Но только не спрашивай, чем я занимался, Холлиберри, про мои сто тысяч долларов и все такое. Не говоря уже о предстоящем блестящем уик-энде в Монтоке. Ты не захочешь слушать о вечеринке, на которой может появиться Спилберг, и о всякой скучной ерунде.
Холли, конечно, хочет, и они разговаривают почти полчаса. Он рассказывает ей об обеде в "Бларни Стоун", о вручении авансового чека, о презентации своей книги и планах по ее продвижению, а также о возможном интервью в "Американском историческом обозрении" — перспективе, которая его в равной степени волнует и пугает.
Когда они исчерпывают то, что он называет "Превосходным приключением Джерома в Нью-Йорке", он просит ее рассказать ему о деле. Она рассказывает ему, но в конце признается, что ее расследование дела боулинг-команды — это, скорее всего, тупиковый путь. Джером не согласен.
— Вполне обоснованное направление расследования, Хол. Дресслер работал там. Его выбрали. Я думаю, их всех тщательно выбирали. Нет, я уверен в этом.
— Возможно, — говорит Холли, — но я сомневаюсь, что это дело рук старого боулера. А завтра я встречаюсь с жертвой инсульта. Я, наверное, надеялась, что один из них покрывает молодого родственника или друга. Покрывает или помогает.
По правде говоря, она всё еще надеется на это. У нее осталось менее суток, прежде чем ей нужно будет сообщить своему клиенту, что она раскопала, и ей хотелось бы иметь что-то конкретное для Пенни. Но это не самое главное. Ей хочется иметь что-то конкретное для себя.
5
Пока Холли разговаривает с Джеромом, Барбара Робинсон сидит с Мари Дюшан в приемном покое больницы "Кайнер Мемориал". Они сидят в ожидании ответа, удалось ли врачам стабилизировать сердцебиение Оливии. Они также ждут — хотя ни одна из них не признается в этом, — чтобы узнать, жива ли еще старая поэтесса.
Барбара звонит домой и разговаривает с отцом, Джимом. Она сообщает ему, что находится в больнице и ждет новостей о своей старой подруге. Очень старой подруге по имени Оливия Кингсбери. Это плохо, но есть и хорошие новости. Она просит его позвонить Джерому, и он всё объяснит, но сейчас они с сиделкой Оливии ждут информации о состоянии Оливии от врача.
— Ты в порядке, милая? — спрашивает Джим.
Честный ответ — нет, но она говорит "да". Он спрашивает, когда она вернется домой. Барбара говорит, что не знает, повторяет, что с ней всё в порядке, и завершает разговор. Чтобы скоротать время, она проверяет голосовые сообщения. Есть сообщение от Холли, но она пока не хочет разговаривать с подругой. Ей даже не хотелось разговаривать с отцом. Она пытается сконцентрировать все свои психические силы на том, чтобы сохранить жизнь Оливии. Несомненно, это глупо, но кто знает? Есть многое на свете, друг Горацио, как говорил Гамлет. Барбара сама видела кое-что из этого.
У нее также есть текстовое сообщение от Холли, и она отвечает на него, отправляя краткий ответ из двух слов, как раз в тот момент, когда к ним подходит врач Оливии. Один взгляд на его лицо говорит Барбаре и Мари о том, что новости плохие.
6
Пока Барбара читает текстовое сообщение от Холли и отправляет ей короткий ответ, Эмили Харрис стоит у окна спальни и смотрит вниз на Ридж-роуд. Когда Родди входит, она поворачивается к нему, пересекает комнату (медленно, но верно, лишь слегка прихрамывая) и обнимает его.
— Кажется, кому-то стало получше, — говорит Родди.
Она улыбается.
— Маленькими шажками, мой дорогой. Маленькими шажками. Женщина-детектив показалась не особо располагающей, да? Со своей маской и прилизанными вопросами?
— Да.
— Но мы должны не спускать с нее глаз. Я склонна думать, что ты прав, говоря, что она может расследовать дела Дресслера и Даль как различные дела для разных клиентов, хотя мне всё равно трудно в это поверить. И если она была здесь из-за девушки Даль и не сказала об этом, то это потому, что она что-то подозревает.
Они вместе подходят к окну и смотрят на ночную улицу. Родни Харрис думает о том, что если выйдет наружу то, что они сделали, то их заклеймят как сумасшедших. Его научная репутация, создававшаяся десятилетиями, рухнет в одночасье.
Эмили, более практичная участница их партнерства, всё еще думает о Бонни Даль. Что-то еще не дает ей покоя, но она не обращает на это внимания.
— Что могла узнать Гибни? Не так уж много. А может быть, и ничего. После Рождества Даль работала моим секретарем, но всего на короткое время, и я платила наличными. По этой причине я попросила ее молчать об этом. Напомнила ей, что это незадекларированный доход.
— И перед Рождеством тоже, — говорит Родди. — В качестве... ну, ты знаешь...
— В качестве эльфа, да. Для вечеринки. Но там было не меньше дюжины эльфов, всем заплатили наличными, и им было запрещено писать об этом в соцсетях.
Родди фыркает.
— С таким же успехом можно запретить ветру дуть.
Эм признает, что это правда, в наши дни молодые люди публикуют всё, включая фотографии своих интимных мест, но она знает, что Бонни Даль нигде не публиковала постов о своей работе рождественским эльфом. Ни в Фейсбуке, ни в Инстаграме, ни в Твиттере. Эмили проверила, но это еще не всё.
— Она знала, что работа секретарем была не за горами, и не хотела ее потерять.
— Она могла рассказать своей матери.
Настала очередь Эм фыркать.
— Только не это, она считала свою мать вмешивающейся во всё сукой, а парень был не при делах. У Гибни не было информации о наших отношениях — наших кратковременных отношениях — с Даль. По крайней мере, до сегодняшнего дня. Ты видел, как она боялась прикоснуться к тебе? Трусливая мышь! — Эмили смеется, затем морщится и сжимает поясницу.
— Бедная моя милая, — говорит Родди. — Как насчет немного свежего крема для твоих болячек?
Она благодарно улыбается ему.
— Это было бы хорошо. И Родди? У тебя еще есть "Вещь номер один"?
— Да.
— Неси ее с собой. На всякий случай. Не забудь! — Он так много забывает в последнее время.
— Я принесу и не забуду. А у тебя всё еще есть "Вещь номер два"?
— Да. — Она целует его. — А теперь помоги мне снять ночную рубашку.
7
Билл Ходжес однажды сказал Холли, что расследуемое дело похоже на
