других артистов Камерного театра уволили, а сам театр был «реорганизован» и переименован в Московский враматический театр имени А.С. Пушкина.
Таиров не перенес такого афронта и через год после ликвидации своего театра, на который он «ухлопал» всю свою жизнь, скончался.
Размеры настоящей книги – как я уже не раз давал понять о том, во избежание нареканий, – не дают возможности говорить о всех, достойных упоминания, театральных деятелях, останавливая внимание лишь на тех, кто так или иначе содействовал прогрессу театрального искусства в России, пытаясь более или менее удачно сказать в этой области новое слово.
Те же самые причины заставляют быть осмотрительно-экономным в повествовании о театрах, заслуживших, благодаря своим руководителям, отлично подобранному коллективу артистов и отдельным талантам среди них – глубокое уважение со стороны просвещенной публики и критики.
Театров в России было и есть величайшее множество: достаточно сказать, что в России было раньше 52 губернии и каждый губернский город имел прекрасно оборудованный театр, с хорошо подобранной труппой, игравшей, не отставая от столичных театров, кроме классических произведений, и новейший репертуар как оригинальный, так и переводный. Уездные города России стремились не отставать, в свою очередь, от губернских. Стоит лишь назвать такие театры в провинции, как Синельниковский в Харькове, Соловцовский в Киеве, антрепризы Самарина, Струйского и других, напомнить о таких прекрасно налаженных в столицах театрах, как театр Незлобина, театр Корша в Москве или театр Литературно-Художественного Общества (Суворинский Малый театр) и Передвижной театр Пав. Гайдебурова в Петрограде, – чтобы стало ясно для людей, мало осведомленных в театральных богатствах России, что слава ее отнюдь не ограничивается одними Императорскими театрами, МХАТом и театрами тех новаторов, какие перечислены в цитированной мной Encyclopedia Britanica.
Но в общем все эти театры были более или менее удачными копиями Императорских театров или передовых («авангардных») театров обеих столиц Российской империи.
«У нас не хуже, чем в передовых столичных театрах!» – вот в каких словах выражалась «амбиция» этих многочисленных театральных предприятий. И если мы здесь «замалчиваем» их, то вовсе не из недостатка уважения к их культурной и плодотворной деятельности, а из принципиальных соображений и экономии места, уделяемого на этих страницах, главным образом, новым, отличным от прочих, оригинальным и показательно-прогрессивным театрам России.
В числе таковых театров необходимо уделить место таким на редкость своеобразным театрам, как сатирический театр «Кривое Зеркало» и «Театр Летучей мыши», – оба возникшие в 1908 году и просуществовавшие в России до стеснительных декретов, порожденных Октябрьской революцией.
Когда в сутолоке общественной жизни, получившей крайне напряженный характер в России, в начале XX века, – появился новый вид спектакля, обозначившийся, как театр миниатюр, – некоторые из вдумчивых критиков увидели в данном явлении нечто исторически необходимое и, в своем роде, ценное для эволюции театрального искусства. И это потому, что «очень часто процесс эволюции, – по замечанию А.Р. Кугеля, – требует известного распада, дезинтеграции, именно для того, чтобы дать отяжелевшему от прямолинейной эволюции социальному явлению возможность дальнейшего развития. Усложненная механизация, разрастание театра настолько увеличились, что мешали росту, рутинизировали театр» («Листья с дерева»). Надо было найти новую форму – раздробить театр на первичные элементы, сжать его, конденсировать.
Такова была в общем принципиальная идея, появившаяся у одного из основоположников «Кривого Зеркала», в отношении обновления громоздких форм, в какие стало облекаться почти везде в Европе театральное искусство.
Как эта идея, так равно и другие соображения, возникшие под влиянием Запада (с его культом Klein Kunst и Ueberbrettel), послужили, в один прекрасный день, базой для самого проекта жены А.Р. Кугеля, известной артистки З.В. Холмской, создать совсем особого рода театр, подвижной, легкий, «острый», предоставляющий простор индивидуальности и совершенно свободный от рутины в своем сатирическом подходе к явлениям общественной жизни.
