может содержаться глубокий смысл! Сам я о нем, конечно же, не догадываюсь, но среди нас есть сообразительные ребята… и девушки, естественно… которые способны раскрыть значение моих фраз. А такое уже бывало! Вспомни хотя бы…
Диолай наткнулся на взгляд саалеи и осекся, так и не договорив. Нет, в глазах девушки не читалось ни раздражения, ни угрозы, ни неприязни. Лишь какая-то… усталость?
— Извини, — пробормотал сонзера. — Снова не заметил, как разговорился. Сам ведь понимаю, что бредить начинаю. Ты не стесняйся, одергивай меня. Ладно?
— Договорились, — улыбнулась Аели.
На этот раз ее улыбка была искренней.
«В попытке изменить мир мы меняемся сами, — про себя усмехнулся одержимый, глядя на спутников. — Звучная, кстати, фразочка. Надо запомнить. Возможно, назову так мемуары».
— Уходите, — повторил Пустоглазый.
Скрипучий голос трупа придавил внезапно возникшую дружескую атмосферу к полу, смешав ее с пылью. Пожалуй, бригадира мертвых кладбищенских работников можно было даже поблагодарить — беглецы слишком сильно расслабились за проведенный в безделье день. Пора возвращаться к реальности. К опасной, мрачной и беспощадной реальности.
Ахин забрал у саалеи мешок с вещами, которые она тщательно перебирала и аккуратно укладывала целый день, и не глядя забросил внутрь книгу. Пожав плечами в ответ на укоризненный взгляд подруги, он направился к выходу. В этот момент открылась дверь.
На пороге дома показался Трехрукий. Встретившись взглядами с Пустоглазым, он коротко кивнул. Бригадир кладбищенских работников отвернулся к окну и равнодушно пробормотал:
— В этом нет никакого смысла.
Очевидно, днем между ними состоялся очень важный разговор. Оба остались при своем мнении, оба были правы. Наверное, какой-либо единой точки зрения здесь вообще невозможно достичь — мировоззрение нежити остается одной из величайших загадок для любого живого существа. О чем и как думает мертвец? Что он испытывает, расставшись с жизнью? Что чувствует, оказавшись запертым в медленно разлагающемся теле? Как силен страх потерять самого себя, расстаться с остатками человечности, сгнить?
«Возможно, Трехрукий пока еще не настолько мертв, если сравнивать с тем же Пустоглазым», — Ахин вышел из дома и обернулся, бросив короткий взгляд в темноту дверного проема.
Тусклый свет, льющийся из окна, как будто пытался не попадать на неподвижную фигуру бригадира кладбищенских работников, но все равно застревал в пустых глазницах, впавших щеках и многочисленных складках одежды, висящей на почти полностью лишенном плоти теле. Наверное, одержимому стоило сказать что-нибудь на прощание, поблагодарить за то, что не выдал беглецов созданиям Света и предоставил ночлег. Но, глядя на Пустоглазого, он никак не мог отделаться от ощущения, будто бы этому мертвецу известно что-то невообразимое, некое тайное знание, недоступное живым. И поэтому любые слова Ахина значили для него не больше, чем карканье надоедливых ворон. А то и меньше.
Глубоко вдохнув прохладный вечерний воздух, который хоть и отдавал могильной землей, но все же был намного приятнее пыльной затхлости внутри дома нежити, одержимый внимательно осмотрелся. Ему хотелось доверять новым союзникам, но приобретенный опыт вынуждал его проявлять крайнюю осторожность, плавно переходящую в паническую паранойю. К своему облегчению он не заметил поблизости ни одного создания Света. Конечно, ничто не мешало им устроить засаду чуть поодаль или выслать погоню с небольшой задержкой, чтобы все мятежники собрались в одном месте. Или еще, например…
«Но лучше я не буду об этом думать», — вздохнул Ахин, направившись к темному силуэту нежити у угла соседнего дома. Вопреки ожиданию, там стоял не Трехрукий.
— Ты с нами? — удивился одержимый, узнав самого первого живого мертвеца, с которым ему довелось встретиться в Могильнике. — А как же твое безграничное желание смотреть в окно?
— В мире полно окон, в которые я еще не смотрел, — небрежно повел костлявым плечом Перевернутый. — Да и скучновато здесь стало в последнее время.
— Ты не очень-то похож на авантюриста, — заметил Ахин, покосившись на его чистую одежду, которая была почти идеально подогнана под нестандартное тело нежити, и аккуратно причесанные жидкие волосы.
— Возможно. Просто мне наконец-то захотелось что-то сделать. Вот и делаю.
— Ваш бригадир считает, что моя попытка изменить мир лишена смысла.
«Так… Я снова отговариваю кого-то помогать мне?» — прикусил губу одержимый. Боли он не почувствовал, но во рту появился привкус крови. Общая атмосфера ночного города-кладбища дополнилась новыми полутонами.
— Пустоглазый считает бессмысленной не твою попытку изменить мир. Он считает бессмысленным сам мир. Жизнь и существование, плоть и сущность, Свет и Тьму — вообще все. Для него все лишено смысла, — в голосе Перевернутого слышалось одобрение, но при этом он вновь небрежно повел плечом, лишив Ахина всякой возможности понять его личное мнение.
— И ты с ним согласен? — все-таки решил поинтересоваться одержимый.
— Не знаю. Обычно я копаю могилы, чищу памятники или смотрю в окно. На мысли не остается времени.
— А если все-таки подумать?
Мертвец остановился, пригладил рукой волосы, и неторопливо обвел взглядом ровные ряды домов. Со всех сторон время от времени раздавался тихий скрип дверей и шепот, а в переулках мелькали тощие тени нежити.
— Они идут за тобой, — после эффектной паузы произнес Перевернутый. — Да, Трехрукий умеет уговаривать, но дело не в этом. Не только в этом. Они идут за тобой, потому что сами хотят. А если в нашем мире есть свободная воля, желания и возможность осуществить их — разве он лишен смысла? Быть может, предпосылки и неясны, а последствия еще туманнее. Но движение — само по себе смысл.
— Это очень… — Ахин пожевал прокушенную губу, подбирая правильные слова. — Глубокая мысль. Впечатляюще глубокая.
— Пожалуй, — опрятный мертвец почти по-живому усмехнулся, вывернув челюсть. — У меня не всегда получается не думать.
Дальше они пошли молча. У одержимого, конечно, еще остались незаданные вопросы, но окружающие его шорохи и мелькающие тени ходячих трупов сбивали с толку. В этом месте стало слишком сложно разделять живое и неживое, а попытки разобраться лишь вводили в еще большее заблуждение. И нежить существовала в таком мире, стала его частью. Пожалуй, для полного понимания странностей Могильника необходим поистине уникальный опыт. Опыт собственной смерти.
Обернувшись на звук шагов, Ахин увидел мертвеца, вышедшего из-за угла очередного дома. Затем показался еще один и еще… Видимо, все желающие покинуть город-кладбище уже подходили к месту встречи, собираясь в нестройную толпу нежити, несущей наспех переделанный в оружие садовый инвентарь и какие-то мешки.
Один из трупов поравнялся с Ахином и внимательно посмотрел на него своим единственным глазом:
— Ты и есть одержимый?
— Да.
— Тот самый?
— Наверное, — хмыкнул Ахин. — Во всяком случае, я других одержимых вообще никогда не встречал. Может, их и вовсе не осталось. Так что да. Скорее всего, я именно
