Игорь и сам не заметил, как заснул, сунув руки в карманы спортивных штанов. Причем спал он гораздо крепче, чем ночью (очевидно, сказалось отсутствие переживаний и хорошее настроение) — проснулся под общий смех от того, что кто-то из девчонок аккуратно рисовал ему на лбу маркером "третий глаз". Проснувшись окончательно, Игорь понял, что это и правда выглядело смешно — во сне он вытащил руки из карманов и сложил их на животе, а подбородок упёр в грудь, из-за чего стал очень похож на уцелевшие после Третьей мировой, Безвременья и Серых Войн статуи среди развалин буддистских храмов Юго-Восточной территории.
— Шутники, — проворчал Игорь, отбирая маркер и садясь прямо.
— Скоро десять, а ты все дрыхнешь и дрыхнешь! — засмеялся Женька.
— Десять?! — Игорь посмотрел на комбрас. — Ого, вот это я дал!
— Да мы почти все спали, — пояснил Степка. — Еще немного — и новый год встречало бы сонное царство.
Транслировался последний в этом году концерт, состоящий исключительно из новогодних песен. В концерт то и дело вклинивалась станция плавучего города — очевидно, Вольный дрейфовал или передвигался к берегам материка. Игорь — селекционировал канал Озерного. Все находились в нервно-приподнятом состоянии, которое сопровождает ожидание близкого праздника.
Потом качал, снова неожиданно потерялся и, пока Игорь настраивал его заново, Борька дотянулся до гитары — и в палатке прозвучала не совсем новогодняя печальная местная песня…
— Весенней порой предрассветною. (1.)Когда сосны еще клонит ко сну,Глухарь поет свою песню заветную,Непонятную песнь про весну…Слушал мальчик его — а под соснамиЛесом ползало эхо молвы,Что опасность приносится веснами…Он не слышал щелчка тетивы.Просто небо качнулось и треснуло,На куски разлетелось все,Рассыпая в долины окрестныеГолубые осколки озер.Эхо крика меж мягкими лапамиУбежало, гуляв полдня.(Гухх качнул головой мохнатою —И вабиска унес в березняк).Болт ударил снизу и сбоку.Закружилось вдруг колесомГусто-синее небо глубокое,Рассыпаясь средь черных лесов.Попытался шагнуть.Ну где там…(А ведь было совсем легко.)Под пологом разлапистых ветокРухнул — молча, на месте, столбом.Падал, падал. Падал. Долго…(В горле кровь — как неслышный крик.)Вот и все.А за дальними елкамиПродолжали петь глухари.
1. Переделка стихотворения В.Крапивина.
— Это правда было, — сказал Женька, видя, что Игорь, Степка, Зигфрид и Клотти молчат вопросительно. — Когда мы только сюда переселились, весной, недалеко от Водопадного Нагорья… Парня звали Сашка Тропкин… Ну, Игорь, включай там что повеселее!
Палатку снова заполнила веселая музыка. Мальчишки, готовясь к салюту, стали распаковывать пиротехнику.
— Надо откапываться, — сообщил Игорь, влезая в ботинки на меху и куртку.
— Кто со мной?
— Пошли, — Борька подхватил вторую лопату. Мальчишки исчезли в тоннеле, и через пять, не больше, минут со стороны вертолета донесся их крик:
— Эй, идите сюда!
— Скорее давайте!
На ходу обуваясь и натягивая куртки, все ломанулись в переходник и через освобожденную дверь вертушки повыскакивали на снег.
Ветер и метель улеглись полностью. Всё кругом занесло белым. Мороз усилился, воду у берега схватила льдом. От света Адаманта на успокоившейся поверхности мелко дрожали блики. Мохнатые звезды шевелились в холодном ночном небе, а на севере у горизонта переливался хрусткий радужный занавес Северного Сияния, крайне редкого в этих местах. От красоты, открывшейся глазам нашей восьмерки, нефигурально захватило дух.
— Вот это новогодняя ночь, — удовлетворенно заметил Зигфрид. — Смотрите терминал! А вон корабль возле него, вон, смотрите!
— Ага, вижу! — подпрыгнула в снегу Клотти. Остальные — даже Игорь — как ни старались, не смогли различить возле алой звездочки огонек корабля. — Когда-нибудь я буду водить такие!
— Девчонка-пилот? — не то усмехнулся, не то ужаснулся Борька. А Игорь огорошил, как ему казалось;
— Тебя в Гагарин не возьмут.
— А я знаю, — спокойно ответила германка. — Я пойду в космофлот какой-нибудь компании. Русской Колониальной, например.
— Консервы возить, — фыркнул Женька. Клотти пожала плечами:
— Ну и что? Консервы в контейнерах. А я — в пилотской рубке. Завидуйте все. И не говорите мне, что не бывает женщин-пилотов.
