можем впасть в семантическую путаницу. Поэтому, исключительно ради ясности, мы сделаем произвольное различие. Мы будем говорить о целях исключительно в смысле указанных выше основных целей, являющихся общими как для войны, так и для мира. Когда же мы ссылаемся на наши направляющие цели, приемлемые конкретно для нашей военной или мирной политики, соответственно, мы будем говорить не о «целях», а о «намерениях».
Каковы же тогда намерения национальной политики США в отношении России в мирное время?
Они вытекают логически из рассмотренных выше двух основных целей.
— Сокращение силы и влиятельности России
Давайте сначала рассмотрим сокращение чрезмерной силы и влиятельности России. Мы уже видели, что этот вопрос разделяется на проблему спутниковой зоны и проблему коммунистической деятельности и советской пропаганды в более далёких странах.
Что касается спутниковой зоны, то намерением политики США в мирное время является создание максимально возможного напряжения в структуре отношений, благодаря которым в этой зоне поддерживается советское доминирование, и постепенно, с помощью естественных и законных сил Европы, лишить русских их положения первенства и дать соответствующим правительствам возможность получить независимость действий. Есть много способов, с помощью которых эта цель может быть достигнута и достигается. Наиболее решительным шагом в этом направлении стало предложение о Европейско-российской программе, высказанное в речи госсекретаря Маршалла в Гарварде 5 июня 1947 года. Принуждая русских либо дозволить странам-сателлитам войти в отношения экономического сотрудничества с Западной Европой, что неизбежно укрепило бы связи между Востоком и Западом и ослабило исключительную ориентацию этих стран на Россию, либо остаться вне этой структуры сотрудничества за счёт тяжёлых экономических жертв, мы создали напряжение между Москвой и странами-сателлитами и, несомненно, поставили исключительный авторитет Москвы в столицах стран-сателлитов в неловкое и затруднительное положение. По сути, всё, что помогает сорвать покрывало, под которым Москва скрывает свою силу, всё, что заставит русских обнажить грубые и безобразные контуры их власти над правительствами стран-сателлитов в глазах их народов, усилить недовольство этих народов и их желание свободного сотрудничества с другими нациями.
Нелояльность Тито, которой, несомненно, в некоторой степени способствовало напряжение, вызванное проблемой ЕРП, отчётливо показала, что напряжение в отношениях между Советским Союзом и сателлитами вполне может привести к реальному ослаблению и подрыву русского доминирования.
Следовательно, наше намерение — продолжать делать всё, что в наших силах, чтобы усиливать эти напряжения и в то же время сделать возможным для правительств стран-сателлитов постепенно освободиться из-под русского контроля и найти, если они того пожелают, приемлемые формы сотрудничества с западными правительствами. Этого можно добиться путём умелого использования нашей экономической мощи, прямой или косвенной информационной деятельности, созданием максимально возможного напряжения в существовании железного занавеса, укрепления Западной Европы с тем, чтобы она стала максимально привлекательной для народов Востока и другими средствами, которых слишком много, чтобы все их перечислять.
Конечно, мы не можем полагать, что русские будут сидеть сложа руки и позволять таким образом сателлитам освободиться от русского контроля. Мы не можем быть уверены, что в какой-то момент этого процесса русские не обратятся к насилию какого-либо рода — то есть к формам военной оккупации или, возможно, даже к крупной войне, чтобы не дать этому процессу завершиться.
Мы вовсе не желаем, чтобы они это сделали; и, со своей стороны, мы должны делать всё возможное, чтобы сохранять ситуацию гибкой и сделать возможным освобождение стран-сателлитов такими способами, которые не создадут никакого вызова советскому престижу. Но даже при величайшей осторожности мы не можем быть уверены, что они не прибегнут к оружию. Мы не должны полагать, что сможем автоматически повлиять на их политику или получить гарантированные результаты.
То, что мы обращаемся к политике, которая может привести к этим результатам, вовсе не означает, что мы берём курс на войну; и нам следует быть чрезвычайно предусмотрительными, чтобы сделать это очевидным при любых обстоятельствах и избежать обвинений подобного характера. Учитывая отношения антагонизма, которые по-прежнему являются базовыми для всех отношений между советским правительством и некоммунистическими странами в наше время, война остаётся постоянно присутствующей возможностью, и никакой курс, избранный нашим правительством, не может заметно уменьшить эту опасность. Обращение к политике, противоположной изложенной выше, а именно — признать советское доминирование в спутниковых странах и ничего не противопоставлять ему, никоим образом не уменьшит опасность войны. Напротив, можно с изрядной долей логики утверждать, что долгосрочная опасность войны неизбежно будет выше, если Европа останется расколотой по нынешним линиям, если бы власть русских была бы уничтожена мирным путём в благоприятное время и в европейском сообществе восстановился бы естественный баланс.
Соответственно, можно утверждать, что наше первое намерение в отношении России в мирное время — поощрять и способствовать невоенными средствами постепенному сокращению чрезмерной русской силы и влиятельности в нынешней спутниковой зоне и появлению соответствующих восточно-европейских стран как независимых факторов на международной сцене.
Однако, как мы уже видели, наше обсуждение этой проблемы будет неполным, если мы не примем во внимание вопрос территорий, находящихся ныне за советской границей. Хотим ли мы сделать нашей целью добиться невоенными средствами какого-либо изменения границ Советского Союза? Мы уже видели в главе III ответ на этот вопрос.
Мы должны способствовать любыми имеющимися в нашем распоряжении средствами развитию в Советском Союзе институтов федерализма, которые позволили бы возродить национальные жизни балтийских народов.
Можно спросить: почему мы ограничиваем эту цель балтийскими народами? Почему мы не включаем другие национальные меньшинства Советского Союза? Ответ состоит в том, что балтийские народы — единственные, чья традиционная территория и население теперь полностью включены в состав Советского Союза и которые продемонстрировали способность успешно справляться с государственными делами.
Более того, мы по-прежнему официально отрицаем законность их насильственного включения в состав Советского Союза, и потому они имеют особый статус в наших глазах.
Затем мы имеем проблему развенчания мифа, с помощью которого люди из Москвы поддерживают своё чрезвычайное влияние на реальную дисциплинированную власть над миллионами людей в странах за пределами спутниковой зоны. Сначала — несколько слов о природе этой проблемы.
До революции 1918 года русский национализм был исключительно русским. За исключением нескольких эксцентричных европейских интеллектуалов XIX века, исповедовавших мистическую веру в способность России избавить цивилизацию от её пороков[182], русский национализм не привлекал людей за территориями
