Японцы устроили поголовный допрос всей команде. Пытались выудить от кого-нибудь заявление, что «Майкоп» потопили американцы. Устанавливали жесткие правила поведения и предупреждали, что за малейшее нарушение будут «бить в морду». Наши моряки вели себя достойно. Приказы капитана выполнялись беспрекословно, никто не подписал извращенных показаний на допросах, несмотря на всякие ухищрения японцев.
Поздно вечером я проводил Брызгина в Сиэтл. Когда вернулся, решил обойти теплоход. Мне показалось, что я нахожусь в заколдованном царстве. Все мои товарищи, кроме вахтенных, крепко спали. За много дней впервые спали раздетые, под простынями. Из каждой каюты доносился богатырский храп.
Как надо устать моряку, чтобы он не сошел на берег в иностранном порту…
* * *
Водолазы, вырезав отверстие в полом пере руля, обнаружили, что три бронзовых болта подшипника оторвались и концы их выходят между пером и рамой рудерпоста. Каждый из них при сотрясении мог вывести из строя руль. В этом и была причина заклинивания. Хорошо, что я проявил настойчивость, добиваясь осмотра руля.
Водолазы извлекли бронзовые болты. Я оставил их себе на память, пригодятся во Владивостоке. Такое вещественное доказательство действует весьма убедительно.
Руду выгрузили тщательно, до последней лопаты. Весь груз прошел через весы, и оказалось, что в Америку мы привезли 856 тонн.
Прибыли портовые власти оформить отход. Мы идем в Сиэтл для пополнения топливом. До Сиэтла шли под проводкой лоцмана 4 часа и топливо принимали 55 минут. По сигналу готовности тронулись к выходу в море. В 10 часов вечера 20 января лоцмана снял подошедший катер, и мы легли курсом на плавмаяк «Колумбия». Шли без малого сутки. Погода была прекрасная, плавание, как мы говорили, «курортное».
Возле теплохода все время кружились чайки. Они здесь необычно большие. Совсем не боятся людей, как будто знают, что среди моряков всех стран существует старинный обычай не обижать чаек. У морской птицы острые глаза: за пустой коробкой от спичек она не погонится, но стоит протянуть на руке лакомый кусочек, и белокрылая птица начинает кружиться все ближе и ближе и наконец схватит еду с руки моряка.
…Плавучий маяк хорошо виден. К нам приближается лоцманский бот, белый, с развевающимся звездным флагом. Наш теплоход ложится в дрейф, и по штормтрапу поднимается худощавый, жизнерадостный человек в форме морского офицера. Это лоцман.
После обычных официальных вопросов он радостно произнес:
– Вы, слышали, капитан, что ваша армия добилась новых побед на фронте и немцам снова здорово всыпали?
Лоцман протягивает мне пачку свежих газет и журналов – такова традиция – и, отправившись в рулевую рубку, неожиданно командует по-русски:
– Полный ход, право на борт.
Наш теплоход далеко не первое судно, которое проводит этот лоцман. И он успел хорошо усвоить некоторые команды на русском языке.
Судно вошло в устье большой американской реки. Когда оно проходило бар, лоцман сказал мне, указывая на низкие берега с бесчисленными отмелями:
– Здесь нашли себе гибель в разное время семьдесят судов, их занесло песками, недавно погиб и советский пароход «Вацлав Воровский».
Об этой аварии я был наслышан еще во Владивостоке. Ее разбирали в Моринспекции совместно с капитанами стоявших в порту судов. Помню, что авария казалась мне очень странной. Большой пароход «Вацлав Воровский» выходил с грузом из реки в море. В порту Астория был принят на борт морской лоцман, который и повел пароход через бар к выходу. Американец уверил капитана, что погода благоприятствует проходу через бар. Когда судно прошло десятый буй и все опасности остались позади, лоцман решил повернуть обратно и повернул самовольно, без согласования с капитаном.
– Лучше возвратиться на рейд порта Астория, – сказал он капитану. – Погода.
Правда, зыбь с моря увеличилась, но, с другой стороны, впереди были большие глубины, океан. И опасаться как будто было нечего. Однако, полагаясь на опыт лоцмана, капитан согласился. Да и поздно было возражать: судно ложилось на обратный курс. Получилось, что «Вацлав Воровский» свернул с безопасного пути в узкое место. Наступила темнота. Приливным течением, ветром и зыбью судно выкинуло на банку, и через несколько часов пароход разломился на три части.
Был ли добросовестным человеком этот американец? Меня авария «Вацлава Воровского» насторожила, и я постарался как следует изучить предстоящий путь.
Все чаще встречались рыбацкие лодки – парусные и моторные, выкрашенные в разные цвета. С лодок нас приветствовали люди, махая шапками.
Лоцман предупреждает:
– Сейчас мы подойдем к карантинной станции. На борт должен подняться доктор. Старику пошел седьмой десяток. Спустите, пожалуйста, парадный трап. Ведь доктору чертовски трудно взбираться по штормтрапу.
Осторожно поднимается по парадному трапу седой бодрый старичок – карантинный врач. Он быстро закапчивает оформление необходимых документов, радушно прощается с нами и покидает борт. Еще несколько часов пути по извилистой большой реке с живописными берегами. На берегах тут и там пестреют крыши домиков. На карте я увидел, что один из притоков назван Русским. И здесь побывали русские в давние времена.
После крутого поворота сразу открывается порт. Вот мы минуем знаменитые верфи, где строят огромные океанские суда.
На берегу разбросаны громадные цистерны компании «Стандард ойл». Бросаются в глаза яркие американские рекламы. У причалов множество судов. И среди них немало с флагом Советского Союза. На фок-мачтах этих судов, по международному обычаю, поднят в знак дружбы американский флаг. Люди на берегу и на пароходах, мимо которых мы проходим, оживленно приветствуют советский пароход, благополучно пришедший в порт. Эти приветствия не случайны. Соединенные Штаты – морская держава. Значение торгового флота там огромно. Американцы знают трудности морской службы. И они с уважением относятся к морякам.
Наш теплоход швартуется. И вот мы снова ощущаем под ногами твердую землю, на этот раз штата Орегон.
Глава четвертая. С благополучным прибытием на твердую землю!
Еще не спустили трапы на причал, а с соседних судов уже раздаются возбужденные возгласы на русском языке:
– Поздравляем, ребята, с благополучным прибытием!
– Передайте привет стармеху.
– Как там Сережа Лукьянчиков поживает? Пусть ждет меня в гости.
Оказывается, наше судно встало у причала между двумя советскими пароходами. На корму судна, стоявшего рядом с нами, высыпали моряки. Они выкликали имена знакомых, и те немедленно поднимались на палубу, чтобы обменяться с друзьями приветствиями и новостями. Приятели-моряки, работающие на разных торговых судах, редко встречаются в порту: морская жизнь вечно кидает их в разные стороны, в самые отдаленные уголки земного шара. И если уж доведется приятелям встретиться где-нибудь за океаном, то для них это немалое событие.
