Внезапно Тристан увидел в ночном небе что-то вроде лазурного сияния, постепенно приобретающего более определенную форму. Текучий, беспрерывно движущийся жгут голубого света безмолвно заскользил вокруг Наташи. Один его конец, казалось, плясал и играл у нее над головой, а другой тянулся куда-то вдаль, пропадая из поля зрения принца. Сначала он подумал, что это, наверно, дело ее собственных рук, но потом стало ясно, что волшебница ни о чем не догадывается.
На глазах у Тристана жгут обвился вокруг Наташи и начал все плотнее обхватывать ее.
Принц подумал, что это петля палача, все сильнее затягивающаяся на шее госпожи Шабаша.
Однако Тристан не мог больше сдерживаться под напором похотливых движений оседлавшей его волшебницы и, проклиная себя, вынужден был признать, что проиграл. Как раз в этот момент петля на шее Наташи затянулась, и одним беспощадным рывком голубой жгут сорвал ее с принца и отбросил в сторону. Волшебница вцепилась руками в стискивающий ее шею жгут в бесплодных попытках освободиться, но лазурная петля была слишком прочна, и Наташа начала задыхаться. Она боролась изо всех сил, но голубой жгут неумолимо тащил ее к реке.
Тристан почувствовал, что снова может двигаться. Он потянулся к колчану, лежащему рядом с его одеждой, и, выхватив один из метательных ножей, кинулся к Наташе, тело которой уже наполовину скрылось в воде. Одним ударом он перерезал горло волшебницы от уха до уха. Потом ухватил Наташу за волосы и погрузил ее голову в воду, удерживая там.
В этот момент голубой жгут выскользнул из воды и исчез в ночном небе так же быстро, как появился.
Тяжело дыша, принц вытащил тело волшебницы на берег и бросился туда, где были сложены вещи путников. Схватив дрегган, он вернулся к берегу.
Лицо Наташи выглядело спокойным, почти невинным. Взяв меч обеими руками, Тристан поднял его над головой, полный решимости убить ту, которая, без сомнения, прикончила бы его самого и унесла бы в себе его дитя.
— Во исполнение моей клятвы!
Меч опустился и отсек голову от тела.
Тут же небо рассекли молнии, загрохотал гром. Таких удивительных, ослепительных, ветвистых молний принц не видел никогда в жизни. Они били в землю одна за другой, вокруг стало светло как днем. Яростные раскаты оглушительного грома, казалось, одной лишь силой звука способны были смести все на своем пути. Тристан, обнаженный, с мечом в руке, стоял, глядя на разбушевавшуюся стихию, а затем поднял отрубленную голову и швырнул ее в воду; следом он столкнул в реку обезглавленное тело волшебницы.
Вернувшись к костру, он увидел высокую фигуру Вига.
Тристан быстро оделся и подошел к старику. Тот даже не удостоил его взглядом. Принц опустился на траву рядом; оба молчали, глядя в сторону реки.
— Этот голубой жгут — твоих рук дело? — спросил наконец Тристан, заранее зная ответ и не глядя на мага. — Мне следует поблагодарить тебя за то, что ты еще раз спас мне жизнь.
— Всегда рад услужить, — отозвался старик, в его голосе сарказм смешивался с глубокой усталостью. — Подозрения относительно нее возникли у меня еще в тот момент, когда она подошла к нашему столику там, на постоялом дворе.
— Ты знал?
— Не совсем, — ответил Виг, поглаживая край своего одеяния. — Я заметил вокруг нее слабую ауру, однако не было возможности определить, кто это — Наташа или просто девушка с «одаренной» кровью. Ты ведь помнишь, она была обучена скрывать свою кровь. Однако для того, чтобы делать это так долго, требуется просто невероятная сила, и иногда мне удавалось уловить в ней что-то странное. Тем не менее сомнения меня не покидали. Вот почему я эти ночи не спал чтобы помочь тебе, если понадобится.
— Она, перед тем как убить нас, хотела зачать от меня ребенка, — медленно произнес принц. — И надо признаться, если бы не ты, добилась бы своего.
— Не сомневаюсь. Помнишь, я рассказывал, что во время войны волшебницы прикладывали массу усилий, чтобы вырастить особенных девочек с «одаренной» кровью? Волшебницы полностью подчинили своей воле процесс их зачатия, Тристан. Да, Наташа хотела от тебя ребенка, при условии, конечно, что это оказалась бы девочка.
— Если это так важно для них, почему ни одна не овладела мной еще тогда, на помосте? Они ведь велели Клюге убить меня.
Виг задумался.
— Скорее всего, из-за нехватки времени. Фейли приказала им поскорее уничтожить магов и всех членов королевской семьи. Однако полной уверенности у меня нет.
«Нужно как можно быстрее начать обучать его магии, — подумал старик. — Однако сначала мы должны найти Шайлиху и Парагон. Мало того — не исключено, что мы погибнем в процессе этих поисков, но если все же нам удастся совершить невозможное, Избранный должен прочесть Пророчества еще до начала обучения».
Тристан долго сидел рядом со стариком, не произнося ни слова. Наташа убита, и очень многое, связанное с ней, продолжало оставаться выше его понимания. Это имело отношение к Лилит. Умом он понимал, что никакой Лилит на самом деле не существовало, и тем не менее не мог выкинуть ее из головы. И хотя они провели вместе совсем немного времени, он почувствовал что-то вроде зарождающейся любви. Настоящей любви.
Увы, Лилит была всего лишь наваждением.
— Я знал ее совсем недолго, и все же мне кажется, что это была женщина, которая… — с грустью начал Тристан и замолчал, не в силах выразить свои чувства.
С реки подул ночной ветерок. «Нельзя войти в одну и ту же реку дважды», — вспомнилось принцу.
— Понимаю, — сказал старик. — Не сомневаюсь, когда-нибудь ты встретишь свою Лилит, но прежде нужно отыскать Шайлиху.
Верховный маг прилег на траву, укрыв лицо капюшоном. Завтра их ждет дорога. Что ожидает их в Призрачном лесу? Одной Вечности известно.
Оберегая покой старика, принц просидел до рассвета, не в силах прогнать мысли о случившемся и гадая, удастся ли ему когда-нибудь встретить такую же, как Лилит.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
Шайлиха все еще в полусне, медленно повернулась в постели, поддерживая рукой тяжелый живот. Она не открывала глаз, зная, что в комнате темно. Сестры говорили, что ее дитя будет особенным и поэтому нужно как можно осторожнее вести себя во время беременности. Шайлиха медленно вздохнула, все еще не открывая глаз, и попыталась вспомнить все, что, по их словам, с ней случилось, а заодно и то, о чем, опять же по их утверждению, следует забыть. Она находилась в стране, которую сестры называли Пазалоном, вот уже две недели, и, если не считать путешествия по морю, ничего не помнила о своей прошлой жизни. Да и само плавание в обществе сестры Сакку лишь отчасти сохранилось в памяти. Иногда, совершенно неожиданно, когда она меньше всего ожидала этого, в сознании молодой женщины вспыхивали образы другой, прежней жизни, они одновременно и пугали, и завораживали. А когда Шайлиха пыталась рассказать сестрам о своих воспоминаниях, те лишь мягко увещевали ее, что все это не соответствует действительности и должно быть забыто. Эти ложные воспоминания, успокаивали они, скоро исчезнут, и тогда они, сестры, расскажут ей, какой на самом деле была ее прошлая жизнь. Они называли ее теперешнее состояние временной потерей памяти, вызванной сильными переживаниями.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
