Он никак не реагировал на мои выходки. Я злился еще сильнее. Но, как бы я ни высмеивал или унижал его, он лишь вопросительно смотрел на меня. Никто из нас не мог понять, что происходит. Но я знал, как мне его пронять. Арти был очень бережлив. Мы получали пяти- и десятицентовики, выполняя в приюте мелкую работу, и Арти собирал их в стеклянную банку с завинчивающейся крышкой, которую прятал в шкафчике под одеждой. В пятницу я пожертвовал футболом, чтобы украсть банку. Унес ее в лесок, который рос на территории приюта, и закопал в землю. Не стал даже считать деньги. Но медные и серебряные монетки заполняли банку чуть ли не доверху. Арти обнаружил пропажу только наутро. Бросил на меня недоумевающий взгляд, но ничего не сказал. Теперь уже он избегал меня.
В воскресенье нам велели явиться в кабинет старшей воспитательницы в парадной форме. Я встал рано и еще до завтрака убежал в лес. Я знал, чем закончится этот день. Арти придет в кабинет, красивая женщина, в которую я влюбился, уведет его с собой, и я больше не увижу брата. Но по крайней мере, говорил я себе, у меня останутся его деньги. В лесу я улегся на землю, заснул и проспал весь день. Проснулся уже в сумерках и вернулся в приют. Меня привели в кабинет старшей воспитательницы, и я получил двадцать ударов деревянной указкой по ногам. Боли я даже не почувствовал.
А в спальне, к полному своему изумлению, увидел сидящего на своей кровати Арти. Я просто не мог в это поверить. Помнится, у меня из глаз брызнули слезы, когда Арти ударил меня и спросил:
— Где мои деньги? — И продолжал бить меня и пинать, требуя, чтобы я вернул ему деньги. Я только защищался, стараясь не ударить его, но потом схватил в охапку и отшвырнул. Набычившись, мы смотрели друг на друга.
— Я не брал твоих денег, — сказал я.
— Ты их украл! — взвизгнул Арти. — Я знаю, ты их украл!
— Нет, — покачал я головой. — Я их не брал.
Мы сверлили друг друга взглядом. В тот вечер больше не перемолвились ни словом. А утром, проснувшись, вновь стали друзьями. Словно этой жуткой недели и не было. Арти больше не спрашивал, где его деньги. А я так и не сказал ему, где я их закопал.
И лишь много лет спустя Арти рассказал мне, что произошло в то воскресенье. Увидев, что я убежал, он отказался надевать парадный костюм. Кричал, ругался, даже попытался ударить старшую воспитательницу. За это получил по ногам деревянной указкой. Когда семейная пара настояла на том, чтобы повидаться с ним, он плюнул в женщину и обозвал ее всеми грязными словами, которые только мог знать восьмилетний мальчик. Это была ужасная сцена, и его вновь отлупили деревянной указкой.
Когда я закончил рассказ, Джанель поднялась с кровати, чтобы налить себе стакан вина. Вернувшись, привалилась ко мне и проворковала:
— Я хочу встретиться с твоим братом Арти.
— Никогда, — отрезал я. — Все мои девушки, которых я с ним знакомил, влюблялись в него. Собственно, я женился на моей жене только потому, что только она устояла перед его чарами.
— А ты нашел стеклянную банку с деньгами?
— Нет. И не искал. Я хотел, чтобы она осталась там, где я ее зарыл, и стала подарком судьбы другому мальчишке, который будет жить в приюте после меня. Мне от нее проку не было.
Джанель допила вино и ревниво — а она ревновала меня ко всем — спросила:
— Ты его любишь, не так ли?
Но я не смог ответить на ее вопрос. Не мог обозначить словом «любовь» те чувства, которые я испытывал к брату или любому другому мужчине. А кроме того, это слово слишком уж часто слетало с губ Джанель. Я промолчал.
В другой вечер Джанель заявила, что женщины имеют право трахаться так же свободно, как и мужчины. Я вроде бы с ней согласился. Но нашел, чем ее укусить:
— Конечно, могут. Беда в том, что физиологическое строение организма им этого не позволяет.
Джанель, конечно же, завелась:
— Все это ерунда. Мы можем трахаться с той же легкостью, что и вы. И плевать на это не меньше вашего. Это вы, мужчины, подняли такую суету вокруг секса, придали ему такую серьезность и важность. Вы слишком ревнивы и смотрите на нас как на свою собственность.
Я очень надеялся, что она попадет в эту ловушку, и мои ожидания оправдались.
— Нет, я не об этом. Известно ли тебе, что для мужчины вероятность подцепить гонорею от женщины составляет от двадцати до пятидесяти процентов, тогда как для женщины эта вероятность — от пятидесяти до восьмидесяти процентов?
