столом и ложем, накрытым шкурой раулии, протиснуться можно было только боком. Кесса сидела на краю постели и смотрела, как медленно ползёт по улицам мрак, и всё меньше силуэтов мелькает за плетнём. На крыльце с шелестом опустилась тяжёлая зимняя завеса, тихо стукнул засов. Кто-то остановился на миг у дверей Кессы и молча прошёл мимо. В доме напротив закрыли ставни, но свет ещё сочился из-под створок. Речница осторожно прикрыла окно и опустилась на пол, вытаскивая из-под кровати тяжёлый мешок.
— Яцеку не до пустяков, — прошептала она, переглядываясь с кошкой. — У него важные переговоры. Это я наобещала сарматам всякого — мне и выполнять. Ты пойдёшь со мной, Койя? На улице холодно…
Кошка посветила в ответ настороженными ушами.
Вирка вывалилась из мешка — нелепая махина из коры и глины с бестолково вывернутыми лапами. С одной стороны половины конечностей не хватало.
— Тем, кто не бывал живым, — прошептала Речница, опуская мерцающую ладонь на брюхо вирки, — смерть — не более, чем дым. А когда пройдёшь насквозь — дерево заменит кость. Нежить ты или не-жизнь — поднимайся, не лежи… Квайат фелор!
Койя наклонила голову и шевельнула ухом. Кесса смущённо покосилась на неё. «Боги знают, как людям удаётся сочинять складные стихи… Ну, у меня других нет!» — криво усмехнулась она и прикрыла глаза. Ледяное зелёное пламя хлынуло по обнажённым рукам, от локтей — к пальцам, окутывая их мертвенным свечением и с тихим шелестом впитываясь в деревянный панцирь вирки. Речница стиснула зубы — ей казалось, что кости обугливаются изнутри.
— Квайат фелор! — выдохнула она, отдёргивая руки и прижимая онемевшие ладони к груди. Свечение быстро гасло. Что-то неловко ворочалось во мраке, пощёлкивая суставчатыми ножками. Кесса подхватила вирку под ребристый бок и перевернула на брюхо. Нежить, пошатываясь, поднялась на лапы. Многих не хватало, но осталось ещё немало — и вирка, переваливаясь с боку на бок, развернулась вокруг своего куцего хвоста и уставилась десятком глаз на Речницу. В узких прорезях горел холодный зелёный огонь.
— Ух ты, — прошептала Кесса, недоверчиво глядя на ожившую вирку. — Замри!
Голем щёлкнул полуоторванным хвостом и оцепенел на месте — только мерцающие зрачки следили за Кессой, пока она пробиралась к окну. Ставни распахнулись, впустив холодный ветер. Ночной сумрак пропах смолой, мокрой шерстью и солёной рыбой. Никого не было на тёмной улице, опустел и двор, обнесённый плетнём.
— Иди к хозяину, мёртвый убийца, — прошептала Кесса. — Ищи того, кто тебя создал.
Хвост голема качнулся из стороны в сторону. Вирка медленно развернулась к окну, задрожала и выпрямилась на самой последней паре лап, закидывая на подоконник передние. Кесса подхватила её под хвост и вытолкнула за окно — и сама, запахнув куртку, прыгнула следом.
Снаружи было зябко, от реки тянуло холодом. Мельничные колёса, поднятые на ночь над потоком, лениво шлёпали лопатками по слишком высоким волнам. В тишине далеко разносился перестук колотушек — ночные стражи сообщали друг другу, что в городе спокойно. Вирка уверенно ползла по улице, покачивая приподнятыми над спиной лапами-ветками. Койя бежала поодаль, стараясь не попадать в свет, льющийся из прикрытых окон. Кесса пробиралась мимо заборов и бревенчатых стен, оглядываясь на каждый шорох.
«Направо у пустого горшка, а потом прямо до большой лужи… Не забыть бы, когда пойду обратно!» — Речница поёжилась и засунула руки поглубже в карманы. Здесь, в Куо, весна приходила в свой срок, и никакой Тзангол не смел её подгонять…
Мохнатый силуэт вывернул из переулка в десяти шагах от Речницы, но её уже не увидел — летучая мышь взвилась над мостовой и прилипла к ближайшей стене. Вирка ползла своей дорогой, пока не уткнулась в сапоги ночного стражника.
— Э-э! Иди сюда! — страж ударил колотушкой по стене, прижимая вирку к мостовой и озираясь в поисках второго обходчика. Тот вышел из-за дома, ткнул голема носком сапога и пожал плечами.
— Чья-то вирка домой ползёт. Гляди, как поломалась. Э-э! Чей хлам?!
Эхо метнулось по кривым улочкам и затихло в отдалении. Над крышей ухнула сова, и Кесса переползла повыше, под прикрытие козырька.
— Тут никого не было? — один стражник посмотрел на другого.
— Нет, только эта вирка. На кого её записывать? Ползает без присмотра.
— Брось её, идём дальше, — отмахнулся первый. — Вирка как вирка.
Второй постучал в стену и побрёл дальше, переваливаясь с ноги на ногу, как невыспавшийся медведь. Первый потопал за ним.
«Вот незадача…» — Кесса, отлепившись от стены и приняв прежний облик, растерянно вертела головой. Вирка сгинула в одном из переулков, Речница заглянула во все — нигде не мерцали зелёные глаза-прорези. Кесса тихонько свистнула, подзывая кошку — но и сегон пропал, зато на свист отозвался недалеко ушедший обходчик. Речница съёжилась и прильнула к стене, готовясь ещё раз сменить облик, но воин Ярраканса не появился… как и сегон.
«Может, спряталась неподалёку? Пойду по середине улицы, не я её увижу — так она меня,» — вздохнула Кесса и побрела по переулку, мучительно вспоминая приметы обратного пути. «Вон там лужа, и до неё я шла мимо кривого плетня. Дальше должен висеть пустой горшок с дырой в боку. Это он? Нет, тут дыры нет… Боги великие! Немудрено, что я вирку упустила. Тут самой бы не потеряться…»
Через десяток поворотов в ночной мгле замаячил прикрытый жердиной проход в аккуратном плетне, за ним — дворик с высокой поленницей и крыльцо под берестяным навесом. Речница с облегчённым вздохом протиснулась под перекладиной и на цыпочках взошла по ступеням. Капля ледяной воды с навеса упала ей за шиворот и обожгла холодом.
«А-а, я же через окно выбиралась…» — Речница покачала головой и развернулась, занося ногу над ступенькой. Доска с оглушительным треском подломилась, и Кесса рухнула во мрак, растягиваясь на спине и ошарашенно мигая на чадящий факел над головой. По бокам от факела из стены торчали ветвистые рога.
— Хийва, Чёрная Речница, — кто-то издал негромкий смешок. — Вот ты и нашла дорогу в дом Хирвенконту. Спасибо, что вернула моё создание почти неповреждённым.
Кесса извернулась и вскочила на ноги, растерянно моргая. Подвески на Зеркале Призраков отчаянно зазвенели. За спиной Речницы тихо застучали засовы, и кто-то шумно сглотнул. Она оглянулась через плечо — здоровенная вирка с раульими рогами сидела там, вывесив тонкий змеиный язык, и молча таращилась на пришелицу немигающими красными глазами.
— Встречи нашей я ждал, признаться, с тех пор, как моя птица увидела твой прекрасный корабль у Лиуоксы, — размеренно говорил, не ожидая ответа, тот, кто сидел за столом напротив двери. По краям стола горели,
