по накатанной колее. Я стал «круглым» отличником с повышенной стипендией в размере 50 рублей. 10 апреля 1965 года состоялась наша с Людмилой свадьба. Свидетелем в ЗАГСе были Саша Смола и школьная подруга Тамара Филиппова, дочь бывшего начальника Орджоникидзевского суворовского училища. Свадьбы мы хотели избежать, однако этого не позволили комсомольские активисты наших с Людмилой факультетов. Они организовали вечер в ресторане «Центральный».
После женитьбы мы Людмилой поселились в частном доме по Крепостному переулку, метрах в 50-ти от угла улицы Энгельса. Выбор жилья и хозяйки оказался неосмотрительным, что объяснялось отсутствием необходимого опыта и предсвадебной суетой.
Наше пристанище представляло собой выгородку из коридорного тупика. За него квартирная хозяйка Розалия Матвеевна брала 30 рублей в месяц.
Раньше в этом «пенале» за 15 рублей в месяц квартировал инженер НИИ по имени Толя. Затем хозяйку осенила мысль увеличить арендную плату вдвое и сдавать этот укромный уголок студенческим семейным парам.
Поскольку Толе такое повышение было не по карману, он освободил апартаменты, переместив кровать в коридор на проходе к ванной.
Сама хозяйка занимала две комнаты площадью 70 квадратных метров. Кроме того, неприкосновенной для жильцов территорией считалась бо́льшая часть коридора и просторная веранда. Иногда к Розалии Матвеевне приезжал живший отдельно взрослый сын, с которым хозяйка громко спорила по неведомым жильцам имущественным вопросам.
Историю квартирных перемещений Толи и его взаимоотношений с хозяйкой мы узнали позднее. Наш сосед, с виду крепкий парень лет 25-ти, занимался штангой в ДЮСШ. Выполнил норматив 2-го разряда в весовой категории 73 килограмма. Однако незадолго до нашего знакомства, решив побороть грипп ударной тренировкой и последующим горячим душем, заработал ревмокардит. При нас для него стали неподъемными даже пятикилограммовые гантели.
К Розалии Матвеевне Толя попал после недавнего расторжения брака. Причиной распада семьи заключалась в мизерной, по воззрениям жены, 120-ти рублевая зарплата мужа. Финал расставания супругов Толя описал так: «Обсудили положение. Вместе поплакали. Пошли в суд. Развелись». Чем занималась бывшая жена соседа, Толя не рассказывал. Иногда экс-супруга приходила к Толе и оставалась на ночь. На недоуменные вопросы о столь странных отношениях сосед отвечал: «Что поделаешь? Старый друг лучше новых двух».
В вечерних разговорах Толя обсуждал идею найти доходную работу на Севере или на Дальнем Востоке. После возвращения оттуда с большими деньгами, говорил сосед, бывшая жена «крупно пожалеет».
В начале лета 1965 года «Бэби» – Женя Ляхов, нашел для нас с ним временную (на месяц) работу в бригаде ремонтников трамвайных путей. Эта шабашка оказалась кстати. Учеба Людмилы еще не кончилась, а деньги требовались на поездку в милую жене Головинку Лазаревского района большого Сочи. Завершить каникулы мы планировали знакомством с Одессой, по приглашению старшей сестры отца тети Лизы.
Коллектив ремонтников, готовый принять нас с Женей на временную работу, трудился вблизи дома будущего профессора, на мосту у пригородного вокзала.
Наши трудовые обязанности относилась к категории «бери больше – бросай дальше». Трамвайные рельсы лежали в напластованиях асфальта толщиной 15–20 см. Пути следовало вырубить из плена дорожного покрытия с боков и посередине. После чего предстояло заменить старые рельсы на новые. В качестве инструментов использовались пневматический перфоратор с мотокомпрессором и набор ломов.
