7/ I, 1928
«Твои стихи — подарок разума…»
Твои стихи — подарок разума,Мои — скользящий день за днём,Быть может, всё узнаем сразу мы,Всё непонятное поймём.
Всё то, что жуткими минутамиНам накоплял упрямый рок,Все нити длинные распутаемНезабываемых тревог.
И станет жизнь совсем утонченной,Но даже с матовых вершинТого, что как-то не закончено,Мы никогда не довершим.
Твои стихи — подарок разума,Мои — скользящий день за днём.И то, что кем-то не досказано,Мы никогда не назовём.
7/ I, 1928
«У меня в комнате совсем темно…»
У меня в комнате совсем темно,Тускло светит маленькое окно.Рисунков обой не различает глаз,Хотя ещё только второй час.
В окошке — крыши и чердаки,Символы бедности и тоски.Страшно на улицу смотреть вниз,И стонет колокол на Сен-Сюльпис.
И под низким, нависшим потолкомЯ сижу и думаю всё об одном —И в стекло стучит тёмный дождь,Издевается: «Ничего, подождёшь!»
В комнате, на шестом этаже,Я — недоумевающая — настороже…Я — знающая, что не одна,Зацветающая, как весна.
3/ II, 1928
На шестом этаже («Мысли тонут в матовом тумане…»)
Мысли тонут в матовом тумане.День за днём проходит, как в бреду.Нет конца беспомощным скитаньям,Никуда, должно быть, не приду.
День за днём, неделя за неделей…За окошком очертанья крыш,Улицы, как тёмные ущелья,Старый, заколдованный Париж.
По ночам — разгул, свистки и крики,Сердце замирает и дрожит.Тянется по лестнице безликий,Медленно считая этажи.
И глотая запылённый воздух,С напряжённой мыслью о тебе,Я гадаю здесь по мутным звёздамО своей изломанной судьбе.
Днём туман, внимательный и серый,Жизнь ясна, безвинна и проста.На стене — премудрая химераИ изображение Христа.
А на башне старого собораМощной болью вздрагивает медь.Кажется, что скоро — слишком скоро —Я смогу покорно умереть.
5/ II, 1928
«Я пуглива, как тень на пороге…»
Я пуглива, как тень на порогеОсторожно раскрытых дверей.Я прожгла напряжённой тревогойМного ярких и солнечных дней.
Оплету себя вдумчивой грустью,Буду долго и страшно больна,Полюблю эту горечь предчувствийИ тревожные ночи без сна.
И когда-нибудь, страшно сутулясь,В час, когда умирают дома,Я уйду по расщелинам улицВ лиловатый вечерний туман.
Где я буду в тот матовый вечер?Кто мне скажет, что я умерла?Кто затеплит высокие свечиИ завесит мои зеркала?
Так исполнится чьё-то проклятье,И не день — и не месяц — не год —Будет мир сочетанием пятенИ зияньем зловещих пустот.
6/ II, 1928
«Тебе — без корысти и лести…»
Всё тебе: и молитва дневная,И бессонницы млеющий жар.
А.А.
Тебе — без корысти и лести,Тебе, мой единственный друг,За наше весёлое «вместе»,За цепкость протянутых рук.
За дождик, ленивый и мелкий,И чёрные своды мостов,За переведённые стрелкиБезумных, как сердце, часов.
Тебе — мои дни, мои ночиВ весеннем, звенящем хмелю,И горечь рифмованных строчек,И жадное слово «люблю».
И в жизни тревожно-суровой,Склоняясь в неравной борьбе,Последнее — нежное — слово,Последнее слово — тебе.
22/ II, 1928
Старый квартал («Занавески на окнах. Герань…»)
Занавески на окнах. Герань.Неизбежные вспышки герани.В предрассветную, мглистую раньТонут улицы, в сером тумане.
День скользит за бессмысленным днём,За неделей — бесследно — неделя.Канарейка за тёмным окномЗаливается жалобной трелью.
Резкий ветер в седой вышинеБьётся в стёкла, мешая забыться.Иногда проступают в окнеНеприметные, стёртые лица.
А в бистро нарастающий хмельЗаметает покорные стоны.И над входом в убогий отельВ тёмной нише смеётся Мадонна…
13/ II, 1928
«Заставить сердце быть сухим, как камень…»
Заставить сердце быть сухим, как камень,Всё позабыть и разучиться петь,Глядеть на мир застывшими глазами —Ведь это же не значит — умереть.
Стереть своё лицо, совсем стереться,Сойти на нет, смирить безумный бег,И всё-таки, пока трепещет сердце,Ещё достойно имя — человек.
23/ II, 1928
«Руки крестом на груди…»
Руки крестом на груди.Полузакрыты глаза.Что там ещё впереди?Солнце? Безбурность? Гроза?
Снится лазоревый сон,Снится, что я не одна.В матовой пене времён —Сон, тишина и весна.
Больше не будет утрат,Всё для тебя сберегу,Верно, скривится с утраТонкая линия губ.
Не уходи, подожди.Знаешь, что будет потом? —И неспроста на грудиСлабые руки крестом.
19/ II, 1928
«Ни радости многоголосой…»
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
