Неподалеку от обломков из которых он выбрался, Александер заметил стоявшую к нему спиной А`Ани. Её небесно-голубое платье с широкими рукавами — один из которых сейчас был оторван — оказалось изрядно запачкано и припорошено белёсой пылью; повсюду виднелись дыры от порезов. Руки женщины так же были сильно исцарапаны и кровоточили, но она совершенно не обращала на это внимания всецело погруженная в изучение чего-то, доступного только ей. Она никак не отреагировала, когда человек зашевелился, не пришла ему на помощь, пока он выбирался из-под завала. Казалось, она вообще не заметила, что её спутник очнулся.
Безымянный этому не удивился. Он вообще перестал удивляться чему-либо. Но когда она обернулась и посмотрела на восставшего человека, Александер с изумлением разглядел на её лице потрясающе спокойное и умиротворённое выражение.
— Наконец-то всё заканчивается, лейн Александер, — довольно и чуть ли не радостно произнесла А`Ани. В её правой руке, возникнув словно бы из ниоткуда, появился крошечный пистолет — Безымянный с одного взгляда опознал «крикуна», жуткий, разрушительный ультразвуковой пси-пульсар, — и его чуть расширенное на кончике дуло оказалось направлено в грудь человека.
— Я не… — он и сам не был уверен, что именно намеревался сказать.
— Не нужно, — бесстрастно произнесло женщина. — Я ни в чем вас не обвиняю, лейн Александер. Дело не в вас. Вы, вполне вероятно, не имеете никакого отношения к атаке, но это ничего не меняет: вы должны умереть! Как и я.
Безымянный в недоумении склонил голову к плечу и держа единственную рабочую руку чуть приподнятой. Он не пытался сопротивляться — рефлекторный импульс материализовать оружие прошел очень быстро, ведь Александер прекрасно понимал, что не успеет, да и не сможет им воспользоваться.
— Всё верно, лейн Александер: мы оба умрем. Вы — чуть раньше, я — позже, — А`Ани чуть приподняла ладонь, и теперь дуло смотрело Безымянному в лицо — мерзкий одноглазый взгляд холодного метала. — Выживших не останется.
Она чуть помолчала, взгляд на миг утратил сосредоточенность, словно бы женщина погрузилась в себя, но рука не вздрогнула ни на миг и не отклонилась ни на миллиметр.
— Такова необходимость, — чуть слышно прошептала она, вновь возвращаясь в реальность. — Никто не должен пережить эту бойню. Никто! Только так мы можем обезопасить наше будущее. Спасти тех, кто успел перебраться в инстайт 25. Не должно остаться живых, способных открыть эту тайну. Единственный, кому удастся выбраться — будет мой сын, лейн Александер. Он возглавит наш новый клан. Мы же должны купить для него эту возможность.
— Ваш сын? — растерянно переспросил человек. О Бездна! Будь сейчас иные обстоятельства, не гляди ему в лицо ствол крикуна, Безымянный наверняка стукнул бы сам себе. Каким же дураком он оказался! Как, во имя всех предков, можно быть настолько глупым?! Сейчас, после слов А`Ани, все те маленькие нюансы в поведении женщины и Ви`атела встали на свои места. Конечно же! Что же с ним случилось, если он не смог понять такого простого обстоятельства? Неужели Тартр отнял у него куда больше чем он сам думал? Неужели простые человеческие чувства совершенно изгладились из его души? Не суметь разглядеть, понять взглядов бросаемых матерью на сына, не почувствовать той странной и таинственной связи, что присутствует в общении давшей жизнь женщины и её дитя! Каким же надо быть идиотом с ослепленными Бездной глазами, чтобы не суметь увидеть, понять и связать всё воедино?! Всё же так очевидно!
— Прощайте, лейн Александер, — чуть печально, но очень решительно проговорила А`Ани и её палец на спусковом крючке начал движение.
