— Что-о?! — рявкнула я и тут же пожалела о своей несдержанности. Видя, что ее подозрения подтвердились, Мэри Энн побелела, и глаза ее забегали быстрее обычного.
— В бельепроводе стоит лестница, высокая. Мне ее оттуда не вытащить, и я не хотела ни к кому обращаться за помощью, пока не переговорю с вами.
Притворяться было бесполезно. Мэри Энн, как и я, прекрасно понимала, что лестнице не место в бельепроводе. Однако я сделала лучшее, что можно было сделать в подобной ситуации: то есть перешла в наступление.
— Так, значит, ты не заперла прачечную вчера вечером!
— Я заперла ее и повесила ключ на гвоздь в кухне.
— Прекрасно, значит ты забыла про окно.
Мэри Энн поколебалась.
— Да, мэм, — наконец сказала она. — Мне казалось, я все закрыла вчера, но сегодня одно из окон оказалось открытым.
Я вышла из комнаты и в сопровождении Мэри Энн направилась по коридору в восточное крыло. Дверь в бельевую камеру была надежно заперта. Открыв ее, я убедилась в правдивости слов прачки. В шахте для спуска белья стояла садовая лестница, верхний конец ее находился между первым и вторым этажами.
Я повернулась к Мэри Энн.
— Вот результат твоей беспечности, — сурово сказала я. — Если бы всех нас зарезали в постелях сегодня ночью, это лежало бы целиком на твоей совести. — Прачка задрожала. — Так. Теперь никому ни слова об этом и пошли ко мне Алекса.
При виде лестницы в бельепроводе Алекс впал в ярость, грозящую вылиться в апоплексический удар, но при этом вид молодого человека мне показался смутно удовлетворенным. Сейчас, оглядываясь назад, я удивляюсь тому, что столько совершенно очевидных вещей ускользало от моего понимания. Впрочем, вся эта история настолько невероятна, что, возможно, тупость моя отчасти извинительна.
Алекс заглянул в шахту и внимательно осмотрел лестницу.
— Застряла, — мрачно усмехнулся он. — Вот дураки, надо же оставить такую улику! Одно плохо, мисс Иннес, теперь они не скоро вернутся.
— Это обстоятельство я не считаю большим несчастьем, — ответила я.
До позднего вечера Хэлси и Алекс возились в прачечной. Наконец они вытащили лестницу из шахты и поставили на дверь прачечной новый замок. Что же до меня, то я сидела и соображала, есть ли у меня какой-нибудь смертельный враг, страстно желающий моей гибели.
Я нервничала все больше и больше. Лидди окончательно перестала симулировать смелость и ночевала в моей гардеробной с молитвенником и кухонным ножом под подушкой, готовая к встрече с силами и потусторонними, и посюсторонними.
Таким образом обстояли дела в четверг вечером, когда я вступила в борьбу с неизвестным самолично.
ПОКА ГОРЕЛА КОНЮШНЯ
Около девяти часов того вечера в гостиную вошла Лидди и доложила, что одна из служанок видела, как двое каких-то мужчин прокрались вдоль конюшни и завернули за угол последней. Гертруда, которая весь вечер сидела, глядя в пустоту невидящим взглядом и подпрыгивая при каждом звуке, раздраженно повернулась к Лидди.
— Ты просто комок нервов, Лидди, — сказала она. — Ну и что, если Элиза видела двух мужчин у конюшни? Это могли быть Уорнер и Алекс.
— Уорнер на кухне, мисс, — с достоинством ответила Лидди. — И доведись вам пережить то, что выпало на мою долю, вы бы тоже превратились в комок нервов. Мисс Рэчел, буду вам признательна, если вы завтра заплатите мне за полмесяца. Я уезжаю к сестре.
— Отлично, — сказала я к ее великому удивлению. — Я выпишу чек. Уорнер отвезет тебя на станцию к двенадцатичасовому поезду.
На лице Лидди появилось страшно забавное выражение!
— Ты прекрасно проведешь время у сестры, — продолжала я. — У нее ведь, кажется, пятеро детей, не так ли?
— Вот-вот! — Лидди внезапно залилась слезами. — Отсылать меня прочь после стольких лет безупречной службы, когда ваша новая шаль еще не закончена и никто не знает, какую воду следует набирать вам в ванну?!
— Я уже в состоянии сама себе готовить ванну.
Я продолжала невозмутимо вязать. Но Гертруда встала и обняла Лидди за вздрагивающие от рыдания плечи.
— Вы просто два больших ребенка, — успокаивающе сказала она. — Ни одна из вас не сможет прожить и часа без другой. Так что прекратите ссориться и будьте умницами. Лидди, ступай наверх и приготовь тете постель. Она сегодня ляжет пораньше.
