Цёловал ёго в уста ноне сахарныя,
Подымал его нонеце за белы руки,
114. Называл он тут он — да тут своим сыном.
Сычов Иван Дмитриевич
Иван Дмитриевич Сычо́в — крестьянин деревни Сояны, 50 лет, неграмотен, но довольно умен. Он двоюродный брат Андреяна Яковлевича Сычева, с которым живет в одном доме, но в другой половине. Он женат теперь на второй жене. От первой жены у него осталась дочь Настасья, лет 17, которая также знает старины и, как говорят люди, чуть ли не лучше отца (она не пела мне, так как она в возрасте невесты и боялась, чтобы люди не смеялись над ней, что она выпевает деньги пением). От второй жены у него также есть несколько детей. Он мне пропел 6 старин: 1) «Заключение оклеветанного Ильи Муромца в погреб и спасение им Киева от Чернигова-царя», 2) «Чурило и неверная жена Перемяки», 3) «Купанье Добрыни», 4) «Васька-пьяница и Ку́рган-царь», 5) «Добрыня и Маринка», и 6) «Потык», и рассказал словами седьмую старину о Святогоре («Встреча с Ильей Муромцем и смерть Святогора»). Он еще знал: 1) «Первую поездку Ильи Муромца» (согласно с Иваном Давидовичем Нечаевым), 2) «Женитьбу кн. Владимира (Дунай)», выученную им недоростком в с. Койде и у отца, 3) «Сорок калик со каликою» и 4) «Голубиную книгу», выученную у Евграфа. Он знает разные напевы старин и старается в точности держаться их. «Потыка» он не пел мне до тех пор, пока после долгих и многочисленных проб ему не удалось припомнить напева этой старины, который я постарался поскорее записать фонографом, так как он раз при мне, заговорившись, уже забыл его. «Потыка» он знал в той редакции, где он добывает себе жену, как на реке Мезени: так он мне припоминал вечером 29 июня, но спутал его, по-видимому, с соянским после того, как на следующий день утром, до моего еще прихода, просил дочь напомнить ему содержание и напев этой старины. По его словам, старины поют и хором несколько человек; например, на подлёдной ловле пело человек 10 вместе про «Ваську-пьяницу». Про первые две старины и про «Потыка» у меня отмечено, что он выучил их у отца, про «Ваську-пьяницу» — от долгощельского крестьянина Петюли (который мне не пел, когда я был в Долгой Щели и просил его об этом), рассказ о Святогоре и Илье он слыхал на Кедах от стариков, но также рассказом.
267. Заключение оклеветанного Ильи Муромца в погреб и спасение им Киева от Чернигова-царя
(См. напев № 30)
Да на том-де-ка было да на цёсном пиру
Роспотешилса удалой да доброй молодець,
А да по имени старой да Илья Муромець:
Да волоцит бы шубоцьку соболиную,
5. Соболиную шубу да подарёную;
Поливаёт он бы шубоцьку зеленым вином:
«И так бы волоцить тотар поганыих,
И так бы проливать у их крофь горечая!»
Ишша злы были бояра да кособрюхия,
10. Насказали где Владимеру стольнекиефску:
«Уш ты батюшко Владимер да стольнекиефской!
Да на твоём где-ка было да на чосном пиру
Роспотешилса удалой да доброй молодечь,
Да по имени старой казак да Илья Муромець;
15. Он волоцит твою шубу да соболиную,
Соболиную шубоцьку, подарёною:
“Уш мне так бы волоцить князя Владимера!”
Поливаёт он бы шубу да зеленым вином:
“Ишша бы так бы мне проливать крофь горецяя!”»
20. Ишша ф те поры ноньце да е-ф-то[204] времецько
А повезли бы-де Илеюшку во цисто полё
Да садили бы Илейку да во темной погрёп<б>.
А выходила там кнегинушка Опраксея
Да на тот-де на свой да на высок балкон;
25. Да смотрела трубоцьку подзор(н)ую;
Да копала она поткопи глубокия,
Да глубоки она поткопи шырокия...
Ишша пьёт-де кушаёт со Владимером —
Ишша то несёт Илейки да Ильи Муромцу.
30. Да прошла бы эта славушка до фсей земли
Да по васударевой по вотцины:
«Да ины у их богатыри — прирозъехались,
Да ины у их богатыри — посажоныя!»
Подымалса веть тут да как Цернигоф-царь, —
35. Ишша хоцёт он красён Киеф-грат да щитом взети
Да кнегину-ту Опраксею за сибя взети.
Ишша ф те поры было да ето времецько
Собирал-де Владимер-княсь как почесьён пир:
«Ишша хто бы-де из нас, братцы, съездит во цисто полё?»
40. У их большой-от хороницьсе за средьняго,
И средней-от хороницьсе за меньшого;
Да от большому да меньшему ответу нет.
Говорыла тут кнегинушка Опраксея:
«Уш ты батюшко Владимер-княсь стольнекиефской!
45. Ишша ноцесе мне-ка и мало спалось
Да и мало спалось да во снях много видялось,
Бутто жыв сидит Илейка да Илья Муромець!..»
Ишша те бы ему реци да прылюбилисе;
Да поехал он Владимер да во чисто полё
50. Со тема-те кнезьями да со боярами
Ко тому де он ко погребу ко глубокому.
Розрывали где хрящи-пески сыпучия
Да роскрыли где плитьё-то жылезноё:
У их жыв сидит старой казак Илья Муромець.
55. На кнежей-то, бояр да он косо гледит
Да на князя-та Владимера да аки зверь смотрит:
А ишшо фсе бы они да с нох упадали,
Да уехали они да ф красён Киёф-грат.
Собираласе кнегинушка Опраксея
60. Со тима она со нянками со мамками,
Да ехала по далецю по цисту полю,
Да приехала ко глубоку да тёмну погребу:
Ишша жыв сидит старой да Илья Муромець.
Говорила-де кнегинушка Опраксея:
65. «Уш ты ой еси, старой казак Илья Муромечь!
Уш ты выйди-ко на матушку сыру землю!»
Да послушал он Илейка да Илья Муромець,
Ишша правой-то ноженькой на приступок стал,
Да левой-то нош<ж>кой на мать сыру землю:
70. Потресаласе бы мать сыра земля.
Ишша падала кнегина да тут Опраксея,
Она падала Илеюшки во резвы ноги:
«Уш ты ой еси, старой казак Илья Муромець!
Ты отбей ты фсю силу неверную!»
75. Они плакали с утра да день до вечора.
Подымал он кнег(ин)ушку Опраксею:
«Поежжай-ко ты, кнегинушка Опраксея!»
Да
