Он несказанно удивил своих слуг столь скорым возвращением и тут же, еще более озадачив, спросил:
- Конь для меня готов?
- Еще нет, князь.
- Так готовьте быстро. Со мной отправится дюжина стремянных. Остальные пусть догоняют.
Первым узнал о бегстве князя Старицкого тайный дьяк и сразу же поспешил к царице. Увы, его тоже не впустили. Тогда тайный дьяк - к Овчине-Телепневу:
- В бега пустился князь Андрей, не сказав слугам, к себе ли в Старицу, к Сигизмунду ли.
- Ожидаемо, - стараясь не выдать своей радости, вроде бы задумчиво проговорил князь Овчина-Телепнев, затем добавил: - Погоню бы учинить, только без воли на то царицы Елены зело опасно.
- Верно. Головой можно поплатиться. И без того ты, князь, много насамовольничал. И с Воротынским, и с Глинским.
- Не дерзи! Язык велю отрезать!
- Я не дерзю, я от неразумности остерегаю. А язык? Хочешь без ушей и глаз остаться, так казни.
- Ладно. Ступай. Ты сам сказывал не единожды: твое дело донести известие. Думать же нам с царицей.
Однако и Овчину-Телепнева не пустили к Елене, как ни убеждал он стражу, что дело срочное, отлагательства не терпящее, не подействовала и угроза неминуемой кары за непочтение. Пришлось поворачивать оглобли.
Первым делом, когда Елена взяла себя в руки, она повелела:
- Позовите князей Овчину-Телепнева и Андрея Ивановича.
Пришел, однако, в покои царицы только Телепнев. Хотел было привычно обнять Елену и поцеловать, но она, хоть и нежно, все же отстранила его.
- После, князюшка. Сейчас Андрей Иванович пожалует.
- Не пожалует. Он ускакал. Либо в Старицу, либо к Сигизмунду.
- Выходит, оскорбился. Да, не успела я сдержать данное ему слово, так не моя в том вина. Господь Бог опередил меня, позвав к себе многострадального Михаила Львовича, - вздохнув, спросила с ноткой строгости: - Чего же не оповестил меня сразу?
- Не впустили, моя царица, сослались на твой строгий приказ. Отправлю я дерзких за Вятку добывать пушнину.
- Не посмей. Они исполняли мою волю. Виновна я. Меня и казни.
- Выходит, тебя опалить? Поцелуем?
- Да.
- Но прежде вели слать погоню.
- Погоди. Обними меня и поцелуй. А об Андрее после подумаем, как лучше поступить.
Настаивать на своем Овчина-Телепнев не стал, да и до того ли ему было, если его ждали ласки любимой? «Никуда Андрей Иванович не денется, - подумал князь. - Вижу, скоро ему придет конец».
Андрей Старицкий ждал погони, поэтому дважды менял коней, выжимая из них все возможное - не верил, что Овчина-Телепнев не станет подталкивать Елену на решительные меры, - однако, доскакал до Старицы без помех.
И радость, и тревога переплелись при встрече его с княгиней и Хабаром-Симским. Дотошно они расспрашивали князя о тех событиях в Кремле, какие вынудили его укрыться в своей вотчине, когда же расспрос окончился, Хабар-Симский настойчиво посоветовал:
- Вели мне, князь, встать верстах в пяти от Старицы в засаду. Место я уже подглядел.
- Велю. А ты, - обратился князь к супруге, - отправляйся в Верею или в вотчину отца своего. Определи сама, куда посчитаешь лучшим, туда и поезжай.
- В отцовскую вотчину лучше, - высказал свое мнение Хабар-Симский, и княгиня Ефросиния согласилась.
Утром добрая половина дружины и пара сотен смердов выступили из города, а спустя некоторое время миновал крепостные ворота и поезд с княгиней и княжичем Владимиром. Не зная достоверно, что происходит, горожане все же чувствовали неладное. Притихли настороженно и город, и посад.
Князю Андрею докладывали о настроении горожан и посадских, об их желании знать, что стряслось, но он и сам не знал, что его ждет.
- Не знаю, о чем поведать народу, - признался Андрей Иванович ближнему боярину, - всяко может повернуться дело. Возможно даже ратное противостояние, к чему Хабар-Симский подготовил крепость. Одно велю: предупреди посадских, чтобы готовы были скоро укрыться за стенами крепости. Нужный скарб теперь же уложили бы на повозки, а упряжных лошадей не пускали бы даже в ночное.
Еще день миновал без каких-либо вестей из Москвы. Высланные верст на пятнадцать Хабаром-Симским лазутчики не обнаружили никакой рати. Андрей Иванович недоумевал: «Должна же Елена на что-то решиться. Не может оставить она без внимания мой самовольный отъезд? »
Он был прав. Не могла царица ничего не предпринять, тем более что князь Овчина-Телепнев настаивал на посылке в Старицу крупной рати. На подобный шаг Елена не решалась, понимая, что в отношении с деверем все должно быть в конце концов расставлено по полочкам. Еще раз позвала князя Ивана Шуйского, намереваясь снова послать его в Старицу со словом мира и дружбы.