Когда Лидди удалилась, я принялась думать о мужчинах, замеченных возле конюшни, и наконец разволновалась не на шутку. Хэлси бесцельно гонял бильярдные шары по столу в соседней комнате, и я окликнула его.
— Хэлси, — обратилась я к мальчику, когда он неторопливо вошел в гостиную, — есть ли в Казанове какой-нибудь полицейский?
— Констебль, — лаконично ответил Хэлси. — Ветеран войны, одна рука. А что?
— Да как-то мне тревожно. — Я передала ему рассказ Лидди. — Может, поставить кого-нибудь следить за домом с улицы сегодня ночью?
— Можно вызвать Сэма Боханнона из клуба, — задумчиво проговорил Хэлси. — Это неплохая мысль. Сэм — сообразительный парень, а если он закроет рот и прикроет чем-нибудь манишку, То его не увидишь в темноте и в двух шагах от себя.
Хэлси посоветовался с Алексом, и в результате через час в Саннисайд прибыл Сэм. Ему объяснили ситуацию следующим образом: в последнее время неизвестными лицами предпринимались неоднократные попытки проникнуть в дом. Мы хотели бы не отпугнуть злоумышленников от Саннисайда, но поймать их. Посему, завидев каких-нибудь подозрительных людей на территории поместья, Сэм должен был тихонько постучать в восточную дверь, за которой в течение ночи поочередно дежурили Алекс и Хэлси.
В тот вечер я улеглась в постель с приятным ощущением безопасности. Дверь между комнатами Гертруды и моими оставалась открытой, а двери в коридор мы заперли, после чего несколько успокоились, хотя Лидди упорно придерживалась того мнения, что двери не являются препятствием для нарушителей спокойствия в Саннисайде.
Как и прежде, Хэлси наблюдал за восточным входом в дом с десяти до двух часов ночи. Он любил комфорт и нес дежурство в тяжелом дубовом кресле, очень большом и глубоком. Мы с Гертрудой поднялись наверх рано и, готовясь ко сну, переговаривались через открытую дверь. Лидди расчесывала мои волосы, а Гертруда — свои длинные свободными движениями сильных рук.
— Ты знаешь, что миссис Армстронг и Луиза живут сейчас в деревне? — спросила девочка.
— Нет, — удивленно ответила я. — Кто тебе сказал это?
— Я повстречала сегодня старшую дочку доктора Стюарта, и она рассказала, что после похорон они не стали возвращаться в город, а отправились сразу к желтому коттеджу, который находится рядом с домом доктора Уокера, и поселились там. Сняли дом с обстановкой на все лето.
— Вот так новость! — воскликнула я. — Не могу представить себе Фанни Армстронг в таком месте.
— И тем не менее это правда. Элла Стюарт говорит, что миссис Армстронг страшно постарела и еле ходит.
Я лежала и раздумывала над последними новостями до полуночи. Потом погасло электричество — лампочки медленно тускнели, пока не превратились в сияющие алые точки, которые, впрочем, тоже скоро исчезли. Особняк погрузился в темноту очередной ночи.
Очевидно, прошло несколько минут, пока глаза мои привыкали к темноте. Потом я заметила на потолке слабый розовый отблеск. Лидди заметила его одновременно со мной, и я услышала, как она соскакивает с кушетки. В тот же миг откуда-то снизу раздались громкие крики Сэма Боханнона:
— Пожар! Конюшня горит!
Из окна я видела, как в отблесках пожара Сэм мечется по дороге. В следующий момент к нему присоединился Хэлси. Алекс проснулся и сбежал по лестнице вниз, а через пять минут после обнаружения пожара три служанки уже сидели на сундуках посреди лужайки на безопасном расстоянии от дома, хотя огонь полыхал в доброй сотне ярдов от него.
Гертруда, редко терявшая присутствие духа, побежала к телефону, но к тому времени, когда машина с добровольной пожарной командой Казановы вползла на холм, конюшня превратилась в пылающую печь, а автомобиль Хэлси, невредимый, но слегка опаленный, стоял посреди дороги. Несколько канистр бензина взорвались, едва пожарники успели приступить к работе, каковое обстоятельство потрясло их не меньше, чем сам факт пожара. Конюшня, полыхавшая на вершине холма, словно факел, была прекрасно видна со всех сторон. По деревне мгновенно пролетел слух, что горит Саннисайд, и множество наспех одетых людей стекались к особняку. Насколько я поняла, пожары в Казанове случались крайне редко, и происшествие в Саннисайде так или иначе являлось поводом для сильнейшего возбуждения на много лет вперед.
Конюшня находилась с правой стороны здания, в отдалении от восточного крыла. Не знаю как, я вспомнила о винтовой лестнице и оставшейся без охраны двери у ее основания. Лидди увязывала мои вещи в простыни, явно готовясь выбрасывать тюки в окно, когда я нашла ее и с трудом уговорила остановиться.
