И это значило, что это со мной что-то глобально не так. Не с обстоятельствами моей жизни.
Хотя… Стоп.
Максим не был некромантом. И падальщики границы еще не прятались у него под кроватью и в темных углах комнаты. Боюсь, и не будут. Я бы не стал на их месте. Чревато обижать того, у кого есть такой старший товарищ. Он сам кого хочешь обидит.
И тут я краем глаза заметил Ворона. Огненный шторм, беззвучный и сияющий, надвигался на мальчика. А с другой стороны, тяжело передвигая ноги, как старик, шел Ник.
— Выпустишь? — прогрохотало пламя. — Сними с меня цепи — или я убью мальчишку.
— Не бойся, он не сделает этого. — Максим покачал головой. — Он меня любит и всегда старается уйти, когда на него находит.
Хм. Но сейчас-то он уйти не мог. У нас тут патовая ситуация образовалась: Ворон хотел вырваться в город, и его на этом так заклинило, что даже Ник не смог бы выпихнуть его обратно домой. Я не призывал охотника, но владел парнем, который это сделал, а это дает кое-какие бонусы.
Я же все еще владел им?
Сила, натянутая между нами, как нить, дрожала и колебалась. Только что не пела. Я хорошо слышал, как погано Нику сейчас внутри себя самого. Я мог позволить ему умереть. Все работало — и тем не менее он продолжал двигаться так, словно у него была какая-то собственная воля. Нечто такое, что было сильнее и меня, и моих приказов. Я сглотнул, помотал головой — и вдруг заметил, что Ворон ускорился. Он был как огромное пылающее перекати-поле, толкаемое ветром, которое горит — и не может сгореть.
И, кстати, я правда не думаю, что это могло иметь какое-то отношение к известным библейским событиям.
Да, я читал эту книгу.
Она здорово написана, и я с большим уважением отношусь ко всему, что в ней сказано.
Не моя вина, что у нас все происходило так, как происходило.
Ворон был, наверное, в полуметре от нас, когда нервы у меня не выдержали. Я следил за лицом Максима и только поэтому успел заметить, что он испугался. В смысле, испугался по-настоящему, как бывает, когда ты понимаешь, что сейчас что-то ужасное случится. Такое, что ты не сможешь принять и при этом остаться тем, кем был.
— Ложись! — крикнул я.
Он послушался, не задавая вопросов. Хороший парень Я накрыл его собой, упав на руки. Еще один человек сверху не слишком надежная защита от магического пламени, но лучше, чем ничего. И в следующее мгновение почувствовал вялую мертвую тяжесть, навалившуюся на меня.
Ник дошел туда, куда собирался.
И это значило, что он был умнее меня. Он раньше понял, что сейчас случится.
Гудящее пламя прошло над нами, почти не задев меня. Так, волосы загорелись, но я успел их потушить до того, как это стало опасно. Ник поднялся, позволив мне отползти от совершенно невредимого мальчишки.
Некромант горел. Горел, как чучело Масленицы, пропитанное керосином. Черный дым поднимался от него в небо, Я не знаю, как горят люди. Никогда не видел. Но почти уверен — это не должно было быть вот так.
Он встал так, чтобы загораживать нас обоих от Ворона, растерянно озиравшегося по сторонам шагах в десяти от нас. Растратившего всю свою ярость и очень, очень бледного.
Ник горел и молчал.
Молчал, пока пламя не сожрало его совсем. Но за секунду, наверное, до того, как некромант осел на землю кучей пепла, где-то внутри меня прошелестело: «Не говорите ему, какой я».
Ему — это Максиму. Ник застрял на границе между жизнью и следующим рождением. Он принадлежал мне, как принадлежит вещь — никакой собственной воли, никаких привязанностей, закончившихся вместе с прожитой им жизнью. И все же он рванулся, чтобы закрыть от огня сына, которого впервые увидел уже после того, как перестал жить. Он уничтожил себя, хотя я не приказывал ему этого. И он разговаривал со мной перед тем, как уйти. Я что-то перепутал или так не бывает? Может, я вообще все это себе придумал? Бывают дни, когда я ни в чем не уверен — и этот как раз из них был. Терпеть этого не могу!
— Пап, ты же обещал мне! — Максим поднялся и теперь отряхивался, с укором глядя на Ворона.
А тот смотрел на меня и на пепел у моих ног.
— Я бы не убил его, — сказал Ворон. — Я бы никогда не сделал ему больно.
Верил ли он сам в то, что говорил? Я в этом сомневаюсь.
— Кирилл, мама ведь сюда пошла? — спросил мальчик. Я махнул рукой в ту сторону, где лежала Марина.
— Она видела папу? С ней ничего не случилось?