— Ну вообще-то бывают, — согласился Игорь. — Мало, но есть.
— А холодно, — поежился Степка. — Вон та — что за звезда?
— Эпсилон Оленя и звезды-спутники, — пояснил Борька. — Огненный Венец, как их тут у нас называют.
— Красиво, — Степка обнял Клотти. — И похоже… С Земли их не видно, кажется.
— Пошли, правда холодно, — Лизка, прижимавшаяся к Женьке, тоже покрутила плечами. — И Северное Сияние погасло… Пошли, пошли!
Почти все вернулись внутрь. Но Игорь еще какое-то время стоял, то разгребая снег незашнурованным ботинком, то поглядывая на небо. Вдали — очень-очень далеко — лежали на нем отсветы Прибоя, а где-то на побережье горел костер. Неужели кому-то еще пришла в голову фантазия отмечать Новый Год "на природе"?
Игорь вдруг почувствовал, что у него намокли глаза. Непривычно и, пожалуй, стыдно… но никто же не видит.
— Мам, пап, здравствуйте, — сказал он, глядя на звезды. Коротко вздохнул. — У меня все ничего, все нормально… только я хотел бы увидеть вас…
Он закрыл глаза и вспомнил зал и разрезанное яблоко в руке преподавателя аутотренинга…
"Круг — символ круга, который описывает над нашими головами Солнце.
Пятиконечный крест в сердцевине разрезанного пополам яблока — означает основные положения солнца на севере, в древнем Туле, откуда вышли наши предки после Великого Потопа.
Разрезанное яблоко — пятиконечный крест в круге. Символ вечности.
Когда вы, мальчики, увидите в разрезанном яблоке весь наш мир — мы продолжим занятия. Смотрите. И помните: ничто не уходит в никуда и не появляется из ниоткуда."
Игорь поднял руку и быстро начертил на фоне звезд три руны — "руны волшбы." Серебристый след пальца на миг обрисовал их в небе, потом — растаял, мерцая, как след частицы на экране осциллографа.
Стало намного легче. Игорь прикрыл глаза вновь, потом открыл их. Нет, надо браться за дело. Сразу после праздника. Иначе никакой аутотренинг не поможет…
…- Где ты там ходишь?! — встретил Борька друга. — Садись, уже скоро!
В самом деле — Новый Год накатывался с неотвратимостью прилива. Девчонки начали расставлять блюда на разложенном мальчишками столе, туда же водрузили бутылки, кто-то искал стаканы. Зажгли все лампы. Женька увеличил громкость — как раз навали показывать картинки Земли — Аркаим, памятник воинам России, елка на Сенатской площади, флаг над императорским Зимним Дворцом в Великом Новгороде… Все замерли, только Степка поспешно разливал вино — на экране появилась запись обретения Его Императоре кого Величества. Знакомые и вообще-то дежурные слова зазвучали в палатке, но их все равно слушали внимательно — за ними слышалась искренняя гордость монарха своими подданными. И, когда прозвучали последние слова, традиционные слова — "храни нас наша вера, будьте счастливы, друзья!" — Игорь пружинисто встал и чистым голосом запел, опережая хор не экране:
— Рощ березовых нежные краски, (1.)Синь озер, журавлиный полет —Как прекрасно, что это не сказка!После сумрака будет восход!
— и остальные, тоже вставая, подхватили:
— Из венца Побеждающей ДевыТы упала на землю для нас,Ты чиста среди грязи и гнева,О Россия — небесный алмаз!..
…- Три! Два! Один!.. С Но-вым Го-до-о-ом!
1. Стихи М. Струковой.
5.
Две из четырех бутылок «уговорили» очень быстро за каких-то полчаса
— получилось по два стаканчика на человека. Все пришли — не от вина, а от общего настроения — в расслабленное состояние и валялись на «диване». Потом как-то вяло пошли запускать фейерверк, но когда первые ракеты, взмыв на разную высоту, брызнули разноцветным пламенем, началось оживление с воплями и прыжками, тут же перешедшими в перебрасывание снежками. Впрочем, Женька в снежки играть не пожелал, а запускал новые и новые ракеты. Так это Игорю и запомнилось — они перебрасываются снежками под разноцветным сиянием, льющимся с небес, и Катька кричит, заливаясь смехом: "С тобой неинтересно, Игорь, ты все время попадаешь!" Кажется, он и правда попадал чаще остальных, но дело было не в этом, а в том, как здорово, спеша, уворчиваться от чужих снежков, нагибаться, подхватывать слишком сухой, рассыпающийся снег, лепить из него плотный комок, бросать, снова уворачиваться…