«Сказано – сделано». Как раз к тому времени, в великолепном дворце князя Феликса Юсупова – графа Сумарокова-Эльстона, открылся театральный клуб, и при клубе – небольшая зрительная зала с подмостками, неплохо оборудованной сценой и отделением для небольшого оркестра. Вот в этом-то помещении и обосновался на первых порах театр, коему присвоено было названием «Кривого Зеркала». Этим названием, по мнению А.Р. Кугеля, была «предопределена дальнейшая судьба театра, ставшего почти исключительно театром сатирическим, театром пародий и эксцентрического смеха».
Можно смело сказать, что этот театр, как своим репертуаром, так и артистическим исполнением, был театром подлинно интеллигентской публики, с хорошо развитым художественным вкусом.
Для «Кривого Зеркала» сочиняли специально пьесы такие авторы, как знаменитый Леонид Андреев, поэт Федор Сологуб, композитор Илья Сац. Заведующим музыкальной частью состоял в этом театре композитор и дирижер Владимир Эренберг. Репертуарный совет состоял из самого Кугеля, Б.Ф. Гейера, Л.Н. Урванцова. Играли в «Кривом Зеркале» только испытанные комики с Антимоновым и Подгорным, Лукиным и Мих. Разумным во главе, и первоклассные артистки, как, скажем, З.В. Холмская и Т.К. Дейкарханова, отлично отдававшие себе отчет сатирической ценности в исполняемых ими ролях.
Было бы напрасной попыткой в этой сжатой истории театра упомянуть все те сатирические пьесы, какие были поставлены с успехом на сцене «Кривого Зеркала» в продолжение десятилетнего процветания этого театра (с 1907 по 1917 год). Достаточно сказать, что с переездом «Кривого Зеркала» в более обширный Екатерининский театр (с 750 местами), когда я начал работу в нем в качестве главного режиссера, члена Художественного совета и драматурга, мне одному пришлось поставить за 7 лет моего участия в руководстве «Кривым Зеркалом» около 100 пьес. Я остановлюсь поэтому лишь на таких, какие критика благоволила признать.
Самым замечательным созданием «Кривого Зеркала» (можно сказать, «памятником», какой этот театр сам себе воздвиг), без всякого сомнения, является «Вампука, невеста Африканская», образцовая опера в 2 актах, сочиненная Вл. Эренбергом на либретто М.Н. Волконского.
Эта пародия на оперное искусство и на «классическую» форму его представления на сцене чуть не сразу и совсем непосредственно произвела настоящую революцию в театре, после которой сценический шаблон, в особенности оперный, оказался отмеченным смехотворным клеймом; причем клеймо это – что особенно ценно – было таких размеров, что стало вмиг различаемо самыми близорукими зрителями.
Конечно, и раньше тонким меломанам мозолили глаза и уши воспринимавшиеся на оперной сцене банальности; но с ними легко мирились, как с неизбежной условностью. После же «Вампуки» вся театральщина в опере предстала перед невзыскательной публикой в дурацком колпаке и с позорным клеймом – «на смех и поругание» миллионных масс.
«Вампука», «вампучить», «вампукность» и другие производные от имени этой «Невесты Африканской» стали в русском театре подлинными терминами. Вместо того чтобы говорить певцу «это неестественно», стали говорить: «Это как в “Вампуке”»; если певица не желала петь лежа или на втором плане (когда то требовалось по тексту), ее стыдили той же «Вампукой» (мол, это лишь в «Вампуке» примадонна поет непременно у рампы и обязательно стоя); если хор механически жестикулировал – над режиссером смеялись: «Это же чистейшая “Вампука”» и т. д.).
В результате своего ошеломительного успеха «Вампука» стала магическим словом, от которого сразу же зашаталось и рухнуло скоро «трафаретное» оперное