Он не спросил о том, не сделал ли ей Ворон ничего плохого, но это было в его глазах.
— Она очень испугалась и потеряла сознание, — дипломатично ответил я. — И сильно порезалась. Наверное, она не сможет вести машину, поэтому кто-нибудь из взрослых отвезет вас домой.
Ненавижу быть тем, кто говорит другим людям, что им делать. Не мое это дело. Я никому не начальник и никто не начальник мне.
Но майор Караев махнул мне рукой, на мгновение показавшись из-за надгробия — мол, услышал, — и тут же бросил в рацию короткий приказ. Черт, я надеюсь, они сами разберутся со «скорой», уборкой тут и прочим, что следует сделать. Я уже вообще ничего не мог.
Абсолютно.
— Ты скажи ей, что у нее был сердечный приступ или что-нибудь такое, — посоветовал я Максиму. — Что все это был просто плохой сон.
Он кивнул мне, как взрослый. Черт, настоящий мужик. Наверное, это не зависит от возраста.
— А с тобой, папа, мы потом поговорим, — бросил он. — С твоим поведением надо что-то делать.
Я увидел, как лицо Ворона засияло улыбкой, и не сразу сообразил, чему это он так радуется. Потом поговорим.
Это ведь как бы обещание, что с тобой вообще будут разговаривать после всего того, что ты натворил.
— Я буду тебе должен, человек. — Эта фраза ему тяжело далась, но он сказал ее. — Но никому… Слышишь, я убью тебя, если ты кому-нибудь…
— Это твоя тайна. — Я пожал плечами и поморщился, потому что руку пробило болью. — Не мое дело, кто твой напарник. Но это будет моим делом, если ты посмеешь причинить ему вред. Уходи. Я отпускаю тебя.
И он ушел.
Только через пару минут я понял, что он в моем разрешении не нуждался. Ник призвал его, и это у Ника была власть, над ним. А его больше не было. Некоторые думают, что, если убить злого колдуна, черные заклятия рассеются, демоны отправятся домой, принцесса проснется и все будут жить долго и счастливо. Но на самом деле никогда не бывает так просто. Ворон был свободен все то время, пока я с ним разговаривал. Это ему дорогого стоило — убить некроманта, который выманил его сюда и связал своей волей, но после этого ничто не могло удержать его от того, чтобы рвануть развлекаться на московских улицах.
Ничто, кроме собственного решения.
У меня все шмотки были в крови, порез саднил и во рту стоял такой мерзкий привкус, как с похмелья бывает. Но оставалось еще одно дело, которое мне следовало закончить.
Мертвые.
Я сжал зубы и заставил себя подняться. Какого черта я кетановом перед выходом не запасся, интересно? Мне стоило бы помнить, что любая рядовая вылазка в моем случае может обернуться армагеддоном. Вероятность этого невелика, но она всегда есть.
На снегу не было ни одного мертвеца. Вонючие проталины, тряпки какие-то старые — словом, именно то, что остается от насильно поднятого человека, когда он уходит. Я все-таки хлопнул себя по лбу невредимой левой рукой, когда понял, что произошло. Ник сгорел — и связь лопнула, как перетянутая струна. Их просто вышибло обратно — перепуганных, слабо помнящих эту свою жизнь и совсем не помнящих текущую. Все еще задыхающихся от страха, беспомощности и отвращения к себе.
Отличная новость для армии платных психотерапевтов.
И поганая — для меня.
Это было все равно что написать огненными буквами на небе: «Ты не справился!»
Нет, я не перфекционист. Я знаю, что нельзя все сделать идеально. Я не бог и даже не его помощник. Но я единственный, кто мог что-то сделать для всех этих людей. И я не сделал.
На хрена я вообще тогда нужен, спрашивается?
Я сидел на ступеньках административного здания Котляковского кладбища и курил мерзкую, очень крепкую «Астру» без фильтра, позаимствованную у Карима. У меня был полный рот мелко нарезанного табака и тряслись руки. Но я так и не сорвался. Бравые убийцы нежити не плачут даже тогда, когда другого способа избавиться от ледяного комка внутри не находится.
Потому что толку от слез никакого.
— Эй! — Карим опустился на корточки рядом со мной. Я даже не заметил, как он подошел. — Ты как?
— Нормально, — солгал я. — Просто устал.
— Я вызвал тебе такси, — осторожно сказал он. — Машина подъедет минут через пятнадцать.
— Я мог бы положить их, если бы заранее поговорил с майором.
У меня слегка кружилась голова. От голода или от табака — черт его знает.
— Мы же все равно победили. — Кажется, он хотел хлопнуть меня по плечу, как это делают друзья, но в последний момент удержался. Опустил руку, пошарил зачем-то в кармане и добавил неуверенно: — Все в порядке.
