грозовым зеркалом, когда пришло время переправить часть энергии на землю.
— Спасибо, Си. Даже если ты не стала кем-то великим, для меня ты невероятная.
Си Ши летела на Яшме назад, внимательно смотря вниз и подмечая важное, что могло бы дать представление о силе Такамагахары. Благо теперь солнечный свет делал скрытое во мраке ясным.
Ложью больше, ложью меньше. Она и так подвела очень много людей, чтобы быть прощённой. Ни к чему теперь строить из себя праведную.
Главное, чтобы О-Цуру ещё заблуждалась. Впрочем, если она себя в этом убедила, то её ничто не разубедит. Это же Стальной Журавлик, гнёт свою линию до конца. И плевать, сколько при этом прольётся крови, своей либо чужой.
Пусть кошмары вращаются, пусть дни сменяются ночью. Это лучше пустыни, опаляемой бесконечным, вечно восходящим солнцем.
* * *
— Надо бы помолиться предкам.
События понеслись как горная река. Никто не мог сказать, когда же именно началась война: точно ли в день пристыковки или спустя несколько дней, утром или вечером, с первого сражения или когда японская нога коснулась китайской земли — всё это было неизвестно. Но точно можно сказать, что Хамуцо ничего не увидела с Бирюзы, Аи по радио не дождалась сигнала, Йеча с отрядом из действующих и бывших учеников напрасно сидели в засаде и в траншеях, а Мийч зря уговорила Кью попробовать совместный полёт на аэрошаре.
Ополченцы ожидали одного генерального сражения. Участники армии Такамагахары ожидали, что никакого сражения не будет вообще. Хамуцо догадывалась, что на первых порах военные действия будут представлены небольшими стычками отрядов. Так и случилось. Война всё-таки началась: на лесных тропах, в оврагах, у деревень, возле рек, где разведчики становились лагерем.
Японцы и остальные сторонники Такамагахары, сошедшие с пристыкованного куска коры, не сумели перейти на землю Тянь-Чжунго за один и даже за два дня и при этом не хотели и не могли торчать на главных дорогах, они начали рассредоточиваться по всей восточной части, занимая деревни и выгоняя оттуда местных. По радио постоянно поступали короткие невнятные сообщения. Надо ведь было его прятать.
Хамуцо, быстро перешедшая из воздушной разведки в наземные защитники, всерьёз боялась, что против них будут танки, вездеходы, пулемёты, гаубицы, но японцы, видимо, не разогнались: против Тянь-Чжунго была только конница, ружья и катаны. Впрочем, у защитников тоже было пока слабое оснащение, потому что стычки происходили в лесах, возле деревень, где-нибудь на лугу — словом, на сильно неровной местности. Стороны сходились, обменивались выстрелами, потом выхватывали клинки, а затем японцы оставались перевязывать раны, а ополчение отступало ввиду своей малой численности. Боевые заклинатели пока держались в стороне: Хамуцо понимала, что иначе их выносливости не хватит.
Йеча сразу признал, что стратег он не блестящий, и доверил руководство своей ученице. И не пожалел. Только беспокоился.
— Мы не слишком ли быстро отступаем? Так и до Эрлитоу их доведём.
На что Хамуцо ответила, вытерев со лба пот после быстрого перехода:
— Мы не знаем, сколько их. Если истратим все силы, нам придёт конец. Вдобавок в спину наверняка ударят предатели — белые люди из Эдема. Дадим ложную надежду о своей слабости, а на равнине ударим со всей силы по всем их отрядам. А когда они начнут отступать, засадные отряды добьют их с юго-востока.
Так шли первые дни войны на фронте. Пока что тихие и больше напоминающие лагерные игры. Только смерти были настоящими.
Вообще фронта было два: восточный, где Тянь-Чжунго мелко бил и тоскливо уходил, и воздушный, где было куда интереснее. Самолёты из Такамагахары преследовали две цели: вести разведку и бомбить Предел.
Самолётов у Такамагахары оказалось мало, зато снарядов предостаточно. Тем более что сбивать самолёты со стороны Тянь-Чжунго могли лишь три силы: пушки Предела, аэрошар с Мийч и Кью (Йеча умолял найти другого пилота, но все остальные боялись бывшую мафиози), и Бирюза, управляемый Аллату.
Стремление самолётов сбросить как возможно больше снарядов сыграло в конце концов дурную шутку: один из лётчиков, столкнувшись с Бирюзой и не желая падать или возвращаться полным, развернулся и по ошибке сбросил снаряды прямо в Третье кольцо.
Поскольку Эрлитоу по факту в противодействии Такамагахаре не участвовал — это всё провинции бунтовали, — то такое было всё равно что объявление войны. По крайней мере между Такамагахарой и Новым Эрлитоу.
Так к ополчению присоединились отряды ши-цза из Третьего кольца, что не могло не радовать, и наконец после пятидневного морочанья головы Тянь-Чжунго нанёс крепкий удар и отбросил японцев назад. Когда об этом передали по радио, Предел на радостях стал запускать салюты и тем самым случайно вычислил камикадзе-сольника, который втихаря, выключив двигатель, снижался, чтобы уничтожить концерн с мехамотонами.
— Перенесите их под землю. И желательно спрячьте газ. Помните, что в улье могут быть шершни, — посоветовала им Хамуцо в своём сообщении.
Вот только радоваться, как и посылать подобные сообщения, было рановато.
Хамуцо ночевала, привязав себя к ветке довольно возрастного дуба. Так легче было заметить приближение врага.
Послышалось шуршание. Хамуцо открыла глаза, но пока не шевелилась, чтобы себя не выдать. Однако увиденное чуть не опрокинуло её на землю: в траве крался огромный нэкомата — ёкай-людоед, похожий на жирного кота с двумя хвостами. Конечно, Такамагахара уже ведь выпускала сюда своих демонов. С засильем похитителей сердец они, мечники, во главе с Йечей справились накануне войны — это была опасная, но хорошая разминка, хотя удары Йечи отчего-то не были такими сокрушающими, как тогда с многоруким ёкаем. А теперь реальный бой.
Хамуцо медленно вытащила из ножен дадао — уже свой собственный, который выковал для неё отец Родинки. Он был легче, у́же, но длиннее, и потому управлять им было удобнее.
— Трево!..
Хамуцо хотела крикнуть "Тревога, ёкаи!", но у её горла очутился кинжал. Это была Софи-Дайю.
Холодный пот выступил на лбу у девушки: конечно, с демонами не грех отправить на войну и шиноби, раз очевидно, что теперь всё серьёзно. Надо как можно вытаскивать и свои козыри, иначе Йеча окажется прав, и Истинный Эрлитоу перейдёт под контроль Такамагахары, и тогда уже ничего нельзя будет сделать.
— Мне велено тебя убить, если всё зайдёт очень далеко, — прошептала Софи-Дайю, — но я не могу сделать это с тобой. Так что ты просто помолчишь. А потом я провожу тебя к О-Цуру.
Хамуцо бессильно смотрела, как нэкомата пополз к овражку, где отдыхали её ребята…
Надо срочно что-то придумать! Что ж, придётся рисковать и включить свою внутреннюю Эмань.
— Как дела, Софи? — спросила она еле
