— Лиза, — начал было дядя Боря, — так или иначе, но тебе придется…
— Знаю! — она заставила родственника замолчать на середине фразы, плотно прикрыв его рот своей ладонью. — Дядя, я вовсе не дура… хоть частенько могу таковой показаться. Я прекрасно помню наш недавний разговор. И раз уж ты здесь, то меня тут быть явно не должно. И не будет, судя по всему. Возможно, даже завтра. Ты не стал бы «светить» перед «друзьями» мое убежище, если планировал бы оставить все как есть. Я понимаю. И не возражаю. Но, пожалуйста, хотя бы сегодня… не напоминай мне об этом!
Лишь дождавшись его очередного молчаливого кивка, полностью удовлетворяющего ее просьбу, девушка убрала руку с подбородка дяди. Прерывая затянувшуюся паузу, задала вопрос – весьма неожиданный даже для самой себя:
— Скажи, а ты любил меня… в детстве?
— Разве может быть иначе?
Его голос сочился праведным возмущением.
— Значит, да?
— Логично!
— А сейчас?
О! Этого ответа Лиза ждала, затаив дыхание. С безумно колотящимся сердцем и совершенно одичавшим пульсом.
— Что сейчас?
— Сейчас… твое отношение ко мне изменилось?
— Та-а-ак! Живо объясни мне, откуда в твоей голове взялась эта лютая херня?
— Да просто все, — как можно беззаботнее Лиза пожала плечами. — Если человека любят, его стараются хоть иногда… целовать. По-родственному. А ты за все время… так ни разу не поцеловал меня. Вот и подумала...
Похоже, у Прокурора задергался глаз. Точно Лиза утверждать не могла – пришлось отвлечься на Похомова, который разве что не хрюкал от смеха, наблюдая за ними со стороны.
— А я предупреждал, — выдохнул Аркадий Михайлович, успокаиваясь. — Если у нее фантазии хватило определить меня в Маринкины любовники, то на тебе по полной программе отыграется!
— Чего вы придумываете? — запыхтела Лиза возмущенно. — Там другая ситуация была. Все на вас указывало!
— Ага! Конечно.
— Ой, дуреха!
Тяжелая пятерня Прокурора опустилась ей на голову, буквально пригвоздив к месту. А все потому, что опять силу не подрассчитал. Дядя принялся неуклюже и осторожно поглаживать Лизу по волосам точно маленького ребенка, заставляя расслабиться и расплыться в довольной улыбке.
А уже спустя некоторое время она почувствовала робкий, едва различимый поцелуй прямо в макушку.
И ее сердце возликовало.
— Знаешь, дядя, — прошептала она заговорщицки, — я вижу тебя впервые в жизни, а потому не берусь утверждать, что полюблю… но ты мне уже определенно дорог!
— Даже вспомнить не могу, слышал ли я когда-нибудь хоть что-то лестнее твоих слов.
— Серьезно?
— Серьезно!
— Ну, раз мне удалось тебя порадовать, порадуй и ты меня!
— У нынешней молодежи запросы, как правило, астрономические, — осуждающе покачал головой Борис. — Но я готов, если это в моих силах.
Лиза загадочно улыбнулась.
— Я тебе больше скажу: только в твоих!
— Вещай уже!
— Докажи, что я тебе действительно дорога! Позволь мне попрощаться с ним по-человечески. С Димой. Наедине. Без лишних ушей и глаз!
