Яндова пожала плечами, и разговор на этом оборвался. Обе делали вид, что это им не мешает.
— Я хочу уйти из школы, — сказала вдруг Яндова и посмотрела на Шарку. Шарка удивленно подняла глаза. — Мне предложили место в районной библиотеке. Я мечтаю о покое… Двадцать семь лет за школьной кафедрой, шутка ли? Собственно, поэтому я и пришла сюда, хочу поговорить с Бартовой, когда она меня отпустит. Как вы считаете, будет мне там лучше? Согласитесь, что будет, — настаивала Яндова.
По ее лицу было видно, скольких усилий стоило ей принять такое жизненно важное решение.
Шарка вспомнила недавний рассказ Ленки: «В молодости Яндова влюбилась, это была ее первая любовь, которая как правило, безвозвратно уходит. Он служил на границе, ну и в одну из стычек с нарушителями границы погиб. Другой любви Яндова уже не испытала, а может, и не стремилась к ней, кто знает? Да, не всегда жизнь удается, но самое худшее, когда человек ломается под ударами судьбы. Сегодня над ней смеются ее же ученики, бедная женщина».
— У вас непременно все сложится так, как вы хотите, — проговорила Шарка ободряюще. В словах ее прозвучала искренность.
Бартова, вернувшись в комнату с детьми, застала Шарку и Яндову мирно беседующими. Вскоре к ним присоединилась и Ленка, которую из райцентра привез на машине муж. Увидев женское общество, он бросил:
— Снова хурал собрался! Скажите деду, что я в мастерской, — и исчез.
Разошлись они только вечером. По дороге домой Шарка вспомнила, что должна зайти к Элишке Главковой за своей сумкой и что дома ее ждут незарегистрированные книги.
«Автобус из города еще не приехал», — решила она, увидев на остановке толпу людей.
— Привет, горделивая принцесса, — послышалось за ее спиной. Не было нужды поворачиваться, чтобы узнать, кому принадлежат эти слова.
Она тряхнула косой и искоса посмотрела на Романа Бенеша. Он небрежно перебросил через плечо спортивную сумку и взял свободной рукой небольшой, но, по всей видимости, тяжелый чемодан. Желая опередить его дальнейшие ехидные выпады, она спросила:
— Куда так поздно, да еще с таким приданым?
Роман вытащил из кармана пачку сигарет, закурил и выпустил колечки дыма.
— В тридевятое царство, в тридесятое государство, принцесса, в более гостеприимное место. В Пльзене нужен тренер, и квартиру мне дают.
— А Бартова знает об этом? — спросила Шарка.
Он беззаботно улыбнулся:
— Само собой, ведь в течение месяца каждая из сторон может передумать. Так у нас зафиксировано в законе о труде. А ключи от здешних апартаментов я ей отдал. — Роман махнул рукой в направлении старой школы.
Шарка, глядя куда-то в сгущающиеся сумерки, скорее для себя проговорила:
— Вот так-то. Обитель романтиков сама по себе не имеет никакой волшебной силы, ею обладают только те, кто в ней живет.
Он непонимающе уставился на нее, и потому она добавила:
— Ты этого никогда не поймешь.
Она кивнула ему на прощание и пошла. Элишке тяжело будет нести сумку с продуктами, но стоять здесь с Романом и ждать подругу Шарке не захотелось.
«Столько событий в один день», — подумала она, когда в почтовом ящике увидела конверт, надписанный знакомым почерком, и уже в коридоре распечатала его. Шарка с жадностью проглотила содержание письма, стоя у стола с нагроможденными книгами, названиям которых и сегодня не суждено было попасть в картотеку. Дело в том, что на письма в этой квартире отвечали немедленно.
29
Рабочее совещание у командира дивизиона ничем не отличалось от многих других, и все же капитану Главке казалось, что перед ним сидит не подполковник Менгарт, которого он знал столько лет, а кто-то другой. При этом он вряд ли мог бы сказать, почему у него складывается такое мнение. Подполковник руководил совещанием как обычно: повышал голос, когда отчитывал подчиненных за недостатки в организации жизни дивизиона, решительно, пресекал увертки и попытки оправдать половинчатое выполнение задания, с привычной энергией знакомил присутствующих с новыми планами. «Может, я что-нибудь сам себе внушаю, — мысленно укорял себя Душан, — ведь иногда залезет в голову дурацкая мысль, и ничем ее оттуда не вышибешь».
Менгарт развивал свои планы относительно перевода дивизионной техники на летнюю эксплуатацию.
