— Нет, Следящие сдались. Люди Мурмана окружили их плотным кольцом, потому что наши эры чуть не разорвали их на куски, особенно, когда увидели тела…тела родителей и своих родичей, тех, кто с папу не оставил в последнем бою. Светлейший ходил, как тигр, из стороны в сторону…
— Назар, твою душу! Да я сам хочу их всех на кол посадить, всех!!
— Светлейший тевад…только прикажи, просим все смиренно! Отвернись, аль прикажи увести молодцов твоих-та! Потому што изверги они и убивцы! Хозяив нашенских порубили, мальчонку сиротинушкой оставили! Соседа моего тож, за то, что хозяйку защищал от паразитов…Светлейший тевад, на коленях прошу… В горле ком…придушить хочу собственными руками… Смиренно просим…
— Отдавайте ужо их нама, светлейший! Не усну же в ночь-та! Люди мы простые, образования не маем, но сердце болить! Душа болить, спокою нет…
— Назар, Кюрш, не могу, понимаете, не могу! На службе я королевской, едрит мою жизнь… Этих в кандалы и судить, потому что в обход приказа королевского по тевадству моему рыскали, злодейства чинили, именем Ормаза прикрываясь! Моя вина, не углядел я, старый пень…Но погоди… Аристофан! Ага, привели. Что скажете?
— Пер, падлюка…
— Забирайте.
— Нет! Светлейший, нет, прошу…нет…а-а-а…
— Бей изменщика, народ!!
— Назар, нет, не надо… Я ж свой…я не хотел…не…
— Смерть!!
— Его страшный, предсмертный крик я до сих пор слышу во сне, — сказал Ныряльщик. — Хольга, правда, успела закрыть мне глаза, и я не видел, как эры подняли Пера на вилы.
Отец Кондрат взглянул на Зезву искоса, осенил себя знаком Дейлы.
— Поделом предателю! — решил Каспер, хмурясь.
— Поделом… — прошептал Зезва, останавливаясь возле дома. На пороге стояла Йиля. Черные глаза смотрели на них, ветер развевал длинные волосы. Ныряльщик улыбнулся.
— Тетя Йиля…
— Зезва, смотри.
— Ух, ты, книга папина, тетя Йиля!
— Правильно. Что здесь написано?
— Старые руны… Ткаесхелхи книгу писали.
— Да, к сожалению.
— Почему к сожалению, тетя?
— Неважно. Прочитай вслух.
— Хо-до-ков за Гра-нь Кни-га и Ре-гу-ля-ции…Тетя Йиля, что такое регуляции?
— Правила.
— А-а…
— Скоро ты пойдешь за Грань один. Не боишься?
— Нет!
— Врешь. Ну, чего голову опустил? Запомни, маленький человек, не стыдно бояться. Если ты нормальный, ты боишься. Потому что страх есть суть души нашей, как и храбрость. Как любовь и ненависть. Мужественный человек боится, но преодолевает страх. Только безумцы не боятся ничего. Ну, так как?
— Страшно.
— Посмотри мне в глаза, Зезва. Я — лайимар. Но с тобой идти не могу, потому что ты — Ныряльщик, а я — нет. Повтори.
— Я…я — Ныряльщик!
— Еще раз, что можно нести, а что нет. Не нуди, говори связно! Скоро уже обед, курвова могила. Я вся внимание.
— Нельзя нести нечестивое оружие, то, что плюется беспрерывным огнем… А почему нельзя?
— Потому что так написано в Регуляциях.
— Но почему? Что будет, если я принесу с собой эту штуку?
— Это оружие нечестивое. Ни один Ныряльщик не пронес автоматического оружия из-за Грани. Зачем оно ему? Завоевать это мир? А вот круглые металлические сферы, называемые гранатами, можно применять, хотя и они, на мой взгляд… Что ты улыбаешься?
— Думаю, тетя Йиля.
— Рассказывай дальше, умник!
— Можно не больше моего собственного веса, иначе неприятности могут быть… А какие неприятности, тетя Йиля?
