Северус переводит на него взгляд.
Этот эльф приставлен к его отделу с того момента, как он получает здесь работу. Он на мгновение задумывается, что за все эти годы даже не интересуется, как его зовут. В Министерстве эльфам выдают единую форму красного цвета и шаровидные шапки с ремешком под шею.
Даже этот внешний вид не спасает эльфа этого отдела. Он молчаливый, всегда с недовольным лицом и вечно опущенной вниз головой. Нос у него слишком большой и крючковатый, сплошь усыпанный бородавками. От неизменной хмурости черты его лица совсем не разглаживаются, пребывая в одной ипостаси.
Северус смотрит на эльфа сегодня дольше обычного. Смотрит и понимает, что чем-то он напоминает ему изображение главного героя сказки, которую однажды он читает Дейзи перед сном. Как раз в тот день, когда она простывает.
«Жил-был одинокий и ворчливый эльф, а ворчливый он был, потому что его никто никогда не любил»
Северус чувствует, как снова болит за ребрами.
Вокруг неурядиц и несчастий мы чертим оградительные линии, а сами сидим на своих островках безопасности, и ни одна беда ни в силах нас по-настоящему задеть. Беды покрыты блестящим и гладким слоем перламутра и скатываются с нас, как жемчужины, причиняя лишь временный дискомфорт, но не настоящую боль.
Выдуманные миры и книги позволяют нам очутиться в другой реальности, проникнуть в чужое сознание и взглянуть на все вокруг не своими глазами. В придуманной истории мы не умираем, вовремя успев остановиться, или умираем, но лишь за персонажа, а в действительности остаемся целыми и невредимыми, а затем просто переворачиваем страницу или закрываем книгу: и жизнь продолжается.
Однако одни жемчужины просто скатываются вниз, а некоторые из них судьба прицельно запускает в нас со всей присущей ей силы, намереваясь обеспечить безоговорочное попадание, совсем как на маггловском уроке физкультуры в младших классах.
И тебя ломает от боли, причиненной этим ударом.
Северус чувствует ее.
Потому что правда заключается в том, что жил-был одинокий и ворчливый эльф, а ворчливый он был, потому что его никто никогда не любил.
Эльф ставит поднос на стол и, молча поклонившись без особого энтузиазма, исчезает, щелкнув пальцами.
Северус наливает в чашку горячий напиток и намеренно делает большой глоток, ощущая, как пищевод слегка обжигает, и в желудок попадает необходимое организму тепло. Под конец чашки он начинает чувствовать тепло в замерзших шершавых пальцах.
Он дописывает заключение и берет сразу несколько папок с законченными делами, намереваясь отнести их в вышестоящий отдел. Под вечер в коридоре он почти никого не встречает, что радует. С ним кто-то здоровается, но он не замечает лиц, только отстраненно кивает в ответ.
Сдав начальнику все папки, он перекидывается с ним парой слов по работе и снова направляется к себе. Мысли снова слишком громкие. Их снова чрезмерно много. Поэтому, наверное, он и замечает случайного собеседника лишь в тот момент, когда он касается его плеча ладонью.
Северус оборачивается.
— Добрый вечер, мистер Снейп, — слабо улыбается парень, но руки не вынимает, помнит о последствиях.
Забини выглядит не совсем так, как следует. Обычно он дефилирует по Министерству в костюме с иголочки, при новых туфлях, запонках на манжетах рубашки и булавке на галстуке, а сейчас одет в обычные темные джинсы и светлую толстовку с каким-то странным логотипом, который Северус никогда раньше не видел.
— Забини, — чуть кивает он, окидывая его взглядом. — Давно ли ваш отдел славится повседневным стилем одежды?
Парень смотрит вниз и чуть одергивает на себе толстовку, после чего поднимает взгляд на собеседника.
— Так я больше и в начальниках там не числюсь, — криво улыбается он. — И без того засиделся дольше, чем нужно, — поясняет парень. — Отец вернулся на должность. Ждет не дождется Гермиону, самому весь объем тяжело тянуть.
