Таул, сочтя, что настало время пообедать, стал приискивать место для привала. Близ дороги возвышался каменистый холм, где паслись овцы, — к нему Таул и направился. Неплохо будет взглянуть с высоты, не увязался ли кто следом.
Взойдя на холм, он извлек из мешка кусок вяленой говядины и принялся жевать его без особого аппетита — такая еда мало кому по вкусу. Мясо Таул запил водой из фляги и заел сушеными абрикосами с галетами. Немудрено, что моряки так скоро теряют зубы, подумал он при этом, — эти галеты твердостью не уступают подводным скалам. Торговец уверял, что они сохранятся до второго пришествия Борка, и Таул ничуть не сомневался в этом.
Добравшись до вершины, он вспотел, и его одолевало искушение вылить остаток фляги себе на голову. Но он удержался: неизвестно, есть ли где-нибудь поблизости вода, — и только подставил лицо прохладному бризу.
С невысокого холма, к удовольствию Таула, открылся широкий обзор. На горизонте виднелся Рорн — заманчивый с такого расстояния, белый и сияющий. На юге темной полосой искрилось море, далеко на севере маячили горы. Радость охватила Таула — он снова в дороге, он выбрался из города!
Его внимательный взгляд обшаривал окрестности — Таул еще с ночи почуял, что за ним следят. В ближнем кустарнике и среди камней не замечалось никакого движения — только овцы бродили с места на место. Таул, зная, что чутье его не обманывает, решил вывести шпионов на чистую воду. Он развернул одеяло и сделал вид, что собирается соснуть, старательно зевая и потягиваясь. Потом прилег на крайне неудобных камнях и притворился спящим.
Так он лежал несколько часов, пока солнце медленно склонялось к закату. Наконец краем глаза он уловил, как что-то зашевелилось внизу. Из кустов возникла какая-то фигура и двинулась к подножию холма. Таул с ножом в руке вскочил и бросился вниз по склону. Неизвестный ударился в бегство, но Таул, которому помогала сила тяготения, быстро настигал его. Рыцарь вскочил на спину бегущему, повалил его наземь, занес для удара нож — и только тогда узнал свою жертву.
— Не убивай меня! — заверещал мальчишка.
Таул, заломив руку Хвата за спину, ткнул его носом в грязь.
— Ты зачем идешь за мной?
— Больно, — взмолился Хват, пытаясь освободиться.
— И еще больнее будет, если не заговоришь. А ну, быстро — зачем ты идешь за мной? — Таул заломил руку еще сильнее.
— С чего ты взял, что я иду за тобой? Тут свободная страна, и каждый может ходить где захочет. — Таул скрутил руку, едва не сломав ее, и мальчишка взвыл от боли. — Ни за чем. Иду, и все.
— Никто не преследует другого без причины.
— Да нет у меня никакой причины, клянусь тебе! Мне просто захотелось постранствовать вместе с рыцарем.
— Ты служишь архиепископу Рорнскому?
— Да нет же. — Казалось, мальчик вот-вот расплачется. Таул отпустил его.
— Значит, ты вот так просто взял и подался за странствующим рыцарем?
— Ну да. — Хват вытер грязь с лица и ощупал руку. На руке остались красные следы — Таул обошелся с ним суровее, чем полагал. Мальчик пожал плечами. — В Рорне мне ничего не светит, вот я и решил поискать приключений.
— А как же твои родные?
— Да нет у меня никого.
— Что же ты будешь делать, когда вернешься в город?
— Не вернусь я туда, — с вызовом заявил Хват.
— За мной ты, во всяком случае, тащиться больше не будешь.
— Попробуй помешай мне. — Хват задрал подбородок.
— Ну а пить-есть что станешь?
— По дороге что-нибудь да подвернется, — небрежно повел плечами Хват.
Таул перевел дыхание.
— Это не игра, мальчик. Один ты долго не протянешь.
— Тянул же я в Рорне до сих пор, и неплохо.
— Там, куда я иду, будет куда опаснее, чем в Рорне.
— Позволь мне идти с тобой. — Мальчик с мольбой смотрел на Таула.
— Я иду пешком — ты будешь меня задерживать.
— Пока что я от тебя не отставал.
— Мои запасы рассчитаны только на одного, и денег недостаточно, чтобы купить еще.
— Мне никогда не составляло труда добывать деньги, — заулыбался мальчик. — По части звонкой монеты я мастак — точно тебе говорю.
— Ну довольно, Хват. Со мной тебе идти нельзя. Мне предстоит долгий, тяжкий путь и некогда с тобой возиться. Ступай обратно в город и оттачивай свое мастерство на достойных горожанах Рорна. — Таул понимал, что поступает жестоко, но только так он мог вразумить мальчишку. — Ступай. Если поторопишься, завтра на рассвете будешь в городе. — Мальчик метнул на него враждебный взгляд. — На вот. — Таул достал из мешка немного вяленого мяса. — Ты небось сутки нечего не ел.
Мальчик, не взяв мяса, зашагал прочь.
Таул посмотрел ему вслед, убедившись, что мальчик действительно идет в Рорн, а сам скорым шагом устремился на север, стараясь пройти побольше дотемна.
* * *
Мейбор разглядывал себя в зеркале. Да, пожалуй, он чуточку пополнел. Утром королевская знахарка дразнила его по этому поводу, настаивая, что ляжет сверху, иначе-де он ее раздавит. Мейбору же не нравилось, когда женщина сверху, — это место мужчины. Знахарка становится чересчур требовательной. Пора подобрать себе новую наложницу, и на сей раз она будет молоденькой: старое мясо ему приелось.
Мейбор раздумывал, не избрать ли на эту должность горничную госпожи Геллиарны, когда в комнату вошел его сын.
— Что тебе, Кедрак? — рявкнул отец, раздосадованный, что его отвлекли от мыслей о пышной тыльной части упомянутой горничной.
— Я с дурной новостью, отец. — Кедрак налил себе вина.
— Что такое? — встревожился Мейбор.
— Кто-то похозяйничал в наших садах с топором.
— Что-о?
— Около сотни деревьев изувечено. — Кедрак запустил руки в свои темные волосы.
— Где?
— В маленькой долине, вдоль которой идет охотничья тропа.
— Когда это произошло? — Мейбор заметался по комнате.
— Две ночи назад — смотритель прислал весточку с голубем.
— Он не догадывается, кто мог это сделать? Проклятые хальки, не иначе. Борк всемогущий! Хотел бы я, чтобы эта окаянная война никогда не начиналась.
— Вряд ли это хальки. Я был там в прошлом месяце — тогда их войска оттеснили далеко за реку.
— И все же это они. Кто еще способен на такое?
— Но прежде они ничего похожего не делали, отец. Не забывайте — хальки сами зарятся на наши сады. С чего бы они стали калечить яблони, которые надеются присвоить?
— Сто деревьев! Это при том, что доходы и так сильно снизились. Серьезно ли они повреждены? — Горе Мейбора было неподдельным. Он гордился своими садами — главным источником своего благосостояния. Ни один сидр не ценился выше, чем сидр из несторских яблок.
— Не могу сказать, отец. Но уж кто-кто, а наш смотритель не стал бы посылать голубя без веской причины.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
