не узнали бы?
- Мне деньги нужны…, - отдуваясь и почёсывая щёку, отвечает мордатый. – Долги нужно отдать…
- Долги? – Горохов снова бьёт его по лицу, на этот раз с другой руки.
«Неужели это и есть человек Поживанова?! Они там, в своём отделе, совсем, что ли, обленились? Никого другого найти не могли, что ли? Это же идиот… Как с таким можно вообще работать?».
- О-о…, – стонет Сысоев и трёт щёку.
У Андрея Николаевича есть ещё вопросы, но вот только времени у него совсем нет.
- Мне нужно уходить… «Багги» твой?
- Мой, - Сысоев, кажется, даже обрадовался, он лезет в карман и достаёт оттуда ключи. Протягивает их Горохову. – Вот…
Но уполномоченный ключ не берёт.
- Нет, ты поведёшь.
- Я?
- Ты. Пошли-пошли…, - он берёт Диму под локоть. – Вставай.
- Да нет…, - Сысоев не хочет.
- Вставай! – уполномоченный сильно дёргает его.
- Зачем я тебе? – он нехотя поднимается со стула.
Это тип нужен уполномоченному, чтобы выяснить ситуацию в городе. Сысоев должен знать, с чего бы всему городу искать его. Кто всё это затеял.
- Я шляпу возьму, - Дима явно тянет время. Почему? На что он надеется?
Андрей Николаевич сам поднимает шляпу и нахлобучивает её на голову Сысоеву.
- Всё, поехали…
- Да куда?! – Дима осмеливается возмущаться.
- В Новую Лялю или ещё куда-нибудь, - отвечает ему Горохов и выталкивает его из конторы на улицу, - заодно проверим твой «Багги» в настоящем песке.
- Да не доедем мы никуда, у меня вал стучит задний.
Скорее всего, он врёт, уполномоченный ему не верит.
- Иди быстрее.
- Дима, - окликает рабочий своего начальника, - а ты сегодня вернёшься?
- Скажи «да», - шипит Горохов. – Через час.
Но Сысоев молчит. Идёт к своему модному красному квадроциклу, озирается и молчит.
- Ответь ему, - уполномоченный незаметно, но довольно сильно бьёт его в бок. – Трупный ты мотыль. Быстрее…
- Да, вернусь. – всё-таки отвечает Дима, закряхтев от боли.
- Через час, - ещё раз тычет его в бок кулаком Андрей Николаевич.
- Через час, - повторяет мордатый.
А Горохов понимает, что с ним будет нелегко. Наконец они добрались до квадроцикла, усаживаются в кресла, и Сысоев заводит мотор. Заводит, и уполномоченный сразу морщится.
Красиво загнутые выхлопные трубы машины плохо глушат звук. Мотор, как нарочно, дико тарахтит. Уже стемнело. И Сысоев врубает фары. Фары у «Багги» роскошные. Их четыре, две под капотом, две на крыше. Генератор мощный. Свет рекой заливает те барханы, что рядом. Горохов смотрит на всё это весьма мрачно.
«Прекрасно… Как раз, чтобы незаметно передвигаться по пустыне. Почему все недоумки всегда покупают что-то подобное? С другой стороны, он должен летать над барханами. Незаметным быть не получится… Будем брать скоростью».
Он глядит вперёд, и когда Дима пытается вырулить сторону большой дороги, он его поправляет:
- Куда, куда ты? Давай в степь, - Горохов указывает рукой чётко на юг. – Туда рули.
- Да говорю же, вал стучит, - хнычет Сысоев, - мы и по дороге много не проедем, а уж по этим кучам из песка…
Но Горохов продолжает:
- Давай-давай.
И как только они заходят в пески, сзади справа появляется стук.
«Вот урод! Он не врал!».
- Говорю же тебе! – почти злорадно произносит Сысоев, косясь на уполномоченного. – По дороге ещё туда-сюда, а как на песок выходишь, так бить начинает. Не уедем мы далеко.
- И ты ездишь на неисправной машине? – Горохов просто не понимает таких людей. – Вал стучит, а ты всё равно катаешься?
- Так его с подшипником менять нужно, - бубнит раздражённо Дима. – Весь узел на севере заказывать нужно. Знаешь, сколько это стоит? А ещё работа!
- На кой хрен ты покупаешь транспорт, который не можешь держать в исправности? – это уполномоченному непонятно. Не укладывается в его голове. У него, жителя степи, как и у казаков, к технике отношение благоговейное, техника в барханах – единственная возможность выжить.
Впрочем, это всё неважно, Андрей Николаевич уже понял, что машина долго не протянет.
«Ничего, пусть проедет, сколько сможет, а дальше я ножками».
Дима бросает на него недобрый взгляд и гонит по барханам. И гонит. Взлетая над песчаными холмами, да так, что уполномоченный иной раз подпрыгивает в своём кресле. И после очередного раза Горохов говорит ему:
- Не гони ты так! Езжай спокойно.
Андрей Николаевич понимает, что этот грузный, мордатый человек средних лет не только не может держать машину в исправности, он ещё не имеет понятия, как ездить в степи. Но это только поначалу он так думает, квадроцикл снова взлетает на бархане и снова валится с него. И тут уполномоченный понимает, что Дима просто пытается побыстрее угробить квадроцикл, и начинает бить его в лицо, в правую скулу, приговаривая:
- Медленнее, медленнее, животное, не лезь на барханы.
- А-а! - орёт тот и скидывает скорость. И тут же начинает хныкать: – Ты офигел?! Я помогаю как могу.
- Я вижу, как ты помогаешь; ещё раз заскочишь на кручу, отрежу тебе ухо, мотыль трупный, – в холодной ярости произносит Горохов и добавляет: – Тихонько езжай, тля песчаная.
Глава 47
Сысоев едет недовольный, насупился, в руль вцепился. Видно, морда опухла и болит, но зато теперь он ведёт свой крутой «Багги» аккуратно, на барханы не запрыгивает. А уполномоченный его не трогает, даёт ему остыть чуть-чуть, успокоиться, прежде чем завести с ним разговор о тех делах, что творятся в городе. Но до этого снова не доходит. В черноте ночной степи Андрей Николаевич видит две белые точки.
Нет, он не ошибся и ему не померещилось.
- Стой! - сразу рявкнул он, и так как мордатый дурак не среагировал, снова орёт: – Стой, говорю!
Сысоев останавливает квадроцикл, смотрит на него: ну что ещё? А Горохов выключает фары и глушит мотор. Он хочет покинуть кабину, но ключ оставлять мордатому… Нет уж… Он вытаскивает ключ зажигания, вылазит из машины и взбегает на ближайший высокий бархан.
Андрей Николаевич снова видит, как в темноте мелькают две белые точки. Фары машины, которая перебирается через низкий бархан. Правильнее сказать, ещё две белые точки. Скорее всего, машин в барханах две.
И это вдалеке от дороги. Кто-то таскается по степи… Ночью?
«Какого хрена?».
Уполномоченный
