Спасла нас, естественно, Лари. Хозяин гостиницы, как и любое другое лицо мужского пола, не смог ей противостоять, «давление» я ощущал всем телом, и через пару минут она получила от него ключи от «баронской комнаты» ― самого просторного из номеров, всегда зарезервированного на случай неожиданного набега начальства из Твери. Хозяин даже бросился помогать нам с багажом. Правда, и содрал аж пять рублей золотом ― невероятные деньги по таким местам, сказочные просто.
― Автомастерская у вас открыта еще? ― спросил я хозяина гостиницы, притормозив того в дверях.
― Открыта, чего с ней сделается? ― удивился тот. ― Они до самой ночи открыты обыкновенно.
― Ага, спасибо.
Быстро сбросив в номере пыльник с карабином, я пообещал дамам встретить их в трактире, когда закончу возню с машиной. Увидел легкий проблеск уже привычной паники у Маши в глазах, которая поняла, что я ее снова оставляю один на один с демонессой, и вышел за дверь.
Мастерская была в самом дальнем конце центральной улицы и представляла собой огромный сарай с двумя воротами, с ремонтными ямами в нем и стоящим над одной из них грузовым «газоном» с высокобортным купеческим кузовом и на больших внедорожных колесах. С «газоном» возился чумазый подросток лет четырнадцати, меняя масло. Рядом с ним возле ямы лежали два переломанных листа рессор.
Один из владельцев мастерской братьев Бочаровых, Иван, худой, жилистый и очень сильный мужик, стоял за конторкой, чиркая карандашом в конторской книге. Второй из братьев, Петр, перебирал и протирал от масла инструмент за верстаком.
Я вошел в ворота, постучал по косяку. Иван поднял глаза от книги, обежал взглядом всего меня, задержавшись на большом револьвере и тяжелых ботинках, спросил с подозрением:
― Наемник, что ли? За бандой прибыл?
― Нет, не за бандой. Охотник я. Проездом здесь, ― пояснил я свой статус.
― А, ну хорошо, ― кивнул тот. ― А то как за этих «Ласок» награды объявили, так потянутся наемники. А от них проблем вечно больше, чем от бандитов.
― Гуляйполе никак. Тогда чего же вы хотите? ― вежливо поддержал я владельца гаража.
― Вот и я об том! ― обрадовался пониманию Иван. ― Чего сделать хотели?
― Подвеску прошприцевать, проверить. В мостах масло посмотреть и сменить при необходимости, как раз срок пришел, ― перечислил я. ― И масло у меня в кузове разлилось, отмыть. Мойщик-то работает у вас еще?
― Куды он денется? Знамо дело, работает. Давай тогда сперва на мойку, ― скомандовал мастер.
Помыть машину самостоятельно на первый взгляд нетрудно, только вот где? К реке здесь спусков нет вокруг, и за стену на ночь глядя выезжать придется, а в селе мыть никто не даст, что и верно в общем-то. Нечего место поганить.
Я загнал машину во двор, поставил рядом с сараем на металлическую решетку. Из маленькой дощатой будки выскочил еще один подросток из аборигенов, явно из соседнего Вираца, разматывая за собой черный резиновый шланг. Через несколько секунд он уже суетился в кузове, из которого через откинутый задний борт выливались потоки отливающей радужными разводами воды. А я отошел к Ивану, спросил, кивнув на мойщика:
― Раньше у вас местные мальчишки подрабатывали, помнится, а теперь аборигены. Что так?
― Местные именно что подрабатывали, ― ответил он. ― А эти работают. Семья горшечника из баронства сбежала, что-то со своим сеньором не поделила. Отец здесь повадился крынки с мисками делать, наладил дело небольшое, а ребят мне в науку пристроил. В ученики вроде как. Для аборигена стать автослесарем ― сам понимаешь, почет выше башки. Если и не здесь, то в тех же Старых государствах потом можно пристроиться очень хорошо.
― Но не в Вираце, ― утвердительно сказал я.
― Не в Вираце, ― кивнул Иван. ― Больше им туда дороги нет.
― А что, у вас стали беглым крепостным убежище предоставлять? ― удивился я. ― Здесь?
― Нет в общем-то. Этому предоставили: убедил он как-то голову сельского, что заслуживает. Да и мастер хороший, такому везде рады.
Предоставление убежища беглым крепостным было самым настоящим камнем преткновения в отношениях с местными баронствами, графствами, герцогствами, монастырскими областями и прочими государственными образованиями. В Новых государствах, образованных пришлыми, крепостного права не было, разумеется. Крестьяне или владели землей на правах вольных фермеров, или арендовали землю в качестве издольщиков. Последние как раз все больше и были из аборигенов, причем в немалой степени из беглых крепостных. Однако добежать было нужно как минимум до Твери. Осесть в приграничных землях не позволяли никому без специального на то разрешения, и такое предпочитали давать тем, кто и в своей земле был свободным.
Ценили ремесленников, целителей, чародеев. Тот же гончар-горшечник вполне мог рассчитывать на такое разрешение: местное население не любило покупать посуду фабричной выделки. Да и никто не любил с тех пор, как узнали, что правильно и индивидуально нанесенные на каждую тарелку или чашку руны позволяют избегать болезней, отравлений и всяких прочих безобразий. А от фабричной посуды такого ждать не следует.
Целителям вообще везде рады были. Волшебная медицина Великоречья сто очков форы давала медицине обычной ― и все равно выигрывала по всем статьям. Что для врачей мира старого было неизлечимым, средний деревенский знахарь умел исцелить за неделю.
А вот крестьянин мог рассчитывать на то, что его не выкинут обратно за границу, лишь в том случае, если он обращался в Твери в Департамент по беженцам и изъявлял желание осваивать Левобережье, то самое, где сейчас воевали с эльфами. Тогда ― да, тогда он получал и надел земли, и ссуду на обустройство, и даже гарантию того, что все выращенное будет скуплено государственными чиновниками, буде не удастся продать на рынке. Стимулировали развитие региона, в общем.
Был еще и третий путь осесть аборигену в наших землях ― предложить себя в прислугу или работники. Но шансы на это имели только бессемейные, молодые да сильные. Те же владельцы постоялых дворов с трактирами с удовольствием брали под свою опеку молодых симпатичных девок. По понятным причинам, разумеется, получая гарантированный доступ к телу в любое время. Поди откажи ему, если увольнение почти что равно выдворению, если кто другой не наймет. Ну или подаваться в крестьянки на Левобережье.
Еще один выход был, но уже своеобразный: добраться до городов, где процветает «бордельное дело», где и наняться на работу в том или ином качестве. Там, кстати, и на тех же подавальщиц трактирных спрос был немал, если нравственные устои или внешность не позволяли становиться труженицами постельного фронта. Если же устои позволяли, то заработать можно было немало. Обирать обладательниц «желтых билетов» не разрешал закон, за которым в нашем, например, Великореченске бдительно следила Анфиса Зверева, а с ней мало кто хотел спорить.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