Северус чувствует, как сердце пропускает удар. Он почти целый месяц не слышит ее имени, а сейчас оно звучит так внезапно, что это буквально выбивает из-под ног почву.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Она, — сглатывает он, — продолжит работу?
Блейз непонимающе хмурится от этого вопроса.
— Разумеется, — кивает он, — она же ради этого квалификацию и получает, — Блейз недолго молчит, а после прищуривается. — Вы что, не в курсе?
Северус хмыкает и небрежно взмахивает рукой, стараясь держаться расслабленно. Получается у него крайне скверно, но Блейз не настолько хорошо знает его, чтобы такие изменения в его поведении увидеть.
— Конечно, в курсе, — ровным голосом заявляет он.
Блейз заметно расслабляется. Его радует, что муж Гермионы так спокоен в этом вопросе. После того разговора прошло много времени, и Забини может с уверенностью сказать, что бывший декан здорово изменился.
Люди видят лишь то, что им показывают.
— Да, — чувствует себя увереннее Забини, продолжая диалог, — она вернется с повышенной квалификацией и будет уверена в своих знаниях, после чего продолжит работать с моим отцом в качестве ассистента. Просто он требовательный, — чуть кривит линию губ парень, — сами знаете. Гермиона беспокоилась, что провисает во многих вопросах, вот и решилась на обучение.
Северус кивает, но от роя мыслей, взмывших ввысь в сознании, начинает закладывать уши. Ох, Мерлин!
— Как у нее там дела? — спрашивает Блейз. — Слышал, в этом году экзамены сложнее, — замечает он. — Хотя, что это я, — чуть машет он рукой. — Это же Гермиона. Лучше всех сдаст, уверен.
Дыхание становится чаще, все более поверхностным, биение сердца становится нервным, в ушах появляется звон. Северус старается держаться спокойно, но у него не выходит. Он ловит себя на мысли, что Забини ждет его ответа, а он не может заставить себя даже открыть рот.
— Ладно, — воспринимает молчание за прежнюю отчужденность Блейз, но не расстраивается.
Может, к Гермионе бывший декан и стал относиться мягче и сердечнее, другие люди не входят в число помилования. Блейз спокойно принимает его характер, не воспринимает холодность на свой счет. Просто он такой, ничего не попишешь.
— Всего доброго вам, мистер Снейп, — кивает Забини и, не дожидаясь его ответа, уходит в сторону лифтов.
Северус стоит посередине коридора, чувствуя, как бешено стучит в груди, ушах и горле собственное сердце. Он дышит ртом, переварить старается, но у него не выходит. Она собиралась вернуться? Гермиона не хотела уезжать навсегда?
Она говорила ему правду?
Северус не замечает, как приходит обратно в свой офис и присаживается на край стола, хватаясь за него руками и глядя в какую-то точку перед собой. Под коленями начинает дрожать. Ох, Мерлин! Мерлин! Значит, все было совсем не так! Совершенно, абсолютно не так, как он полагал!
В офис стучат. Видимо, делают это повторно, потому что стук настойчивый.
— Войдите, — небрежно бросает он.
Дверь открывается, и на пороге появляется последний человек, которого он сейчас хочет видеть.
Рита мягко улыбается, когда входит в его офис. Она вообще за этот месяц теряет всю свою браваду и жесткость, уступая место мягкотелости и слабохарактерности. Рита неоднократно посещает его за это время, но любые ее попытки вывести его на разговор или что-то большее оказываются безуспешными.
Он не идет ей навстречу совершенно, окатывает холодом из раза в раз, но она не отступает. Проглатывает его безразличие, его закрытость и будто напитывается всем этим до кончиком пальцев, испытывая все более глубокое чувство болезненной привязанности к нему.
Жизнь ничему ее не учит, но…
Она приходит снова. Как на прошлой неделе, позапрошлой, позавчера, вчера и сегодня. Она не понимает, что таким образом он не пытается распалить ее только сильнее. Северус лишь в очередной раз выражает свою позицию на ее счет.
Рита решает, что пора действовать активнее, иначе ничего не поменяется абсолютно.
— Северус, — мягко произносит она, когда закрывает дверь и направляется к нему.
