Развернув где-то в зарослях, за пологими буграми, с которых, наверное, и велась корректировка, не меньше двух батарей, валашцы начали артиллерийский обстрел. Снаряды с шелестом летели в город, с оглушительным треском разрываясь на каменных стенах крайних домов и во дворах, поднимая облака пыли и мусора, рикошетя по камням осколками. Потерь мы не несли, не зря больше суток готовили позиции, но среди населения городка началась паника. Кто-то хватал самое ценное и бежал на сарежскую дорогу, а кто-то и ценного не брал, бежал в чем есть. Мне из моей «лисьей норы» было видно, как выскочила из дома старшая дочь хозяйки и тут же ее скрыло дымное облако — снаряд ударил в сухую каменистую землю у самого крыльца. Когда дым с пылью развеялись, на земле осталась окровавленная груда тряпья. Даже и не скажешь, что это было раньше человеком, той самой некрасивой, похожей на мышь женщиной, которую так никто и не брал замуж.
Еще один снаряд угодил в курятник, разметав его на доски и разбросав их по двору. Мать убитой, с растрепанными волосами, с искаженным в неслышном из-за грохота крике лицом, сбежала с крыльца, бросилась к останкам дочери и остановилась в каком-то недоумении, потому что даже обнять ей было уже нечего, снаряд растерзал тело убитой и изорвал его в клочья. Затем женщина просто упала на колени и закричала протяжно, на одной ноте, закрыв лицо руками.
По соседнему двору металась обезумевшая от страха дворовая собачонка, захлебываясь в истеричном лае, потом она выбежала за калитку и понеслась по дороге как раз в ту сторону, с которой и шел обстрел. Совсем рядом со мной треснул винтовочный выстрел и собачонку словно подкинуло. Она покатилась по земле и затихла.
Обернувшись, я увидел улыбающегося Барата, заталкивающего один патрон в открытое окно затвора своего карабина.
— Зачем? — не понял я такого странного живодерства.
— Пыталась перебежать к противнику, — ухмыльнулся он, сверкнув белыми зубами.
Злость вспыхнула взрывом, даже не знаю, как сдержался, чтобы его не ударить. Потом, когда чуть отпустило, рявкнул:
— Команда «не стрелять» для кого была, а? Еще раз пальнешь так — на луну у меня взвоешь, понял? Сопляк бестолковый.
Барат, кажется, хотел еще и ответить что-то, но не успел — прямо перед укрытием рванул очередной снаряд и мы оба пригнулись инстинктивно, хоть уже и поздно было, осколки давно пролетели. Но разговор прервался.
Несколько раз ответили две наши горные пушки, явно целясь по вершинам бугров, на которых, наверное, предполагали позиции корректировщиков противника. Но что из этого получилось — не знаю, мы увидели лишь облака дыма и пыли, поднявшиеся вдалеке, а огонь по нам как велся, так и продолжал вестись.
Снова оглянувшись во двор, я увидел, как младшая дочь нашей хозяйки выбежала во двор и потащила мать в дом. Та не сопротивлялась, но явно даже не видела, куда идет.
— К бою! — пронеслась по цепи команда.
Валашцы пошли в атаку.
— Без команды не стрелять!
Если бы у них была конница, то достигнуть наших позиций они смогли бы быстро, если, конечно, командир решительный, а вот у пехоты так не получится. Шли они цепью, причем вполне грамотно — ведя огонь на ходу, причем для выстрела пехотинцы часто вставали на колено, а это означает, что палили не белый свет как в копеечку, а еще и целились. Но пользы от такой стрельбы было немного, мы даже не в окопе находились, а за каменными брустверами, и прижать нас огнем было почти невозможно. Артиллерия противника перешла на стрельбу шрапнелью, явно стремясь не дать нам маневрировать, но и из этого большой пользы не было — все сидели на позициях давным давно, да и ходы сообщения укрыты. Поэтому, когда первая цепь валашцев достигла намеченного Хорогом ориентира, мы открыли частый и точный огонь.
До противника было шагов четыреста, с такой дистанции у нас почти никто не промахивается из винтовки. Стрелял каждый по готовности, но готовы все были давно, я тоже держал намеченного целью десятника в прицеле уже шагов сто. Поэтому первые выстрелы прозвучали как залп, и сразу же множество людей свалилось в цепи, ошеломив и напугав противника. После следующих выстрелов валашцы начали залегать, не забывая, правда, отстреливаться, а их начальные явно потеряли управление, причем мы стреляли по каждому, кто заметно пытался там командовать.
Полк, похоже, был хоть и обученным, но не обстрелянным. Под огнем они растерялись, но вбитые за время учебы привычки были заметны. Они поначалу даже грамотно отходили, прикрывая друг друга огнем, пытались укрываться в складках местности, но и это тоже сработало против них — расчет бомбомета еще вчера пристрелял все такие укрытия, и едва валашцы начали сбиваться в них, туда с натужным отвратным воем, оставляя за собой прозрачные серые дымные следы, полетели осколочные бомбы. Расчет бомбомета, как и все у нас, был умелым и опытным, их орудие палило с частотой револьвера в руках опытного стрелка, а промахов почти что не было.
Первая атака была отбита почти без потерь с нашей стороны. Бойцы радовались, свистели вслед убегающему противнику, кто-то хохотал — обычная реакция на легкую и быструю победу. Но вот только расслабляться не стоит — неудачная атака всегда легко превращается у толкового командира в удачную разведку боем. И могу поставить все, что у меня есть, против арбузной корки, их начальствующие уже выявили наши огневые позиции.
Подумал так — и как в воду глядел, тут же возобновился артиллерийский обстрел. И на этот раз куда более точный и целенаправленный. Снаряды били почти что точно по нашим позициям, поднимая столбы сухой глины и мелких камней, разлетаясь на камнях визжащими в рикошетах осколками. И опять судьба была на нашей стороне — город строился из подручного материала, а самый доступный материал в горах — это камень. Стены домов выкладывались из него, причем во много слоев, для того, чтобы в жару внутри домов хранилась прохлада, а в зимние холодные месяцы — тепло. И полевым пушкам было не под силу их разнести, тут уже требовалась артиллерия тяжелая или даже осадная, но такой у валашцев здесь не было.
Однако под прикрытием огня пушек валашцы опять пошли в атаку, продвинувшись на этот раз дальше. Мы их отбили, но потерь противник уже понес меньше. И возникло такое впечатление, что атакуют они лишь частью сил — хотят заставить нас обороняться беспрерывно, без отдыха и пополнения боекомплекта. А ведь скоро уже вечер, а там сумерки и ночь. И если валашцы обучены достаточно хорошо, то ночью вполне смогут дойти до наших позиций — стрелять их как в тире мы уже не сможем, ракет для освещения поля боя у нас мало, так что…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
