тут, как говорится, с места в карьер.
— Этих двоих приходится держать подальше друг от друга, — пришел на помощь Сашин гид. — Один раз попробовали сделать все по правилам, так они все равно раньше времени потасовку устроили, полтрибуны разнесли. Буйные парни, — пожаловался старик и, к Сашиному удивлению, едва заметно улыбнувшись, прибавил: — Да, ничего не попишешь — моя кровь. Настоящие звери, загрызть друг друга готовы. Твои предки, между прочим, Анслен де Шатуан с братцем Жильбером.
Саша, округлив от удивления глаза, уставился на старика.
— Да что ты удивляешься, в самом-то деле? — с некоторым раздражением ответил тот. — Ни тот, ни другой ни в Христа, ни в дьявола не веровали, обоим сам черт был не брат. Жильбер с мечом в руках умер. Анслен и того лучше, на смертном одре велел себе в руку клинок вложить. Попа, что грехи ему перед смертью отпускать пришел, взашей приказал вытолкать. Перед кончиной меня призвал. Ну как таких к себе не взять? Сынки все в папашу — вон он… видишь, сидит там справа?.. Да не тот рыжий, лохматый, в бороде, этот я вообще не знаю, как сюда попал, — монах из Кромешного ордена вашего царя Иоанна… Другой, который рядом сидит в одежде купца.
Климов с интересом посмотрел на светловолосого человека лет сорока с небольшим. Гордо вздернутый подбородок, орлиный профиль. Так вот каков был Генрих Сова, сложивший голову в Святой Земле. Саша почему-то раньше думал о нем, как о старике…
В это время раздался страшный треск, и оба рыцаря промчались один мимо другого, сломав копья о щиты друг друга. Всадникам, однако, удалось усидеть в седлах. Саша думал, что сейчас они, разъехавшись по разным концам поля, возьмут у оруженосцев новые копья и сшибка повторится. Но не тут-то было. Развернув коней, братья ринулись друг на друга, выхватывая мечи. Раздалось конское ржание, сталь зазвенела о сталь, и начался кровавый поединок. Саша только хотел спросить у своего гида, почему у одного из рыцарей на щите изображена сова, а у другого не видно знаков различия, но Водэн уже и сам поспешил объяснить.
— В прошлый раз победил Анслен, — сказал он. — Стало быть, баронство досталось ему, если сегодня верх возьмет Жильбер — тогда в следующем поединке щит с отцовским гербом будет у него… Нечто вроде приза. Переходящего, — добавил старик, предупредив вопрос, готовый сорваться с губ гостя. — Да ты лучше смотри, другого случая не представится.
Александр не стал спрашивать, почему ему не представится этот самый случай, а король не пояснил. Впрочем, зрелище, свидетелями которого стали зрители странного турнира, заслуживало внимания.
Несколько минут братья рубились как сумасшедшие, но поскольку ни один из них не уступал другому в умении владеть оружием и в искусстве управлять конем, больших результатов в деле убиения друг друга ни Анслен, ни Жильбер не достигли. Наконец кто-то — из-за поднятой конскими копытами пыли Климов не сразу различил, кто именно из них, — выронил меч. Однако, не дав противнику как следует размахнуться, лишившийся оружия рыцарь изловчился и вцепился в обкрутившийся вокруг торса другого плащ.
В результате оба брата оказались на земле. Из-за пыльного облака Александр сумел разглядеть только руку в кольчужной рукавице, несколько раз взлетавшую в воздух и резко обрушивавшуюся на брата. Наконец, оставив позади себя распластанное тело, к королевской ложе вышел пошатываясь рыцарь без шлема с разметавшимися по плечам черными волосами. В одной руке он сжимал окровавленный кинжал, пальцами другой держал за светлые окровавленные локоны голову своего противника. Рыцарь опустился на одно колено.
— Жалую тебя, Жильбер, сын Генриха Совы, баронством Шатуанским, — с важным видом произнес король Водэн. — И подтверждаю твои права на замок и все земли, села и деревни, завещанные тебе отцом, и все такое прочее… А теперь, Жильбер, отнеси голову на место.
Рыцарь поднялся с колен и, сделав несколько шагов к телу брата, бросил голову, предварительно раскачав ее за волосы. Обезглавленное тело, со странной для своего положения ловкостью, поймало руками голову, будто искусный голкипер мяч. Водрузив на плечи эту, хотя и важную, но отнюдь не самую главную свою часть, тело тяжело поднялось и, взяв стоявшего рядом коня за повод, понуро поплелось прочь.
— Старина, Генрих, — услышал Климов голос Водэна Первого и, обернувшись, увидел, как он подозвал к себе какого-то угрюмого человека в одежде ремесленника-горожанина. На руке его сидел сокол, его голова была покрыта черным колпачком.
Когда человек подошел, король попросил ласково:
— Не попредседательствуешь тут за меня? Нам с моим другом пора.
«Ремесленник» почтительно кивнул.
— Как прикажите, Ваше Величество, — сказал он и коротко, с достоинством поклонился. (Несмотря на то что подошедший говорил по-французски, более чем скромных познаний Климова в этом языке оказалось достаточно, чтобы понять обращение «сир».)
— Брось ты это, Генрих, а? — взмолился старик, отдавая «горожанину» венец и мантию. — Ты же знаешь, я терпеть не могу лести. Ты единственный настоящий король тут, тебе, как говорится, и карты в руки. Развлеки без меня мою Фригги.
Попрощавшись с Генрихом, который, естественно, никак на знаки внимания к собственной персоне не отреагировал, и раскланявшись с королевой Фредегондой (та благосклонно кивнула «барону» головой), Климов вслед за своим провожатым спустился с трибуны ристалища.
— Германский король Генрих, — ответил Водэн на немой вопрос Саши, — был просто без ума от соколиной охоты. За что и прозвище свое получил — Птицелов. Замечательный человек, у него и в вашем веке нашлось немало почитателей, для них у меня даже заведено отдельное помещение, целый громадный плац. Они там маршируют с факелами, произносят речи… Генриха вот почетным фюрером избрали. В общем, тоже при деле, как и все прочие. У меня, знаешь, тут полный порядок. Ни один земной правитель и мечтать ни о чем подобном не может. Да что земной, этот самый, который все чудесил в как ее… ах ты, черт, все забываю… — Старик защелкал пальцами.
— Это вы про Па… — начал было Саша, но хозяин Валгаллы услышал его мысль раньше, чем она была высказана.
— Вот-вот, — обрадовался король, — в Палестине. Так вот, и ему пришлось сатану выдумывать, чтобы паству в узде держать…
— Это вроде не он выдумал, — неуверенно протянул Климов, некстати демонстрируя свои познания в теологии. — Это еще господь Саваоф сподобился… Кого-то там куда-то изгнал…
— Вот-вот, — согласился старик, — система у них проста, как грабли. Один — добряк, второй — злодей. Просто и гениально.
Александр вдруг заметил, что в речи гостеприимного хозяина стало попадаться как-то уж очень много знакомых слов.
Не успел он еще по-настоящему удивиться, как
