8/ IX, 1927
«Часто я люблю бродить одна…»
Часто я люблю бродить однаПо туманным набережным Сены,Слушать, как играет тишинаЛасковым, мучительным и тленным.
Жизнь моя! Уж мне себя не жаль,Милая! Я этого не стою.Пусть одна бессменная печальНепробудно ляжет надо мною.
В мире есть одна большая грусть,Лишь она — жива и неизменна.Я когда-нибудь не возвращусьС опустевшей набережной Сены.
9/ IX, 1927
«Отяжелела душа…»
Отяжелела душа.Мелко-мелко дрожат ресницы.На мосту замедлю шаг —Мне ведь некуда торопиться.
Жутким кажется Нотр-Дам.А внизу чернеет вода.
Спотыкаюсь на каждом шагу,На холодном ветру коченея.Только знаю, что не смогу,Всё равно — не сумею.
Над Парижем небо в крови…— Мыслитель, благослови!
10/ IX, 1927
«День прошёл без меня…»
День прошёл без меня.День прошёл. И беде не помочь.Но мне жаль бесполезного дня,Соскользнувшего в тихую ночь.
Завтра — время кляня —Снова ждать роковой темноты,Отцветанья ненужного дня,Чтоб назвать его снова пустым.— Ведь и тыБез меня.
18/ IX, 1927
Из дневника («В тот день ни купол неба мутно-синий…»)
В тот день ни купол неба мутно-синий,Воздвигнутый над городом, как храм,Ни красота архитектурных линий,В туман закутанного Нотр-Дам,Ни глубина Латинского кварталаНе радовала и не волновала.
И не было трагедии, ни фраз,Звучащих патетически. А простоМне было скучно. И в ресницы глазВплетался мутный, синеватый воздух.И долго я стояла на мосту,Уныло вглядываясь в пустоту.
И вызвал вдруг впервые цепкий страхСреди фигур у левого порталаСвятой, которого не раз видала,Держащий голову свою в руках.За мной следил, как некий тайный зритель,И, может быть, благословлял Мыслитель.
А дома — знала — безнадёжный круг,Где время крутит часовые стрелки,А на столе — немытые тарелки,На лицах — боль и на губах — испуг.А я люблю весёлый, звонкий смех,Быть может, больше всех, сильнее всех…
В тот день без шляпы, с спутанной причёской,Бродила я по берегам реки,И на мосту в лицо мне ветер хлёсткийХлестал и жутко холодил виски.И ничего как будто не случилось,А просто всё ушло, переменилось.
На набережной там, в последний разЯ ощутила странное волненье,При сочетанье пёстрых: слов и фраз,Что прежде называли вдохновеньем,Что прежде было счастьем и мечтой,А после — тоже стало пустотой.
Я в этот день не понимала — где я?Мне всё хотелось что-то рассказать,Быть с кем-то ласковее и нежнее,Кому-то письма длинные писать,И лечь в постель, сжимая нервно пальцы,Чтоб больше никогда не просыпаться.
19/ IX, 1927
«Ясней и ясней синяки под глазами…»
Ясней и ясней синяки под глазамиИ яркость накрашенных губ,С тех пор, когда губы впервые сказали:«Зачем я себя берегу?»
Он горек, мой жребий: в тоске подневольной,Жечь день за мучительным днём,Чтоб вечером снова обидно и больноКлеймить себя страшным клеймом.
На всех перекрёстках упрямо и долгоКричать о неистовом зле,Что я не исполнила страшного долга,Что страшно мне жить на земле.
Что больше нет силы, нет силы, нет силыЯ стала покорно слаба,И глупой гримасой улыбка застылаНа сжатых, безмолвных губах.
И буду кричать я, и буду томиться,Скую себя тихой тоской,А счастье, как милая Синяя Птица,Так близко и так далеко.
20/ IX, 1927
«Побледневшая, встала у зеркала…»
Побледневшая, встала у зеркала.В коридоре, за дверью — шаги.И зачем я себя исковеркалаНа забаву себе и другим?
Беспощадную повесть слушая,— И жалея меня, и любя —Ты мне только скажи, что не хуже яМногих женщин, любивших тебя.
23/ IX, 1927
«Взгляд в пролёты улиц брошен…»
Взгляд в пролёты улиц брошен.Темнота и тишина.Эта жизнь опять роскошнаОт любви и от вина.
Не ломай ночные чары,Ничего не говори.Вдоль блестящих тротуаровУбегают фонари.
Убегают, пропадают,Зарываются в туман.И, как скалы, нависаютНепробудные дома.
Завтра станет жизнь понятна,И душа укрощена.Под глазами лягут пятнаОт тоски и от вина.
И ничто не будет странным,И погаснет на зареСвет тревожный, свет обманныйЛиловатых: фонарей.
1/ X, 1927
«В Сен-Сюльпис, где всегда тишина…»
В Сен-Сюльпис, где всегда тишина,В пределе строгом святой Женевьевы,У самого алтаряОзарить весёлым дрожащим пламенемБледную свечку,За больную, маленькую Жинетт.
1/ X, 1927
«За все обиды и упрёки…»
За все обиды и упрёки,За зло, в котором я жила,За все просроченные срокиИ не свершённые дела,
За бесполезное шатанье,Как белка в глупом колесе,За дни ненужные, за всеНе сдержанные обещанья.
За всё, чем я была жива,Чего ждала и что жалела,За очертанья улиц белых,Когда кружилась голова,И за твои, твои слова,Звучащие легко и смело…
1/ X, 1927
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