— Раздуешься и лопнешь.
— Ух!
— Или застрянешь в Грани, будут на тебе демоны ездить… Ну, чего засопел? Шучу я. Что мы учили вчера?
— Про множественность миров.
— Верно. Гляди. Что у меня в руках?
— Иголка.
— Сколько миров может поместиться на ее кончике?
— Ни одного и в то же время неисчислимое количество.
— Хорошо, дальше.
— Наш мир — лишь один из множества. Грань — то незримое, что соединяет мироздание. Одни лишь кудиан-ведьмы, да и то не все, и каджи способны перемещаться в Грань. И Ныряльщики! Тетя Йиля?
— Ну?
— Получается, мир демонов — такой же мир, как и наш?
— Почти. Но есть там много вещей, до которых здесь еще, слава Мирозданию, не додумались.
— А правда, что лайимары жили в разных мирах, и мире демонов тоже? Папа рассказывал! Тетя Йиля, правда же?
— Правда.
— Тетя Йиля, что с тобой? Ты что, плачешь?
— Нет.
— Я же вижу, вижу!
— Тебе показалось.
— Еще папа рассказал, что лайимары воевали с ткаесхелхами много-много зим! Почему ты молчишь и отвернулась?
— Снова кричишь, как петух. Уши болят.
— Не, как петух не умею… А вот сын Кюрша может! И не отличишь…Тетя Йиля?
— Так, Зезва! А, ну, выпрямься. Сядь ровно. Читай дальше…
Черноволосый мальчик склонился над древней книгой, старательно шевеля губами, а могучая лайимар, отвернувшись к окну, тихо плакала.
Каспер и отец Кондрат уже давно спали. Йиля сидела в своей комнате. Огонек растянулся у великанши на коленях, прикрыв морду лапой. За порогом спал пес Гектор, не обращая внимания на ветер и капли дождя. Он не любил проводить ночь в доме. Девушка по имени Аинэ так и не проснулась, лишь изредка постанывала в тревожном сне.
Зезва еще долго сидел у камина и смотрел в огонь. Наконец, и он задремал, убаюканный уютным потрескиванием. Еще через некоторое время Йиля заботливо укрыла Ныряльщика пледом, постояла немного у огня, осторожно подложив большое полено. Сонный рыжий кот с недовольным видом восседал на плечах великанши. Йиля еще раз оглянулась на свернувшегося в кресле Зезву и направилась в сторону комнаты, в которой спала Аинэ.
Рано утром в корчму, что горбатым холмом возвышалась на перекрестье Мзумского и Гордовского трактов, явилась женщина, судя по богатой одежде — наемница из Баррейна. Черная грива волос, короткий плащ и огромная кривая сабля — все это заставило немногочисленных посетителей опасливо коситься на гостью, а хозяина судорожно вздохнуть и поспешить к ней с подобострастным выражением лица.
— Комнату, жратвы, выпивки, — пролаяла наемница с баррейнским акцентом. — Ванну с горячей водой, да поживее! И чтоб никто не беспокоил, ясно?
— Куда ж яснее, сударыня, — принялся кланяться корчмарь. — Пожалуйте сюда, милостивая госпожа…
Насытившись и напившись пива, наемница некоторое время лениво рассматривала поеживавшихся под ее взглядом эров, а затем поднялась, и, слегка покачиваясь, направилась по скрипучей лестнице в выделенную ей комнату. Заперла за собой дверь, отцепила пояс с саблей и кинжалом, сбросила легкие сапоги. Вслед сапогам полетел плащ и сорочка. Баррейнка погляделась в кривое зеркало и усмехнулась. Мгновение спустя ее облик изменился. Цвет волос остался прежним, но немного удлинился нос, слегка вытянулись скулы, а вместо тонких баррейнских появились чувственные полные губы. Марех почесала маленький шрам на щеке, который всегда тщательно прикрывала иллюзией и вздохнула. Критически оттянула маленькую жировую складку на белоснежном боку, хмыкнула и направилась к ванной с горячей водой, сбрасывая оставшуюся одежду.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