Как объяснил мастер, замена освобожденных рельсов выполнялась ночью, чтобы не перекрывать движение. Несмотря на небольшие по сравнению с вырубкой асфальта трудозатраты, эта операция была самым высокооплачиваемым этапом работ. Подготовительная часть, требовавшая гораздо больших физических усилий, оценивалась по смехотворным расценкам, утвержденным Постановлением СНК СССР в каком-то далеком году. По словам мастера, за вскрытие квадратного метра асфальта нашей толщины и последующую погрузку бывшего покрытия на автомашину следовало платить по 30 копеек. Несмотря на это, руководитель обещал нам с «Бэби» заплатить за месяц добросовестной работы по 100 рублей. Каким образом мастер намеревался обойти расценки, мы не спрашивали. Очевидно, речь шла о таком виде противоправных действий, как пресловутые «приписки». Вышестоящее руководство, пояснил мастер, смотрело на подобные уловки сквозь пальцы, понимая, что желающих работать по расценкам 30-х годов уже не найти. По нашему с «Бэби» мнению, такой подход к оплате труда не противоречил здравому смыслу и нормам официальной морали.
Позже, расследуя уголовные дела о хищениях в отрасли строительства, я внимательно отслеживал грань между приписками, устраняющими перекосы в устаревших расценках, и «дутыми объемами» работ, маскирующими хищения алчного начальства.
Зачисление в бригаду прошло без излишних формальностей. В Трамвайно-троллейбусном управлении приняли наши заявления, записали наши паспорта и выдали служебные билеты на проезд в трамвае и троллейбусе сроком на месяц. Мастер предупредил, что в случае прогула или прекращения трудовых отношений до истечения месячного срока оплатит отработанные дни в полном объеме, однако возврат после этого в коллектив исключит навсегда.
Постоянное ядро бригады составляли три жилистых, профессионально сутулых, словно скрюченных судорогой мужичка. Работало ядро без видимого усердия, однако мастер платил профессионалам по 120 рублей. Разницу в зарплате руководитель объяснил так: «Работаете вы усерднее. Но через месяц уйдете, а они останутся. Вот и доплачиваю им за постоянство». Это было правильно. Постоянным трудягам мы не завидовали.
Временно, кроме меня и «Бэби», трудились ребята из Ростовского художественного училища имени М. Б. Грекова.
Работа оказалась намного тяжелей, чем разгрузка вагонов. В первом случае непрерывный труд по 12 часов компенсировался недельным отдыхом. Тут же приходилось орудовать ломом с утра до вечера ежедневно. На перфораторе трудились попеременно. Вопреки ожиданиям, этот инструмент тоже требовал немалых усилий и изводил утомительной вибрацией. Недоставало опыта распределения сил. Рассматривая физические усилия как тренировочную нагрузку, я безрассудно усердствовал по максимуму. Кроме того, решив основательно загореть, работал на солнечном пекле обнаженный по пояс. В итоге под вечер морила слабость. А утром, преодолевая мышечную скованность, с трудом поднимался с постели.
Ко тому добавились козни квартирной хозяйки Розалии Матвеевны. Заламывая цену за нашу клетушку, длина которой соответствовала размеру кроватной сетки на кирпичных опорах (для спинки места не хватало), а ширина давала поставить журнальный столик, хозяйка напирала на разрешение пользоваться ванной в любое время. После начала дорожных работ это удобство пришлось кстати. Возможность смыть с себя дневной слой пыли и грязи, не выходя из дома, примиряла с недостатками временного жилища. Но однажды Розалия Матвеевна встретила меня печальной новостью об отключении горячей воды. Пару дней пришлось мыться холодной. Моя неприхотливость хозяйку разочаровала.
На третий день, не дождавшись «включения», сосед Толя взял дело в свои руки. Вечером мы услышали его радостный крик: «Дали горячую, Розалия Матвеевна! Дали!».
– Что вы говорите, Толя! – кисло обрадовалась Розалия.
В ответ будущий получатель северных зарплат еще раз подтвердил новость. Затем, заглянув