- Стоит ли, государыня? - высказал сомнение тот. - С ним о стольком переговорил, язык даже опух, он же на своем стоит: по твоей будто-то бы воле умерщвлены князья Юрий Дмитровский, Иван Воротынский и Михаил Глинский.
- Напраслина.
- И я ему это же. Не внемлет он.
Вроде бы остался один путь - рать. Однако Елена решила сделать последнюю попытку: послала в Старицу настоятеля Крутицкого монастыря Досифея, чтобы убедил он князя Андрея в неосновательности его страха. Перед отъездом Досифея с ним поговорил Овчина-Телепнев, тайно встретился с владыкой и Василий Шуйский. Хитрый Досифей понял, как следует вести себя в Старице, поэтому порученное ему Еленой дело благодаря его усилиям ничем, кроме провала, и не могло закончиться.
Вполне понятно, что, получив только скользкие обещания царицы, а не твердые гарантии своей безопасности, Андрей Иванович не решился ехать в Кремль, тогда Досифей, чтобы сжечь мосты, как советовали ему и князь Овчина-Телепнев, и князь Василий Шуйский, проклял Андрея церковной клятвой.
Теперь сечи не миновать. Однако, по совету Хабара-Симского, Андрей Иванович направил к Елене гонца, чтобы тот рассказал царице подробно о разговорах с Иваном Шуйским, о скользком поведении Досифея, который прибыл не со словом дружбы, а скорее со словом вражды, но гонца этого захватили люди Овчины-Телепнева, пытали и, ничего не добившись, умертвили. Елену же Овчина сумел убедить, чтобы послала она пару полков рати против Андрея Старицкого.
- Что же, действуй. Видит Бог, я вынуждена идти на крайность, - согласилась Елена.
Князь Овчина-Телепнев сам поход на Старицу не возглавил, отрядив тысячу детей боярских, отдал их под начало князя Никиты Оболенского-Хромого.
Тысяча выступила в поход, предвкушая легкую победу. Князь не выслал даже передовые дозоры, считая, что никаких мер Андрей Иванович для своей обороны принять еще не успел. Верст пять оставалось до Старицы. Тысяча ехала в полудреме, держа между сотнями лишь малые интервалы. Лес, только что щебетавший на разные голоса, вдруг отчего-то притих, но никто на это не обратил внимания. Не остановил Никита Васильевич воинов, чтобы опоясались они мечами, да и тысяцкий - весьма бывалый ратник - показал в этом беспечность непростительную.
Хабару-Симскому только того и надо: засада его так была устроена, чтобы не единым кулаком ударить, а в трех местах - по голове, по центру и по хвосту тысячи, сообразили оставить и отдушину для отступления: с одной стороны, не косить своих же, русских ратников, а с другой - от их бегства можно выгоду получить, ведь если тысяча окажется в полном окружении, она будет вынуждена биться насмерть, и тогда успех засады станет сомнительным.
Это был безупречный расчет. Засада, имея вдвое меньше сил, одержала легкую победу благодаря неожиданности и дерзости. Обошлось даже без рукопашной схватки. Князь Оболенский-Хромый показал спину, а что оставалось делать детям боярским? Кто понесся следом за воеводой, кто, спешившись, вверил свою судьбу Богу.
Хабар-Симский торжествовал. Коней и доспехов с мечами и иным оружием захвачено изрядно. Детям боярским Хабар-Симский предложил выбор:
- Либо со мной остаетесь у руки князя Андрея Ивановича, брата любимого народом покойного государя, либо - путь на Москву вам открыт. Топайте пеше, неся свой позор к ногам иноземки Елены и кровожадному властолюбцу Овчине-Телепневу.
- Своим словом приказываешь? - спросил один из сотников. - Иль княжеское это слово?
- Княжеское. Его именем зову на борьбу за честь России. За торжество на троне рода Даниловичей.
- Так Иван Васильевич венчан на царство. Чего еще нужно?
- Он в великой опасности. Уморит его Овчина, как уморил князя Юрия Ивановича, как намеревался, посылая вас, несмышленышей, расправиться с Андреем Ивановичем и его сыном.
Долго, скучившись, совещались дети боярские, и вот - вопрос:
- Кто не желает под руку князя Андрея Ивановича Старицкого, может идти?
- Да. Скидывай кольчуги, снимай шеломы и - скатертью дорожка.
Более половины пошли туда, откуда ратники ехали полные надежд на хорошую добычу. Сейчас они боялись даже оборачиваться: вдруг добрый воевода передумает, и дружинники налетят коршунами на безоружных. Чем дальше они отходили, тем торопливей становились их шаги.
