— Но кольца всего лишь…
— Дар Маркуса. Люди подходят к Чаше, берут кольцо, если рядом с ними есть тот или та, кто предназначен. Кольца наделены силой. Нареченные охраняют друг друга, даже не подозревая о том, как важны их символы любви. Ими не защититься от магии, не уничтожить ее, но они помогают спастись от безумия Проклятого дара. Только ведь маги не брали прежде колец. Считалось, что им никто не предназначен. Так что богу пришлось принести им кольца. Чтобы защитить от Мораки.
— Разговор был иным…
— Ты не слышала того разговора! То, что донесли до тебя, было переврано, хотя… даже услышь ты его от начала и до конца, все равно бы не поняла. Шахнал прекрасно знал, в чем его долг. И дэйны знали. А видия… она решила, будто способна исправлять «ошибки» богов… — дэйн горько усмехнулся. — Не тебе судить, чем мы живем. Чем я живу. Ты никогда не интересовалась, чего хочет дэйн. Хочет ли быть спасенным маг. Но я тебе скажу. Мы не можем чего‑то хотеть — мы слуги Маркуса. Те маги, обреченные Моракой на гибель, должны были умереть без боли, легко, а теперь… чем сильнее муки — тем злее появившийся колдун. В Жилище маги умрут страшной смертью, их агония будет долгой и мучительной, она сведет их с ума. И появятся новые колдуны, против которых одно спасение — дэйны. А теперь пойми, наконец. Маги мертвы. Дэйны мертвы. Что станет с людьми?
— Но… как…
— Я не могу поднять на тебя руку, не могу даже дотрагиваться до тебя, — безжалостно продолжил дэйн. — Но я покину тебя, оставив дар. Такой, какой ты преподнесла детям из Клетки магов.
Он прикрыл глаза и произнес рвущее горло заклинание. Угли в камине почернели и подернулись пеплом. Тишина… Слышно только судорожное дыхание видии.
— Они — твое наказание. Смотри на них. А они будут, не отрываясь, смотреть на тебя, ту, что их убила.
Палач сделал то, что был должен — наказал за преступление, и теперь ослушница повсюду видела тех, кого отправила на смерть.
— Запереть двери, — выйдя из гостиной, приказал Волоран дому.
Ему было все равно, сойдет ли она с ума, лишит ли себя жизни, погибнет ли от голода. Для дэйна провидица уже была мертва.
Он успел сделать всего один шаг к выходу, как дом едва ощутимо вздрогнул, а дверь словно стала дальше. По стенам побежали ледяные узоры, мерцающие и ломкие.
— Выпусти! — дэйн рванулся вперед по внезапно удлиннившемуся коридору, не обращая внимания на протестующий скрип снега под ногами.
Дом медлил, не желая открывать двери, не собираясь подчиняться. Палачу пришлось снова выкрикнуть приказ. Дверь распахнулась, и дэйн на мгновение застыл, глядя на завораживающий смертоносный танец. Снаружи бушевала вьюга, ветер швырнул в лицо человеку острые ледяные иголки, ослепил, но тот успел увидеть. Грехобор стоял посреди снежного вихря, и звенящая стужа с его рук неслась в сторону наступавших противников.
Колдуны уже не пытались пользоваться силой, они с упрямством обреченных шли напролом, надеясь добраться до мага, уничтожить его. Волоран рванулся было на выручку, но не успел переступить порог — поток ледяного воздуха отшвырнул обратно в дом.
Йен лишь на миг обернулся и… покачал головой.
Нельзя.
И дэйн замер, отстраненно наблюдая за схваткой и оставаясь под защитой острога. Сердце не трепетало, не рвалось из груди. Неподвижное спокойствие воцарилось в душе. Он — лишь зритель. Изменить это нельзя. Можно только смотреть.
Один из колдунов обошел Грехобора справа и смог подобраться совсем близко. Обрадованный успехом, мужчина замахнулся широким ножом, по клинку которого пробегали язычки жаркого красного пламени. Но… маг прянул в сторону, уклоняясь от удара, и перехватил ладонь с зажатым в ней оружием. Он ничего больше не сделал. Лишь коснулся противника. Даже не обернулся в его сторону.
Белые рваные вихри кружились вокруг Йена, срывались с рук, неслись на нападающих.
Дэйн на миг прикрыл глаза. Прошлое ожило. Точнее, повторялось. Ведь случившееся много лет назад так походило на происходящее сегодня. Волоран уже видел все это. И знал, что произойдет дальше.
Колдун, которого коснулся Грехобор, растерянно смотрел на побелевшую руку — от кончиков пальцев по запястью, предплечью, плечу стремительно расползался иней. Несчастный торопливо попытался растереть побелевшую серебрящуюся кожу, но стужа коварно перекинулась на другую руку. Мужчина с ужасом смотрел на то, как мерцающая изморозь завладевает его телом. Магия была слишком сильна. Мгновение — и с плеч холод перекидывается на шею, искрясь, заползает на скулы, бежит по подбородку к губам, которые заледенели, даже не успев раскрыться для крика… Миг, и распахнувшиеся в ужасе глаза скрыла серебристая патина.
Был человек. И нет человека. Ледяное изваяние застыло в нелепой позе, покачнулось под порывом ветра, завалилось на бок и разбилось на крупные разноцветные осколки.
Другие нападавшие замерли было, шокированные гибелью сообщника, но тут же возобновили попытки достать мага. Видимо поняли, что уйти он им не даст, значит, спастись можно, только победив. Один из колдунов попытался метнуть в Грехобора нож, но порыв ветра подхватил оружие и швырнул обратно в нападавшего.
Искрящиеся вихри набирали силу, они кружились вокруг Йена, поднимаясь все выше, становясь все плотнее, разлетаясь все дальше. Колдунов больше не было видно за плотными порывами метели, но дэйну не нужно было видеть. Он помнил.
Вокруг становилось холоднее и холоднее, проклятый дар вырвался на свободу и набирал мощь. Магу уже не важно, кто перед ним. Он не помнит себя. Он становится просто силой. Силой, которая будет снова и снова сокрушать всех, кто имеет глупость приблизиться. Дар будет хлестать из Йена до тех пор, пока душа не иссякнет и ее обладатель не упадет, бесчувственный, на снег.
И вдруг ветер стих. Над миром воцарилась звонкая тишина. Вьюга рассыпалась, оставив на промерзшей земле волнистые искрящиеся сугробы и около двух дюжин застывших в нелепых позах ледяных статуй, недавно бывших людьми.
Грехобор стоял среди погибших колдунов и глядел на свои руки со смешанным выражением ужаса и восторга. Он перевел взгляд на брата, и в глазах промелькнула мольба: «Не подходи!» Дэйн нахмурился, понимая, что пытается сказать ему Йен. Мгновение, и маг падает на колени в снег, а волосы становятся искристо-синими от инея.
Волоран с трудом принудил себя остаться на месте. Он, казалось, даже не напрягся, но дом силой магии обнажал и усиливал те немногие чувства, которые был способен испытывать палач магов. Поэтому его безразличие и спокойствие были не больше, чем просто видимостью.
