3/ XI, 1927
«Всегда, всегда рассказывать стихами…»
Всегда, всегда рассказывать стихамиО днях моих и о моих ночах.Душа цветёт, как тонкая свеча.Шатается беспомощное пламя.
А тени мечутся под потолком,Слегка дрожат склонённые ресницы,И тонкий, седенький дымок змеитсяНад длинным, тростниковым мундштуком.
Залёг туман на улице пустой,В нём копошатся маленькие страхи.А тиканье будильника поройСовсем не ямб, а нервный амфибрахий.
И пусть сегодня то же, что вчера,И мы опять беспомощны, как дети, —Я не забуду эти вечераИ не отдам их ни за что на свете.
3/ XI, 1927
«Должно быть, поздно. Тишина вокруг…»
Должно быть, поздно. Тишина вокруг.Во всём отеле смолкли разговоры.Кольцом огромным сильных рукСырая ночь охватывает город.
Бессонница — миганьем фонаря —Когда не думается и не спится,Пока заря — бесстрастная заря —Кольцом оцепит тёмную столицу.
Зажжётся луч у тихого плеча,И вновь — стихи с рассветной, новой силой,О сердце том, которое вместилоВысокий гнев и светлую печаль.
4/ XI, 1927
«Я устала быть больной…»
Я устала быть больной,Быть больной и быть усталой.Время встало надо мной,Время медленное встало.
Будто некуда идти,Ночь — бессонна, день — несносен.Осень спутала пути,Все пути смешала осень.
Все пути переплелаМгла тревоги и бессилья.И молчали зеркала,Зеркала не говорили.
А дыхание землиВсё мучительней и слаще.Я устала быть вдали,Быть во всём ненастоящей.
9/ XI, 1927
«За окошком тускнеющей сталью…»
За окошком тускнеющей стальюПредзакатная муть залегла…От беспомощных взглядов усталиЗа сегодняшний день зеркала.
Хоть бросайся в холодную воду!Хоть повесься на первом крючке!Так, в ноябрьскую непогодуСердце бьётся в бессильной тоске.
А весна никогда не настанет.Я, должно быть, навеки больна.Оттого в предрассветном туманеПобеждает меня тишина.
И, сплетая покорную скуку,В длинной цепи моих вечеров,Тихий дождь мне по стёклам настукалУтомительный ритм стихов.
13/ XI, 1927
Ночью («Вижу — осенняя ночь в серебре…»)
Вижу — осенняя ночь в серебре.Переливается блеском,Тусклым отсвечиваньем фонарейСквозь кружева занавески.
Светлая мгла. И звенящая тишь.И наболевшее горе.Думаешь долго и долго не спишь.После — холодные зори.
Переливается светлая мутьБликами в створчатой раме.Хочешь уснуть. Всё равно — не уснуть.И — начинаешь — стихами.
Нервно отсвечивают зеркала,Ёжатся тихие тени.— Я никогда, никому не лгалаО предрассветном томленье.
Ночью тревога острей, чем всегда,И безнадёжнее слово,Что никогда, никогда, никогдаБольше не буду здоровой.
15/ XI, 1927
«Я жалости не хочу…»
Я жалости не хочу.Сердце бьётся задорно и звонко.Но, тихонько склоняясь к плечу,Все жалеют меня, как ребёнка.
Ночью душит меня тишина,Печаль о большом и малом.Ничего. Я просто больна.Я устала. Просто — устала.
Так бывает всегда во сне,В предрассветном, седом тумане.С напряжённой тоской о веснеСердце, кажется, вовсе устанет.
Только б мне навсегда сберечь,Пронести сквозь закаты и зориЭту радость и сладкое гореНикому не рассказанных встреч.
22/ XI, 1927
Утро («За дело, за дело, за дело!..»)
— За дело, за дело, за дело! —Так утром задорно кричи.В тумане рассветном и беломНа стёклах зажгутся лучи.
Сегодня не сделалось хуже,Так будь же бодрей и смелей.Кому-нибудь ты ещё нуженНа этой любимой земле.
Сутуль же усталые плечиПод ношей труда и борьбы.Не думай, что ты искалеченРуками нелепой судьбы.
Мы в вечном, мы в диком круженьеКакой-то случайной игры.Мы в пламенном воображеньеПлетём золотые миры.
Зажги себя огненным словом,С зарёю молись об одном,Чтоб только ты день этот сноваНе назвал потерянным днём.
А в прошлом — большом и глубоком —Так много зачёркнуто лет…По стёклам светящихся оконВ истерике бьётся рассвет.
22/ XI, 1927
«Не люблю я казаться странной…»
Не люблю я казаться странной,Класть загадку в сплетенье слов.Я гостям — случайным и жданным —Не читаю моих стихов.
Я боюсь задавать вопросы,Громким криком прожечь тишину,Я в тоске на пол не швырнуНедокуренную папиросу.
Я устала себя томитьИ играть безнадёжную пьесу.Мне смешно и не скучно житьС длинным прозвищем — поэтесса.
28/ XI, 1927
«Мы — неудачники. Совсем, как дети…»
Мы — неудачники. Совсем, как дети.Мы неуверенны ни в чём.На длинных улицах вечерний ветерШвыряется туманом и дождём.
Мы жадно ждём, сутуля зябко плечи,И вдруг поймём: сполна и до конца,Что в этом мире нет противоречийВ таинственной гармонии Творца.
Вот так бывает: если вдруг случитсяВ осенний день унынья и тоскиУвидеть траурную колесницуИ металлические венки.
1/ XII, 1927
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
