живёт доктор, но не Гренобиш, того ещё хуже зовут — Дуран.
— А! Дуранус! Где? Сзади? Веди меня к нему.
— Я? У меня нет времени, — сказал Якус, скребя себя и опираясь на поручень лестницы.
— Ведь ты ничего не делаешь?
— Э! Тешусь! — равнодушно сказал мальчик.
— Грош тебе дам.
Мальчик снял лохмотья шапки, перепрыгнул через поручень, выскочил на лестницу и как пуля помчался вниз, напевая песенку.
Соломерецкий нашёл его внизу, сидящим на последней ступеньке и пронзительно свистящим. Пан Чурили с сыном как раз тоже спускались, когда голос князя, знакомый им, потому что они недавно его слышали, донёсся до них снизу.
— О! Он уже тут! — сказал младший. — Небось, ищет Ленчичанина.
Они быстро в тишине спустились, но когда уже должны были его догнать, князь свернул во двор за Якусем к Гроновиусу и Дурану.
— Куда он пошёл? — спросил младший.
— Сдаётся, что к тем чёртовым чернокнижникам.
— Каким?
— Двум проклятым немцам, которых коронный пан подкоморий привёз для медицины, алхимии и неизвестно каких тайных практик.
Так было в действительности, Гроновиус и Дуранус были придворными пана Мнишека, который в то время отправил их в Краков. Один из них в свою очередь почти всегда сопровождал подкомория и ездил за королевским двором вместе с ним. Они с Эгидем, которого мы видели выше, служили в разных случаях Мнишкам и Гижанке. Мы не будем забывать, что как все в то время, так и король верил в волшебство, в чары, в магию и чернокнижников, что консультировался с астрологами-прорицателями, и даже с простыми бабами, как Будзикова и Корыцкая.
Прежде чем мы с Соломерецким войдём к Гроновиусу и Дурану, мы должны предупредить читателей, что, верный своему времени, князь разделял слепоту всех относительно чернокнижников и магии. Исчерпав все способы причинить вред жене брата и племяннику, гневный Соломерецкий бросился к последнему, шёл требовать помощи от мнимых всевидящих и всемогущих Гроновиусу и Дурану.
Эти двое занимали с тыльной стороны домика пана Пеняжка нижную комнату и подвал. Раньше они служили распивочной, и поэтому вход в подземелье был изнутри. Устраивая свои лаборатории, два чернокнижника специально выбрали себе это место, как тайное и для удобное.
Маленькая дверь в толстой стене вела в ту таинственную, тёмную и с низкими сводами мастерскую. Чучело филина с распростёртыми крыльями у входа знаменовало жилище Гроновиуса и Дурана. Большая комната была, очевидно, так устроена, чтобы произвести впечатление на входивших.
Из двух узких окон, смотрящих на узкую улочку, одно было зашторено чёрным сукном, другое мало впускало света.
Посередине тянулся низкий стол на толстых ножках, весь покрытый книгами, сочинениями, кусочками дерева, воска, гороскопами, астрологическими квадратами, костями и т. п. Часы и страшная деревянная голова, вид терафима, занимали середину стола. На стенах висели чучела разных животных, кости мамонтов, одежды с нашивками в виде небесных знаков и таинственных цифр.
Дальше на полках были разбросаны банки с монстрами в спирту, бутылки, глиняные кувшины, горшки, стеклянные колбы для алхимических опытов. Слева — большой камин, покрытый капюшоном, примыкал к алхимической печи, теперь потушенной. Множество сухих трав было развешено и разбросано.
Слабый свет одного окна ещё увеличивал странность этой комнаты, не давая ничего толком разглядеть: только голова, которую будем называть терафим, скелет в углу, мумия в своих пеленах — в другом, выглядывали из тени.
Посередине за столом находились два человека. Один маленький, горбатый, лысый, с рыжей бородой и одним угасшим глазом, зажмуренным; другой — серьёзный, красивый, высокого роста, гордой физиономии, в чёрном облачении, с цепью на шее.
Маленького звали Дуран, большого — Гроновиус. Было видно, что первый был только его помощником и anima damnata другого; хотя в лице Гроновиуса, красиво и даже на первый взгляд благородном, в его прищуренных глазах, губах, саркастически сжатых, можно было читать, что хитрый чужеземец обошёлся бы без помощника; сам бы справился.
Гроновиус был занят написанием писем, Дуранус рисовал магический квадрат, наполненный числами, которые он по очереди писал чёрным, голубым и красным цветом.
— Магистр, — насмешливо, злобно сказал за мгновение до прихода князя чудовищный карлик, — как вам кажется, король будет рад своему квадрату?
— Не мешай мне писать.
— А если я обязательно хочу помешать? — добавил злобный карлик.
— В таком случае, скажи мне, тогда раньше перестану.
— Нет, нет, пиши, я хотел только испытать твоё терпение.
— Ты давно им злоупотребляешь, Дуран.
— В самом деле?
И, сказав это, одним глазом, но огненным и колючим, он поглядел на Гроновиуса.
— Ну, ну, пиши, пиши. Правда, кроме королевского квадрата, я хотел с тобой о чём-то другом поговорить.
Тут он специально остановился.
— Ну, тогда говори, я слушаю; наверное, о великом деле?
— О чём же ещё?
— Я как раз думаю о солнечной воде.
— Ты нашёл что-то новое?
— Мне так кажется.
— Новую формулу, испробуем её сегодня, в это входит elixir Aristaci и ртутный бальзам, распятая змея (сульфат золота) и луна.
— Несчастье, что змея будет дорого стоить, а все попытки до сих пор напрасны.
— Тихо! Зачем это так громко повторять? Разве у нас не осталось ещё тысячи попыток, в конце концов пророчество терафима, которое говорит, как красиво делается золото и философский камень?
— Несомненно, — ответил Гроновиус, — но твой терафим молчит, как пень.
— Потому что это не настоящий Androides, не терафим. Знаешь, что нужно для настоящего?
Гроновиус вздрогнул.
— Что же? Пропорциональное размеру изобретения? — добавил злобно Дуран, смеясь. — Один ребёнок!
— Кровь, убийство.
— Э! Э! Да брось свои несвоевременные угрызения совести. Всё это глупости. Лишь бы получить что нужно. Первородное дитя, голову первенца, хорошо расколотую, протёртую оливковым маслом и солью аммония. Окружим её свечами, подложим золотую бляшку под язык с именем демона, вырезанном на ней, и она скажет нам, что захотим.
Как раз, когда он говорил эти слова, вошёл князь, который, постучав в дверь, показался на пороге, спустился на две ступени вниз и остановился перед Гроновиусом, входящим, чтобы с ним поздороваться.
— Доктор Гроновиус?
— Это я.
Князь поглядел на Дурана, который, не вставая, обратил на него глаза и внимательно его ими измерял.
— А это? — спросил он.
— Мой товарищ, Дуран.
— К вашим услугам, — пробормотал карлик. — Что прикажете?
— Я хотел бы поговорить тайно.
Гроновиус встал, запер дверь и, кивнув Дурану, отворил дверь подземелья, в которое пригласил князя. Подземелье было устроено под зал для аудиенций, потому что даже громкий в нём разговор не мог быть услышан. Его влажные стены покрывали бумаги, исписанные знаками, фигурами, линиями; горела лампа, подвешенная к своду, стоял маленький столик с черепом посередине, немного хлама в углах.
Гроновиус подал князю табуретку,
