Терпение Шельновой не было резиновым, и даже ее самообладание иногда давало сбои. Она оттолкнула руку Воронова и вскочила
– Да откуда вы, черт возьми, знаете, насколько это приятно – чувствовать себя женщиной! – вспылила она, не договорив фразу до конца. В конце должно было прозвучать одно важное уточнение: «В постели с таким идиотом, как вы».
Но Воронов воспринял это как должное и ничуть не обиделся. Ему так даже больше нравилось. И потому он продолжил разглагольствования:
– Уж поверьте мне, я знаю. Существует ведь такая вещь, как ВР. А там, как: известно, любой мужчина может чувствовать себя кем угодно, в том числе и египетской царицей Клеопатрой. Кстати, признаюсь, я и сам этим грешил. То есть Клеопатра – это было бы слишком пошло, но… – Воронов откинулся на спинку дивана и отвел поднятый бокал в сторону. – Я предпочитал быть молоденькой трогательной англичанкой. Если бы вы, Ксения, видели мои рыжие кудри и замечательное платье зеленого бархата, чей смелый вырез был украшен дюжиной виртуальных топазов! – Воронов мечтательно закатил глаза. – У меня был замечательный любовник, который, наверное, в тон мне, предпочитал морфы из английского средневекового цикла. Это было очень романтично. Английский йомен и рыжеволосая англичанка…
– И что потом? – спросила Шельнова, в надежде перевести разговор со своей женственности на более нейтральные темы.
– А потом меня убили до смерти. Его, по-моему, тоже. Впрочем, это не беда. Это проблема решаемая, – мечтательно сказал Воронов. – Да и не главная. Главное – это то, что побывать женщиной мне удалось.
Ксюша положила себе в тарелку фруктового желе и стала методично поедать его, нарочито неуклюже орудуя ложкой.
Ни один мужчина не станет клеиться к женщине, пока она ест. Это Ксения Шельнова знала абсолютно точно.
21
Задняя стена гаража отползла в сторону. Августин вырулил в тоннель.
Работало только аварийное освещение. Разгоняться было опасно.
«Здорово их потрусили», – злорадствовал Августин.
Он всматривался вперед, но ничего, кроме очередного восходящего витка тоннеля, не было видно. Августин не знал, куда едет. Принципиальным был лишь сам факт побега. Конечная цель была одна – свобода.
Тоннель был довольно длинным. Он шел под защитным куполом и выходил на поверхность уже за пределами охранного периметра. Но выехать наружу можно было только миновав контрольно-пропускной пункт, где по традиции дежурили отборные головорезы Венедикта Щуро!
Августин затормозил перед воротами, сотканными из кусочка такого же защитного поля, каким прикрывался Главный Корпус. К нему подскочил среднего роста и комплекции парень с противогазом на шее. Парня звали Лехой.
– Эй, какого ты ломишься, когда такие дела вокруг? – сказал Леха, покидая уютную стеклянную будочку.
К счастью, форма Августина выдавала его за своего. В чужих по внутреннему уставу ВИН нужно было стрелять без предупредительной болтовни.
– Личный приказ Стального Венедикта, – процедил Августин сквозь зубы. Он не стал вылезать из кабины, напустив на себя как можно более высокомерный вид.
– Покажи разрешение, – упирался охранник.
– Его должны были передать по сети, а ее заглючило. Сам, что ли, не видишь?
– Пошли разберемся. Свяжемся по старинке. Телефон вроде еще не заглючило.
Августин вошел в стеклянную будочку развязной походкой любимого ординарца босса. Его жесты в тот момент были жестами привилегированного холуя. В конце концов, экс-киборг его президентской милости Кабаллос имел для этого все основания.
За столом сидели еще двое парней. Одного звали Вадиком, другого – Руней. Но они не представились.
Им было муторно и боязно одновременно. И хотя на таком скучном участке подземного фронта сам Бог велел резаться в карты и покуривать травку, никаких следов присутствия этих двух панацей от скуки Августин не заметил. Видимо, заваруха наверху начисто отбила у них вкус к простым человеческим радостям.
Леха повернулся лицом к стене и напиликал на трубке трехзначный номер. Августин не видел его лица, но хорошо представлял его себе. У всех охранников во всех странах мира одно и то же выражение лица, когда они собираются докладывать начальству.
– Алло! Тут парень на джипе номер 245-54 МОС-НГ, – начал охранник. – Имя? Как твое имя? И идентификационный код заодно… – Охранник повернулся к Августину.
«Мистраль» смотрел в спину двум его товарищам, которые стояли лицом к стене. Их табельное оружие валялось за порогом стеклянной будки. А сам Леха обнаружил себя под прицелом «АПЛ-9».
В руках у охранника была только трубка – оружие для удобства болталось за спиной.
– Послушай, мужик, – тихо, но внятно сказал Августин, – У меня устали руки вот так стоять. И я знаю, что нужно сделать, чтоб меня попустило. Понял?
– Понял! – заорал охранник в трубку. – Запрос отменяется. Этот уже никуда не едет, у него срочный вызов…
– А теперь сними защитное поле, – потребовал Августин. Две пули из «АПЛ-9», переведенного на стрельбу одиночными, разбили трубку, поспешно отложенную охранником в сторону. Вадик и Руня вздрогнули всем телом. – Если, конечно, ты не хочешь узнать, в какую сторону пробор у настоящих мужиков.
22
Охранники Леха, Вадик и Руня проводили тоскливым взглядом удаляющийся армейский джип. Беглец оказался великодушен и оставил их в живых. Это было хорошо.
Но надолго ли? Если босс узнает о том, как показательно облажалась его охрана в условиях полного благоприятствования и всего такого прочего, им будет угрожать нечто худшее, чем обыкновенный расстрел на месте из «мистраля». Леха был старшим в группе и потому ответственность за происшедшее лежала на нем. Из всех троих на его лбу блестели особенно крупные капли пота.
Ни Леха, ни его товарищи не были трусами – они были профессиональными военными. Хорошо обученными. Тренированными. У них была отменная реакция и изрядный опыт. И все-таки беглец вытер ноги об их хваленый профессионализм. Было в нем что-то, что сковало их волю и сделало из них послушных жертв.
– Он прямо как цыган, – оправдывался Руня, у которого до сих пор тряслись поджилки после стояния под прицелом автомата. – Ты вроде и хочешь сопротивляться, а не можешь.
– Взял как сынков, считай, голыми руками, – подтвердил Вадик.
Но вскоре удивление уступило место невеселым думам. О Стальном Венедикте. О дисциплинарных взысканиях. Дело пахло керосином. Каждый сотрудник ВИН знал, что такое гнев босса и чем он чреват. Когда стало окончательно ясно, что влипли они не на шутку, Леха внес предложение, которое, за неимением лучшего, поддержали остальные.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