На ее лице отразилось детское изумление. Как и большинство людей, она никогда не задумывалась о венерических заболеваниях и механизме их распространения. Что же касается меня, я прочитал всю имеющуюся на сей предмет литературу, как только начал изменять жене. Пуще всего я боялся подцепить что-нибудь венерическое — гонорею или сифилис — и заразить Валери. Поэтому я так огорчался, когда Джанель рассказывала мне о своих романах.
— Ты все это выдумываешь, чтобы испугать меня, — не поверила мне Джанель. — Я тебя хорошо изучила. Если ты напускаешь на себя важность и изображаешь профессора, значит, все это выдумки.
— Нет, это правда, — возразил я. — У мужчины начинаются выделения в интервале от одного до десяти дней после заражения, тогда как женщины зачастую и не подозревают, что у них гонорея. У большинства женщин, от пятидесяти до восьмидесяти процентов, болезнь в течение нескольких недель, а то и месяцев никак не проявляет себя, разве что зелеными и желтыми выделениями. И еще от их половых органов пахнет грибами.
Джанель, хохоча, повалилась на кровать, вскинула вверх голые ноги.
— Теперь я точно знаю, что ты несешь чушь.
— Нет, это правда. Я не шучу. Но с тобой все в порядке. Грибами от тебя не пахнет. — Я надеялся, что шутка прикроет мою злость. — Женщина обычно узнает о том, что у нее гонорея, от своего партнера.
Джанель села.
— Спасибо тебе большое. Как я понимаю, ты собрался сообщить мне, что у тебя гонорея, а следовательно, больна и я?
— Нет, я совершенно здоров, — ответил я. — Но, если я подхвачу гонорею, я буду точно знать, что заразить меня могла только ты или моя жена.
Джанель саркастически усмехнулась:
— А твоя жена выше подозрений, так?
— Совершенно верно, — согласился я.
— Так вот, к твоему сведению, я каждый месяц бываю у гинеколога и прохожу полное обследование.
— Это ничего не значит, — покачал я головой. — Установить наличие или отсутствие болезни можно, только взяв мазок. А большинство гинекологов этого не делают. Мазок берут из шейки матки. Анализ этот сложный, и результатам не всегда можно верить.
Она уже слушала, раскрыв рот, поэтому я постарался ее не разочаровать.
— А если ты думаешь, что сможешь обмануть природу с помощью орального секса, то и здесь для женщины, делающей минет, вероятность подхватить что-нибудь венерическое больше, чем для мужчины, вылизывающего «киску».
Джанель вскочила с кровати. Смеясь, закричала:
— Несправедливо! Несправедливо!
Теперь смеялись мы оба.
— И гонорея — это еще цветочки. Куда страшнее сифилис. Если ты делаешь минет сифилитику, у тебя может выскочить милый такой шанкр во рту, на губах, даже на миндалинах. Он может повредить твоей актерской карьере. Если будешь искать шанкр, знай, что это тускло-красная точка, со временем превращающаяся в тускло-красную язву, которая не кровоточит. И вот что интересно. В промежутке от недели до пяти симптомы могут исчезнуть, а болезнь останется, и ты будешь заражать всех своих партнеров. Первичный сифилис может перейти во вторичный, у тебя появится красная сыпь на ладонях и ступнях. — Я поднял ее ногу, внимательно осмотрел. — Не волнуйся, пока сыпи нет.
Джанель жадно ловила каждое слово, хотя никак не могла понять, почему я читаю ей лекцию.
— А как насчет мужчин? Неужели вы выходите сухими из воды?
— Ну, у нас опухают лимфатические узлы в паху, поэтому про некоторых парней можно сказать, что у них две пары яиц. Бывает, что выпадают волосы. И в не такие уж далекие от нас времена сифилис называли «стрижкой». Но все не так уж плохо. Пенициллин излечивает эту болезнь. Могу лишь повториться, мужчины чуть ли не сразу узнают, что они больны, а женщины — нет, вот почему физиологически организм женщин не приспособлен для беспорядочных половых связей.
Какое-то время Джанель молчала.
— И тебя это завораживает? Сукин ты сын! — Она, похоже, начала понимать, к чему я клоню.
— Впадать в панику не надо. Даже если ты не знаешь, что у тебя сифилис, или, как случается с большинством женщин, у тебя нет никаких симптомов, пока кто-нибудь из мужчин по доброте душевной не предупредит тебя, в течение года ты не будешь заразной. Никому не будешь передавать болезнь. — Я улыбнулся. — Если только ты не беременна. Тогда твой ребенок родится с сифилисом.
Я видел, что мои слова ужаснули ее.
