Заброшенные земли так и остались унылым кошмаром, но Мэйн не переживал, зная, что это конец пустыни. Они пошли по пути, проложенному нами с Яношем, к предгорьям. Однако теперь время года было иное — уже наступила осень. Возможно, именно здесь-то и начались основные трудности. Янош, в предчувствии перевала, похоже, пробудился от своего сна и повел себя как настоящий табунщик, подгоняя и подхлестывая стадо, чтобы шевелилось живее. Тут Мэйн покачал головой:
— Я понимал, что движет капитаном, но только подогнать эту толпу не было никакой возможности. Наверное, если бы нас было поменьше, груз у нас был полегче, люди были поопытней… Я вовсе не хочу критиковать методы капитана, но складывалось впечатление, что он ни к кому не собирается прислушиваться; генерал и офицеры вообще считали, что он ведет себя как скандальная рыночная торговка. Такую только задень…
Тем не менее у Яноша, генерала Версреда и их штаба имелась решимость преодолеть перевал до первого снега и устроить зимние квартиры на той стороне гор.
— Но дело до этого так и не дошло, — сказал Мэйн. — Продвигаясь дальше, мы дошли до города, расположенного у самого начала перевала.
Я припомнил ту местность.
— Должно быть, именно оттуда появились всадники, напавшие на нас.
Мэйн кивнул:
— Именно это подтвердили правители города и извинились. Общались мы на языке торговцев. Они сообщили, что их окружает множество коварных врагов, ну и командир того отряда принял вас с Яношем за вражеских лазутчиков. Извинениям не было конца.
У Мэйна был такой вид, словно ему хочется сплюнуть и только обстановка останавливает его.
— С этого дня и обрушился на нас рок, — сказал он. — Город оказался прекрасным, как и его население. Они заверили генерала и Серого Плаща, что безмерно рады их приходу. Словно занялась заря нового дня, как заявили отцы города, дня, когда они вступят в союз с Ориссой и не будут больше бояться вражеских воинов. Особенно они обрадовались, когда узнали о цели экспедиции. С приходом весны некоторые из местных молодых солдат выразили желание присоединиться к экспедиции и отправиться на восток, к Далеким Королевствам. Сам этот город, носивший название Вахумва, оказывается, в незапамятные времена крепко дружил с обитателями Далеких Королевств.
Сержант замолчал, вытащил из-за пазухи какой-то потрепанный тряпичный сверток и протянул мне.
— Как доказательство, — сказал он, — эти лживые подонки дали капитану вот это.
Я развернул тряпку и не сразу понял, что это. Оказалось, военное знамя, грязное, серое от древности. Но ясно просматривалось изображение: луч солнца и свернувшаяся змея. Я прекрасно помнил эту картинку. Перед моими глазами встало горное ущелье неподалеку от Перечного побережья и воин в янтаре, чьи останки мы предали последнему упокоению. Такой же солнечный луч и змея были вытеснены на кожаном кошельке воина.
Сержант Мэйн сказал:
— Нам сказали, что это знамя развевалось над воинами Далеких Королевств. И осталось у них после того, как их воины последний раз приходили Вахумве на помощь.
— И что же решил Янош? — спросил я.
— Он согласился, что это знамя из Далеких Королевств и что это символ их правителей.
— Он был уверен в этом? — спросил я.
— Уверен и тогда, — ответил Мэйн, — и в тот день, когда отдавал мне знамя, надеясь, что я выживу и увижу вас.
Я свернул знамя и положил его в письменный стол. Оно и по сей день лежит там. Затем я попросил сержанта продолжать.
— Итак, люди того города божились, что дружат с Далекими Королевствами?
— Да, господин Антеро. Так эти — лжецы нам рассказывали, — горько сказал Мэйн. — Они также сообщили, что, выдержав несколько суровых войн с варварами Спорных земель, они утратили связь с Далекими Королевствами. И именно из-за этих войн так много у них пустующих жилищ, где мы можем спокойно расположиться. И поэтому нет нужды разбивать палатки или спать на земле. Да плюс к тому тепло настроенное общество местных многочисленных вдов и симпатичных женщин… Нас не пришлось долго упрашивать.
Мэйн поднес к губам чашу с настоем целебной травы, но отставил ее в сторону и спросил, нельзя ли бренди. Я налил ему бокал, и он продолжал рассказ:
— Итак, мы поселились там, и мало-помалу к тому времени, когда грянули первые зимние вьюги, от того, что некогда было войском, остались лишь воспоминания. Зачем учения и дисциплина, когда лучше посиживать у очага с подружкой и бокалом вина? Не нравилось мне все это. Я чувствовал себя болваном в какой-то игре, где нас дурачат, а за нашими спинами перемигиваются.
Я был озадачен: ведь наверняка за время, проведенное там, мы с Яношем должны были бы увидеть признаки существования этого города — дым из труб днем, отблески огня ночью. Но может быть, и нет, может быть, город скрывался в складках местности. Мэйн рассказывал, что Янош делал попытки разведать дорогу к перевалу, но каждый раз мешала погода. Наконец ему надоело месить грязь и снег, и он вновь углубился в свои занятия.
— Хотя, боюсь, толку от них ему и нам всем было мало.
В канун праздника середины зимы жители города объявили о проведении общего пиршества. Оно состоялось в огромном зале, уставленном длинными столами с изысканными блюдами. Рядом с каждым мужчиной сидела женщина. По залу туда и сюда сновали слуги с блюдами и подносами, играла музыка, надушенные ковры источали аромат.
— Я и сам не знаю, почему я заявился туда при оружии, — сказал Мэйн. — Но тем не менее в рукав я засунул кинжал, помня, что гостеприимство нередко идет рука об руку с коварством. И я благодарю богов за этот свой не очень-то вежливый поступок.
— Сигнала к действию он не заметил, но вдруг увидел, что сидящая напротив женщина всадила кинжал в спину своего сотрапезника. В зале воцарилось кровавое безумие, когда на ориссиан обрушился шквал сабельных и кинжальных ударов.
— Мой клинок оказался проворнее соседского. Она упала, и тут вскочил капитан Янош и, орудуя здоровенным канделябром как дубинкой, начал крушить налево и направо. Я понимал, что мы уже покойники, но уж коли начал проливать кровь, то не сразу остановишься. — Он содрогнулся. — Я видел, как хорошенькая блондинка, взгромоздившись на колени генерала Версреда, впилась ему зубами в глотку, подобно волчице. А затем она и остальные… принялись жрать.
Мужчины и женщины города с жадностью набросились на убитых, совершенно не обращая внимания на еще оставшихся в живых ориссиан, И пока длилось это безумие, остатки разгромленной экспедиции, успев похватать из оружия и снаряжения кто что мог, кинулись искать спасения в ночи и воющем зимнем ветре. Странно, но их не стали преследовать обитатели этого жуткого города по имени Вахумва.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
