– Могу.
– Тогда послушайте занимательную историю, которую поведал умирающий чернокнижник…
Я выдал ему всю информацию, полученную от Барта, включая историю проникновения в телохранители принцессы. Жаль, не догадался спросить, как они пробрались через горы. Вот идиот! И Витар хорош, тоже, разинув рот, слушал, а про главную оперативную информацию забыл. Не быть нам Штирлицами, не быть. Мне простительно, а он-то – штатный Джеймс Бонд! Утром выскажу.
– Барон, вашим сведениям цены нет!
– Да что вы, там всё общеизвестное. Мне, наоборот, кажется, что я зря вас беспокою. Вокруг только и слышно о войне.
– А направления ударов? Наши церковные стратеги считают, что они в обход пойдут, через побережье и степь. А численность? Мы даже примерно не представляли! А переговоры, а кочевники, а спецотряды? Время нападения, наконец! Нет, я завтра же доложу брату епископу!
– Только, брат Медиан, очень вас прошу: про меня – ни слова! Откуда у вас эти сведения, придумайте сами. Пожалуйста! Вы лучше меня понимаете наше положение, какие домыслы о нас ходят. Я обратился к вам исключительно из-за того, что церковь – единственная реальная межгосударственная сила, которая перед общей опасностью может хоть как-то повлиять на нашу разобщённость. Понимаете меня? И войдите в моё положение, скройте настоящий источник сведений.
Служитель надолго задумался, слышалось его нервное дыхание. Наконец, ответил:
– Знаете, Егор, я бы и без вашей просьбы не стал бы говорить, откуда информация. Подумал бы ночь и решил так же, как вы сказали. Очень уж неоднозначное отношение к вам, ко всем стихийникам. Вы знаете, чем я сейчас занимаюсь? Не угадаете. Работаю в канцелярии епископа. Таково было его благословление. Считаю, видите ли, быстро, по вашей системе, а на самом деле – не очень доверяют мне после вас, а в церкви не так много магов… Поняли, к чему я клоню? Я сделаю всё, что смогу, да простит меня Спаситель! Придётся обманывать во благо Его.
– Спасибо, Медиан. Надеюсь на вас. Всего доброго.
– Да пребудет с вами благодать Спасителя, Егор. До встречи. Я свяжусь с вами.
Я покрутился на жёстком полу и в конце концов уснул. И приснился мне сон. Очередной «вещий».
Я провожал брата в большом портальном зале. Народу было мало. Да что «мало» – никого, кроме оператора, сидящего за каменным столом рядом с управляющим амулетом. Обычный портальный кубический постамент и классическая скульптура Эфрада в центре зала.
– Когда планируешь обратно, Миша?
– Не знаю, на всё воля Господня. Я сейчас в пустыне служу, там очень интересная цивилизация намечается, языческая. Мы не первые, там до нас то ли демоны, то ли божки побывали и оставили свой культ. Сложно у них, но интересно. Надеюсь, не оставит их Господь своей милостью.
– Работай, раз интересно. Не всегда у вас так: пошлют к чёрту на кулички и не спросят, – вздохнул я.
– Не пошлют, а благословят, – привычно поправил Михаил. – А мне действительно Божьей милостью повезло. Они затеяли строительство грандиозных усыпальниц, а наши решают: помогать или нет. На Лизии, слава богу, маны практически нет, мы на рутинии из Эгнора только и управляемся.
– Не повезло аборигенам.
– Наоборот! – горячо отозвался Миша, но опомнился и махнул рукой, не желая начинать спор.
– Я вот что хочу тебе передать, – я заговорил после паузы, во время которой решался сделать брату подарок – неизвестно, как воспримет, – амулетик на память, так сказать, талисман, что ли.
Протянул на ладони четырёхгранную каменную пирамидку, похожую на лингвор. Брат с интересом посмотрел на артефакт, взял его, подкинул разок в руке.
– Очередная колдовская штучка? – заметил он с иронией.
– В общем, да, – усмехнулся я. – Это, если можно так выразиться, я. Мои мысли, знания, эмоции, стремления и всё такое. Она и сейчас пишет, пока я рядом.
Михаил, прищурившись, внимательно посмотрел мне в глаза:
– То есть ты старательно обходишь термин «душа»…
– Не будем спорить, Миша! Называй как хочешь!