— Пусть вас не смущает снег за окном, — предупреждал он. — Все должно быть четко разработано уже сейчас. Решать такую важную задачу в последнюю минуту означало бы встретить массу проблем.
Главка внимательно следил за командиром. Менгарт, видимо, почувствовал пристальный взгляд капитана, потому что вдруг поднял на него глаза, и их взгляды на секунду встретились. Душан прочел в них озабоченность и одновременно какое-то облегчение. Менгарт едва заметно улыбнулся ему. Никто из присутствующих, кроме Главки, этого не заметил. Капитан был поражен. Менгарт изменил своей практике быть неприступным на служебных совещаниях!
Душан вспомнил, как командир вел себя при составлении предложений о радикальных изменениях в организации работы. Подполковник живо дискутировал с ним, высказал ряд дельных предложений. Никакого скептицизма и холодка в отношении нововведений.
И вот теперь Главка даже улыбнулся. Менгарт! Их Сосулька!
Душан подумал, что командир, наверное, узнал о его удачных и правильных ответах на некоторые не совсем скромные вопросы членов проверочной комиссии. Но тут же отогнал эту мысль, поскольку Менгарт не принадлежал к числу людей, которые в подобных случаях благодарят, да еще таким способом. Неожиданно приветливая улыбка командира как бы стала ему помехой, он даже слегка покраснел, когда командир поставил в пример остальным его отношение к служебным обязанностям.
Растерянность Душана усилилась, когда после окончания рабочего времени, идя по коридору, он увидел, что двери кабинета Менгарта широко открыты. Он готов был дать руку на отсечение, что сделано это было специально.
— Если можете, подождите секунду, я уже выхожу, — донесся из кабинета голос Менгарта. — Нам же с вами по пути.
Они пошли к главному выходу, а Душан размышлял, почему командир хочет побыть с ним наедине. Случайным это не могло быть.
— Не забудьте о вечернем контроле. Обратите внимание на численный состав, порядок, а главное — на службы. У ребят не должно возникнуть ощущения, что мы ослабили повод, дисциплина в таких случаях падает, — повторил Менгарт то же самое, что подчеркивал на совещании по меньшей мере три раза.
Душан еще больше убедился в том, что говорить он хочет совершенно о другом.
— Теперь от вас будет многое зависеть, — продолжал подполковник. — Кроме майора Сойки, я еще никому не говорил… Я подал рапорт об освобождении меня от должности командира дивизиона.
Душан Главка окаменел от удивления. Даже разорвавшаяся под ногами граната не произвела бы на него такого впечатления. Он только смог выговорить:
— Но ведь…
Менгарт будто не замечал его удивления.
— Не исключено, что дивизионом будет командовать кто-то посторонний, хотя предлагаю поставить на эту должность вас. Но в любом случае какое-то время вы будете здесь руководить. Если сюда пришлют кого-нибудь со стороны, пройдет немало времени, прежде чем он освоит детали, узнает людей и систему работы.
— Вы на самом деле?.. Почему? Нельзя же просто вот так! — пробормотал совершенно растерянный капитан.
— Существуют причины, которые поймет только тот, кого они касаются, — ответил Менгарт, и стало ясно, что говорить об этих причинах он не собирается.
Через проходную они прошли молча, каждый занятый своими мыслями. Душан все еще не мог прийти в себя от услышанной новости. Он не мог себе представить дивизион без Менгарта. Это казалось невозможным, чтобы подполковник не стоял перед строем офицеров и прапорщиков на «большой проповеди», отсутствовал бы на проверке боеготовности, не ходил по объекту и не контролировал, все ли службы готовы выполнить задачи по обороне страны. «С его уходом дивизион понесет невосполнимую утрату, — пришел Душан к заключению. — Ведь есть личности, которые очень много значат для коллектива».
— Вам бы надо еще раз все взвесить. В современной обстановке… Мы должны осваивать новую технику, и ваш опыт…
— Справитесь и без меня. Я ухожу со спокойной душой, потому что меня есть кому заменить…
Душан смотрел Менгарту в лицо и искал на нем хотя бы признаки сомнения, означающие пусть маленькую, но надежду на то, что решение командира еще не окончательное. Однако он знал Менгарта слишком хорошо. Своего решения подполковник никогда не менял.
Они молча подошли к автомобильной стоянке и остановились у «шкоды» Менгарта. Подполковник с минуту о чем-то раздумывал, потом спросил своего подчиненного:
