— Тогда я точно получу приглашение на его пир, — пошутил Веспасиан.
— Ты на что намекаешь?
— По словам Клемента, пару месяцев назад Калигула приказал отцу присутствовать при казни сына. Естественно, отец пытался уклониться, сославшись на какую-то хворь, и тогда Калигула прислал за ним носилки. После казни он пригласил несчастного отца на пир и весь вечер развлекал его шутками. Не удивлюсь, если той же чести он удостоит и чьего-нибудь брата.
— Если это произойдёт, не удивлюсь, если ты станешь смеяться его шуткам, глядя, как льётся моя кровь.
Низкий звук трубы возвестил об окончании дневного марша. Колонна остановилась; преторианцы взялись разбивать лагерь. Пока Веспасиан с братом и дядей ждали в тени повозки, они заметили, что в их сторону по запруженной дороге спешит всадник. В простой тунике и широкополой шляпе, закрывающей от солнца лицо, — такие ещё любили носить всадники в Киренаике, — он явно был не из числа преторианцев. Проезжая мимо, он посмотрел в сторону братьев и тотчас развернул коня.
— Сабин, император велел мне найти тебя и передать, — объявил всадник, снимая шляпу, — что завтра утром ты и твои спутники должны предстать перед ним.
Веспасиан изумлённо посмотрел на всадника. Перед ним был Корвин.
— Спасибо, Корвин, — ответил Сабин, делая шаг вперёд, чтобы пожать протянутую руку. — Мы все будем у него с зарей. Но почему я не видел тебя, пока мы были в пути? Где ты прятался?
— Я только сегодня догнал вас. До этого у меня были другие дела.
Сабин повернулся и указал на Веспасиана.
— Ты знаком с моим братом? Его имя Тит Флавий Веспасиан.
Корвин посмотрел на него с лёгким прищуром.
— О да, мы встречались. Тогда до завтра! — он развернул коня и ускакал.
Веспасиан с тревогой посмотрел на брата.
— Откуда ты его знаешь?
— Корвина? Мы с ним живём на одной улице на Авентине и часто возвращаемся домой вместе с заседаний Сената. Когда я вернулся в Рим, мы с ним быстро подружились. Странно, что он ни разу не сказал мне о том, что знает тебя. А ведь он расспрашивал про нашу семью, и я не раз упоминал твоё имя.
— Что ещё ты ему сказал?
— Ничего из того, что я не сказал бы любому сенатору, который вежливо интересуется тем, кто мы, откуда, кто наши родители и родители моей жены. Не более того.
— Ты рассказал ему про Ценис?
— Вроде бы нет. Но почему ты спрашиваешь?
— Потому, что ему нет причин меня любить. Более того, он угрожал мне.
— Это с какой стати, мой дорогой мальчик? — спросил Гай, с тревогой глядя вслед Корвину.
— Когда я служил в Киренаике, он был префектом кавалерии. Обстоятельства вынудили меня принять пару решений, которые ему не понравились, хотя, возможно, он был по-своему прав. Ты его знаешь?
— Марка Валерия Мессалу Корвина? Конечно знаю. Похоже, ты нажил себе врага, который умеет быть влиятельной фигурой. Если только его будущий шурин останется жив, его сестра в один прекрасный день станет императрицей.
— Это как?.. — Веспасиан не договорил и шумно втянул в себя воздух, вспомнив пару тёмных глаз, с ненавистью посмотревших на него, когда он смеялся какой-то шутке Калигулы.
Гай хмуро кивнул.
— Да, мой дорогой мальчик. Его сестра — будущая жена Клавдия, Валерия Мессалина.
* * * На следующее утро, едва рассвело, братья с замиранием сердца ехали к шатру Калигулы. Вокруг уже кипела работа. Преторианцы разбирали лагерь. Свежий морской ветер разносил дым и пар только что потушенных костров. Сбившись в небольшие кучки перед входом в императорский шатёр, свита Калигулы приготовилась приветствовать божественного цезаря.
Подъехав к шатру, братья спешились и отдали коней рабам. Внезапно от одной такой кучки у входа в шатёр, состоявшей из Клавдия, Азиатика, Палла и — к досаде Веспасиана — Нарцисса, отделилось знакомое лицо.
— Я всю дорогу гадал, увижу вас или нет, — произнёс Корбулон, подходя к братьям.
— А ты, Корбулон, я смотрю, жив и здоров, — ответил Веспасиан, пожимая ему руку.
— Да, в той мере, в какой может быть жив и здоров тот, кто менее, чем за два месяца, при помощи двух тысяч судов удлинил Аппиеву дорогу на три с половиной мили, — с этими словами Корбулон пожал руку Сабину. — Отныне я никогда не стану жаловаться в Сенате на состояние дорог.
— Так вот почему он взвалил на тебя эту работу! — Веспасиан с трудом сдержал улыбку.
Аристократическое лицо Корбулона приняло несчастное выражение.
— Да, он сказал, что коль мне не нравятся дороги, он даёт мне возможность построить для него хорошую новую. Теперь имя моей семьи навсегда связано с его самым расточительным капризом. Как будто мало того, что моя сводная шлюха-сестра опозорила нас тем, что при первой же возможности прилюдно служила ему подстилкой и даже исхитрилась от него забеременеть. По крайней мере, так она утверждает.
— Нет, мы ничего об этом не слышали, — сочувственно произнёс Сабин. — Какой позор! Мне искренне тебя жаль.
— Вас обоих здесь не было. Будет лучше, если вы узнаете об этом от меня. Как бы там ни было, она здесь вот уже несколько дней. Калигула отправил её ко мне, чтобы во время беременности она не слишком утруждала себя. Если она выносит ребёнка, он обещал на ней жениться. Впрочем, судя по измученному виду преторианских всадников, сопровождавших её сюда, ей явно было не до отдыха.
— Значит, дорога готова? — спросил Веспасиан, меняя тему разговора, чтобы не рассмеяться.
— Разумеется, готова, — огрызнулся Корбулон. — Ведь я из Домициев, а мы, как известно, привыкли доводить до конца даже самые дурацкие дела.
— Разумеется. Иначе почему император выбрал тебя?
— Правда, я бы не сказал, что необходимость работать в паре с этим выскочкой Нарциссом облегчила мне задачу. Этот человек просто помешан на власти. Он даже как-то раз пытался указывать мне. Как вы это себе представляете?
— Уверен, Калигула щедро вознаградит тебя за твои труды.
Корбулон гордо надул щёки.
— На следующий год он обещал сделать меня вторым консулом. Это хотя бы частично смоет позор с нашей семьи.
Веспасиан предпочёл не говорить Корбулону, что Калигула уже решил сделать вторым консулом своего коня.
— Меня он назначил претором.
Корбулон свысока посмотрел на Веспасиана.
— Довольно необычно, чтобы преторства удостаивался новичок, причём уже в самый первый год. Чем же ты заслужил такую честь?
— Беспрекословно выполнив не менее дурацкое задание, что и ты.
Внезапно толпа рядом с ними стихла. Из шатра показался Клемент.
— Сенаторы и народ римский! — объявил он. — Я вручаю вам вашего императора, Божественного Гая, владыку суши и морей.
— Да здравствует Божественный Гай, владыка суши и морей! — разразились восклицаниями присутствующие.
Спустя пару мгновений полы шатра распахнулись, и навстречу сенаторам вышел Калигула — в кирасе великого Александра, поверх которой, трепеща на ветру, была наброшена пурпурная шёлковая хламида, заколотая на правом плече фибулой. Голову венчал венок из дубовых листьев. В руках Калигула держал меч и серебристый щит аргираспида, украшенный инкрустацией в виде шестнадцатиконечной македонской звезды. При виде Калигулы хор голосов сделался громче: император действительно был похож на юного бога.
Воздев меч и щит к небесам, Калигула откинул голову назад, упиваясь всеобщим преклонением.
— Сегодня, — произнёс он в конце концов, — я завершу своё самое великое дело. Вместе с моим братом Нептуном я проеду в колеснице через залив. Наша вражда окончена!
Присутствующие хотя и терялись в догадках относительно природы этой вражды, разразились криками ликования.
— Как только этот день завершится, я вернусь в Рим и посвящу целый год подготовке к завоевательному походу, который состоится следующей весной. Дабы показать всему миру, что я — истинный владыка суши и морей, я поведу наши армии в Германию и искуплю позор, которым до сих пор запятнана честь Рима. Я верну последнего орла, утраченного в Тевтобургском лесу после поражения Семнадцатого легиона. Как только орёл будет найден, мы двинемся дальше, к краю известного мира, откуда, в согласии с моим братом Нептуном, я поведу мои армии через море и покорю для себя и для Рима Британию.