– Эх, маги, маги!.. – Я поморщился. Не любил, когда меня так называли, особенно брат. Учёный, работающий с пси-полем, – другое дело. – Играетесь, играетесь, смотрите, не накликайте беду, знаете же, чем все опыты по «пересадке» души заканчивались.
– Это совершенно не то! Моя разработка. Никаких ножей и вообще ничего колющего. Просто, когда захочешь поговорить со мной, сожми его в кулаке и представь меня. Пообщаемся. Я буду совсем как настоящий, уверяю тебя!
– Не объясняй, всё равно ничего делать не буду. Возьму просто как талисман. Хотя это тоже суеверие, но Господь меня простит. Память о брате как-никак.
– Да что ты такое говоришь! Будто не свидимся больше! Сплюнь.
Миша досадно покачал головой:
– Ты прав. Сказал, не подумав. А знаешь, – продолжил он после раздумья, – те усыпальницы, которые местные построить хотят, точно такой же формы запланированы, что и целый комплекс. Не иначе, божки надоумили, как гигантские накопители. Видимо, потом попробуют вернуться.
– Пусть попробуют! Экспедиция у нас там большая.
– Ну да, ну да, – задумчиво покивал брат. – Ладно, пора мне. До свидания, Игорь. Не бросай мать и женись, в конце концов! До сорока лет дожил, а всё не женат. Ох уж эта современная мода: не хотят обременять себя детьми. Не дело это!
– Весь в тебя, – сыронизировал я.
Неприятная тема.
– Хорошо, уел! – шутливо поднял руки Миша. – А если серьёзно? У меня целибат, а у тебя?
– Не начинай. Всё, проваливай. – Я подпихнул брата к портальному возвышению.
– Иду, иду! – И, уже стоя на площадке портала, обернулся и крикнул: – Буду писать по старинке, и ты не ленись! Я люблю тебя, брат!
– Я тоже! – крикнул я в ответ, и мне стало грустно.
Я проснулся в холодном поту с бешено стучащим сердцем. На улице стояла глухая ночь.
Вспомнил! Я держал тот артефакт в руках. В Египте мне пытался всучить его один уличный продавец сувениров – еле отбился. Странный он был тип. Навязчивый, как все тамошние торговцы, но глаза… усталые, что ли. Мы с женой туда ездили. Обычная турпоездка в Шарм-эль-Шейх с экскурсией к пирамидам. После неё и начались наши размолвки. Надо же! Не всё так просто, оказывается. И что мне с этим делать?
«А ничего, жить как жил, – я уже стал успокаиваться, – в Древнего не превратился и, будем надеяться, не превращусь. Вот почему те писульки Ковалевского сработали, а я удивлялся лёгкости. Провидение, чтоб его! И кинжальчик мне попался мудрёный, душу впитал. М-да… Плевать! Спать надо, пока не рассвело. Древний, мать его. Хорошо, хоть не эльф…» – успел подумать, перед тем как заснуть.
С утра, несмотря на затянувшийся мелкий, совсем осенний дождик, выдвинулись в Кряж. К вечеру должны были приехать.
С приближением к дому Витар становился всё серьёзней и серьёзней.
– Не переживай, друг, всё будет хорошо! – Я попытался его подбодрить.
– Беспокойно мне. Крадёмся, как воры.
– Не думай о плохом, скоро матушку увидишь и обнимешь.
– В том-то и дело. Ты не представляешь, как тяжело на неё смотреть, безучастную!
Я вздохнул:
– Понимаю.
– А если там засада? Мои сослуживцы могли докопаться, что я жив. Я их знаю.
– И что? Почти год засаду держать? Не слишком ли жирно? Не могут же они знать, что мы именно сейчас сюда направляемся.
– Ты прав, но всё равно тревожно. А брату как сообщить? Он всех на уши поднимет, будет мать искать.
– Записку напиши, раз уверен, что вычислили тебя живым.
– В том-то и дело, что не уверен.
– Ну и пусть узнают! Делов-то! Оставишь записку.
– Тебе легко говорить, а меня предателем считать станут.
– А ты к себе прислушайся – не считаешь себя предателем? А другие пусть что хотят, то и думают.
– Мне бы твой оптимизм, – тяжело вздохнул Витар.
Кряж встретил нас чистотой умытых дождём улиц, обилием прохожих и закатным солнцем. Тучи развеялись.
– Добрый знак, – сказал я на это приятелю.
