удерживают лидерство, увеличив в последние дни расстояние до ближайших соперников почти до двухсот шестидесяти километров.
– Вот, посмотрите график нашего движения за пять дней.
Он поднес лист бумаги поближе к объективу телекамеры.
– Прекрасные результаты, – сказал Кузьма Иванович, вставая из-за стола. – Теперь слово родителям вашей супруги, Олег Викторович, – ободряюще улыбнулся он. – И, конечно же, Марии Николаевне. Она очень хочет взглянуть на Сережу и Андрея Ивановича. Все волнуется, не похудели ли ее морячки. А на встречу к Александру Павловичу прилетели сегодня в Киев гости из Херсона.
Олег сменил в рубке Таню и Сережу. А через четверть часа к нему поднялся Винденко. Глаза его излучали необыкновенную нежность и теплоту.
– Понимаешь, Олег, – впервые назвал он молодого капитана просто по имени, – Галочка, жена моя, прилетела. Два дня назад наша невестка Оксана родила сына… Все там благополучно. Мальчика решили назвать Сашенькой, – как-то по особому, видно, передавая интонацию жены, произнес он это имя. – Александром, значит… Иди уж, что ты, салаженок, смыслишь в этом, повернулся он к Сереже. – Да и Кузьма Иванович, наверное, уже ждет тебя.
Ответная записка была такой же лаконичной, как и та, которую продиктовал Аксенов: “Не волнуйтесь. Будьте предельно внимательны и осторожны в течение тридцати часов. Потом чувствуйте себя под надежной защитой Родины. Хотя бдительности не теряйте. После регистрации в Ресифи идите дальше на максимально возможном удалении от берега. Держите постоянно включенной на прием рацию ближней связи. Пароль-”старт”.
Мыс Кабу-Бранку они прошли в четыре часа ночи пятнадцатого июня, любуясь зарницами его великолепного маяка, а в семь тридцать, получив на ходу от комиссаров регистрационного пункта в Ресифи визы на дальнейшее плавание, ушли от берега на два десятка миль, к самой восточной кромке их водной трассы. В полдень “Семен Гарькавый”, несмотря на все тот же боковой ветер, заметно прибавил скорость. На помощь паруснику и его экипажу ниже десятого градуса южной широты пришло попутное Бразильское течение.
В сумерках того же дня над тримараном снова раздался рокот авиационных моторов. Сережа первым выскочил на палубу, думая, что прилетел отец. Однако это был не гидроплан. На крыльях машины, которая трижды прошла над самыми парусами “Семена Гарькавого”, мальчик так и не смог рассмотреть ни номеров, ни опознавательных знаков.
В рубке управления долго обсуждали инцидент. Уже стемнело, когда совсем неожиданно ожила рация ближней связи.
– На “Гарькавом”, как слышите нас? Мы – “старт”.
Они в изумлении смотрели друг на друга. Таня, Сережа, Александр Павлович ничего не знали о последних строчках записки Гаращенко.
– Товарищи, мы – “старт”. Подтвердите слышимость, – снова раздалось в динамиках.
– Вас поняли, – тихо ответил в микрофон Олег. – Очень знаком ваш голос.
– Правильно, капитан. Мы встречались в Керченском проливе. Помните? Номера восемь и девять. Мы девять. Работайте спокойно. Идем синхронно параллельным курсом в трех кабельтовых восточное вас на глубине четыреста метров. Работайте и отдыхайте спокойно.
Олег с Таней вышли на палубу. Над головой ярко светились крупные звезды. Словно соревнуясь с ними, играл мириадами огоньков океан. Крепкий ветер весело посвистывал в парусах, а на душе стало так радостно и легко, будто не в далекой чужой Атлантике, а в милом сердцу родном Русановском заливе плыли они вдвоем на своей первой “Юлии”.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
…Кресла плавно опустились, приняв первоначальное положение. Сфера снова стала матово-прозрачной, и роберто увидел за ее стенами все тот же знакомый тоннель, освещенный ярким сапфировым светильником, по которому, тихонько журча, переливались каскады антиэнергии обратимости. На сером корундовом полу ниши еще не просохли капельки разлитой ими воды.
Юноша машинально взглянул на часы и, не поверив своим глазам, поднес их к уху. Механизм ритмично отсчитывал секунды. Двигались в такт ему стрелки. Они говорили, что с того времени, как Роберто указательным пальцем правой руки нажал большую зеленую кнопку – крайнюю в верхнем правом ряду – прошло всего тридцать минут.
Это было невероятно, непостижимо! Каких-нибудь тридцать минут – и целая эпоха удивительной цивилизации, охватывающая более тридцати тысячелетий жизни, удивительной жизни тех далеких землян!
Интересно, удалось ли им найти свою новую Землю?
Роберто встал, стараясь не потревожить деда, но Фредерико вдруг спокойно поднялся со своего места и уверенно направился к выходу.
– Открой-ка люк, сынок, – как нечто совсем обычное, попросил он. – Надо поторапливаться. Вион, наверное, уже заждался нас. А нам и перекусить чего-нибудь совсем не повредит, и хоть на минутку надо в зал изделий из редких и драгоценных элементов заглянуть. Уж очень мне хочется на дело рук древних мастеров поглядеть. Ты прости, пожалуйста, мне эту старческую блажь. Недалеко ведь, как раз напротив входа в этот зал стоим.
Удивленно глядя на деда, Роберто щелкнул тумблером. С характерным знакомым уже лязганьем открылся входной люк, и старый Фредерико все с той же уверенностью прошел по боковому выступу машины вперед, а затем легко и ловко спрыгнул у самой ниши на тонкий корундовый настил.
“Неужели так благотворно повлиял на дедушку ионизированный свежий воздух внутри машины?”-подумал Роберто, но ответить на свой вопрос так и не смог – не успел.
Во все глаза смотрел он, как дед ловко манипулировал пальцами с разноцветными пятнышками правого широкого серебристого конуса.
– Тебе тоже жаркое из кролика? Или лучше хороший сочный бифштекс? – повернулся Фредерико к внуку. – Пожалуй, подойдет и то, и другое, – сказал он сам себе вслух, еще раз оценивающе взглянув на Роберто. – И паровой большеротый буффало [34] тоже, думаю, не повредит. Отощали-то мы как с тобой. А из овощей выберем свежие помидоры, сладкий перец и зеленый лук.
И он снова уверенно и проворно заработал пальцами.
“Ага, вот в чем дело!” – наконец понял юноша. Не ионизированный воздух тут первопричина, хотя он, безусловно, вселил в старика хороший заряд бодрости. Главное же дед помнил все, что знал, что усвоил из фильма он, Роберто. Помнил и знал даже значительно больше, потому что его мозг во время сна воспринимал биотоки познания, излучаемые скрытой аппаратурой сферы, не отвлекаясь на видовое восприятие фильма, а ионизированный воздух и крепкий сон в свою очередь способствовали улучшению его общего физического состояния.
Через минуту оба они с большим наслаждением ели аппетитно пахнущие блюда из мяса и рыбы, кусочки мягкого серого хлеба и свежие овощи, запивая все это чистой прохладной водой, накануне припасенной ими в дорогу.
Фредерико вытер полой пончо губы, поднялся и быстро отправил в темное окошко пустую посуду.
– Давай-ка, сынок, сюда наш древний амулет,
