автокафе «Бургер Кинг» и делает заказ без колебаний, когда подходит ее очередь. У нее есть любимые блюда во всех фастфуд-франшизах. В «Бургер Кинг» это всегда "Биг Фиш", пирог "Херши" и кола. Подъехав к окошку оплаты, она тянется в левый карман за одной из своих перчаток с эмодзи и находит только флакончик санитайзера «Герм-Икс». Она достает из центрального бардачка пачку салфеток и, пользуясь ими, передает деньги и берет сдачу. Девушка в окошке смотрит на нее с жалостью и состраданием. Холли находит вторую перчатку в правом кармане и надевает ее как раз вовремя, чтобы подъехать ко второму окошку и забрать еду. Она понятия не имеет, куда делась пропавшая перчатка, да это и неважно. В багажнике лежит целая коробка их, подаренная Барбарой Робинсон.
Она регистрируется в мотеле и смеется над собой, когда осознает, что опять приехала без багажа. Она могла бы еще раз съездить в "Доллар Дженерал", но решает не делать этого, говоря себе, что фондовый рынок не рухнет, если она походит в одних и тех же трусиках два дня подряд. Идти сегодня вечером в центр по уходу за престарелыми тоже не имеет смысла: часы посещения заканчиваются в семь вечера.
Она медленно поглощает свой ужин, наслаждаясь сэндвичем с рыбой и еще больше радуясь пирогу "Херши". Ничто не сравнится с пустыми калориями, иногда думает она, когда чувствуешь себя растерянной и не знаешь, что делать дальше.
"О, ты прекрасно знаешь, что делать дальше", — думает она и звонит Пенни Даль. Та спрашивает, есть ли у нее успехи.
— Не знаю, — отвечает Холли. Это, как говаривал дядя Генри, Божья правда.
— Либо они у вас есть, либо их нет!
Холли не хочет пока говорить Пенни, что ее дочь, вероятно, стала последней жертвой серийного убийцы. В глубине души Холли уверена, что когда-нибудь это придется сказать, но пока у нее нет стопроцентных доказательств, говорить это было бы слишком жестоко.
— Я дам вам полный отчет, но мне нужны еще двадцать четыре часа. Вы не против?
— Нет, я против! Если вы что-то нашли, я имею право знать. Я плачу вам, черт побери!
Холли говорит:
— Позвольте мне сказать по-другому, Пенни. Вы можете потерпеть?
— Мне следует вас уволить, — бурчит Пенни.
— Это ваше право, — говорит Холли, — но на подготовку отчета о завершении дела у меня всё равно уйдет двадцать четыре часа. Я наткнулась на пару вещей.
— Многообещающих вещей?
— Я не уверена. — Ей хотелось бы сказать что-то более обнадеживающее, но она не может.
Наступило молчание. Затем Пенни говорит:
— Жду от вас ответа к девяти часам завтрашнего вечера, иначе я отказываюсь от ваших услуг.
— Справедливо. Просто сейчас я еще не привела...
"Свои мысли в порядок" — так она хотела завершить, но Пенни бросает трубку до того, как она заканчивает свою фразу.
3
Далее Холли звонит Джерому. Прежде чем она даже успевает поздороваться, он спрашивает, разговаривала ли она с Барбарой.
— Нет, а должна?
— Ну, у нее есть потрясающие новости, но я хочу, чтобы она сама рассказала их тебе. Спойлер: она тоже пишет, и она попала в число претендентов на литературную премию с большими деньгами. Двадцать пять косарей.
— Ты шутишь?
— Нет, не шучу. Но не рассказывай ее родителям. Им, возможно, она еще не сказала. Но я не из-за этого позвонил. Я, наконец, понял, что меня беспокоило в том фургоне. Который был на видеозаписи с камеры наблюдения в магазине.
— Что же?
— Кузов слишком высокий. Он не приподнят, как у этих монстр-траков, но заметен — на два-три фута выше обычного. Я поискал в Интернете, и оказалось, что такие фургоны делают только на заказ для людей с инвалидностью. Шасси поднимается для пандуса для инвалидной коляски.
4
Холли звонит Питу, стоя возле лёдогенератора и куря. Он пришел к тому же выводу о фургоне, что и Джером, только называет такой вид транспорта "инвалидкой". Холли морщится, благодарит его и спрашивает, как у него дела. Он отвечает, что он — как тот парень из песни группы "Чикаго", который чувствует себя сильнее с каждым днем. Ей приходит в голову мысль, что он пытается убедить себя в этом.
Она тушит сигарету и садится на ступеньки лестницы, размышляя. Теперь у нее есть практически конкретная информация, которую она может сообщить Пенни завтра вечером: всё более и более вероятным представляется, что Бонни похитил кто-то, притворяющийся инвалидом. Возможно, их всех. А может, и не притворяющийся? Холли вспоминает слова Имани: "Видно было, что бедной старушке больно. Она сказала, что нет, но я распознаю радикулит невооруженным взглядом".
Теперь она жалеет, что не смогла увидеть Эмили Харрис. Она должна узнать в колледже, есть ли у кого-нибудь информация о ее физическом состоянии, и обязательно внимательно рассмотрит жену Эрни Коггинса, когда будет разговаривать с ним завтра.
Вернувшись в свою комнату, она ложится на кровать и звонит Барбаре. Ее звонок сразу же попадает на автоответчик. Холли просит ее перезвонить до десяти тридцати, когда она отключит телефон, прочитает вечернюю молитву и ляжет спать. Затем она перезванивает Джерому.
— Я не могу дозвониться до Барбары и сгораю от любопытства. Расскажи мне, что там происходит.
— Это на самом деле тайна Барбары, Холли...
— Ну, пожалуйста! Пожалуйста-пожалуйста!
— Хорошо, но только пообещай сделать удивленный вид, когда Барб тебе расскажет.
— Обещаю.
И вот Джером рассказывает Холли, как Барбара долгое время тайно писала стихи и встречалась с Оливией Кингсбери.
— Оливией Кингсбери? — восклицает Холли, выпрямляясь. — Святые угодники!
— Как я понял, ты ее знаешь.
— Лично нет, но, Бог мой, Джером, она — одна из величайших поэтесс Америки! Удивительно, что Барбара нашла смелость подойти к ней, она молодец!
— У Барбары никогда не было недостатка в смелости.
— Когда я в юности пыталась писать стихи, я читала всё от Кингсбери, что смогла найти! Я не знала, что она еще жива!
— Ей почти сто лет, говорит Барб. В общем, эта Кингсбери заценила стихи Барбары и согласилась стать ее наставницей. Я не знаю, как долго это продолжалось, но в итоге Барб выдвинули на эту премию, Пенворт или что-то в этом роде...
— Премия Пенли, — говорит Холли. Она потрясена и восхищена своей подругой, которая проделала всё это и сумела сохранить в тайне.
— Да, точно.