Дальнейшие события развивались так стремительно, что человеческий разум просто не успевал их осознавать. Женщина техник только начала нажимать крючок, когда стена неподалеку от ближайшей арки буквально взорвалась, и в образовавшуюся пробоину вкатился невысокий кон в массивных доспехах со знаками отличая старшего гроссмейстера и с опущенной маской шлема. В руках у него был не обычный пульсар, а шоковый разрядник — жуткое и смертоносное оружие ближнего боя, выдаваемое лишь особо доверенным стражам, да личной гвардии патриархов. Безымянный стремительно материализовал звуковую пушку — хотя даже не понимал толком для чего это делает, он ведь даже не сможет направить её! — но не умирать же безоружным! Вот только выстрелить он не успел, поскольку противники оказался куда как проворнее. А А`Ани — успела. Шум позади сбил её концентрацию, она одновременно стала разворачиваться и при этом палец её продолжал движение. Прозвучал мерзкий, воюще-визгливый выстрел — именно из-за издаваемого звука пси-пульсар именовали «крикуном» — но из-за нарушенного сосредоточения, рука её дрогнула и спрессованный луч ультразвука прошел несколько левее. Если бы она продолжала целиться человеку в грудь — это не имело бы значения, но дуло пистолета «смотрело» в голову и даже такой малости как несколько миллиметров хватило чтобы выстрел прошел мимо, лишь слегка оцарапав человеку висок.
А вот конфедерат не промахнулся. Опытный воин, не успел ещё даже как следует утвердиться на ногах от бедра и не целясь, выпустил электрический разряд, напоминающий стрелу молнии ярко-красного цвета, разряд — преодолевший разделявшее их расстояние мгновенно, быстрее чем можно было вообразить. «Алая ярость» ударила точно промеж лопаток не успевшей ничего понять женщины-техника стоявшей точно между Безымянным и коном и мгновенно убила ее, буквально испепелив всю нервную систему несчастной — такова была особенность шоковых разрядников. Ударная волна подбросила А`Ани и швырнула прямо на Безымянного. От неожиданности человек машинально поднял руку выпустив при этом собственное, пусть и бесполезное оружие и подхватил падающее на него тело. Остаточная мощность заряда предалась ему на одно краткое мгновенье, словно бы выдавив самую жизнь и лишив сил.
Они оба рухнули на пол. Человек дрожа от сотрясавших его электрических импульсов сжимал в объятьях тело женщины-техника понимая, что та невольно спасла ему жизнь, пусть и совсем ненадолго отсрочив смерть заслонила собой…
— А вот и ты!.. — голос, глухой из-за шума в ушах, треска статичных зарядов и шлема на голове говорившего… этот голос показался наполовину оглушенному изгою знакомым.
Безымянный перевел взгляд на убийцу в тяжелой броне и в то же самое мгновенье матовые пластины забрала, скрывавшие лицо кона, разошлись в стороны явив потное и искаженное в гримасе отвращения лицо, скорее походившее на морду озлобленного хорька, чем на человеческий лик. Черные глаза под набрякшими мешками век, узкий, заостренный книзу подбородок, крючковатый нос — Гермагена не зря некогда называли «хорьком» — до того он был схож и внешне, и повадками с этим пронырливым хищником — правда, было это много лет назад, теперь же его чаще именовали «сволочь» — и тоже вполне заслуженно!
— Гермаген… — Безымянный закашлялся. Приподнявшись, он сдвинул с груди тело А`Ани и, подхватив на руку мягко, почти нежно опустил на плиту рядом с собой. Бросив последний взгляд в лицо предводительницы клана, он не удивился странному умиротворению, проступившему на нем. Для неё всё закончилось. Женщина будто бы спала и даже слегка улыбалась… немного, одними уголками губ — или ему это только казалось? — Всё ещё бегаешь на побегушках у моего… Дядя?!
Серапис кон Александер перешагивая через завал, мягко и грациозно вошел в комнату.
— Здравствую, племянник, — буднично и спокойно проговорил он так, словно встреча эта состоялась в обеденном зале родового замка. — Рад тебя видеть.
Безымянный нашел в себе силы усмехнуться.
— Не сомневаюсь.
Ваятель приблизился к племяннику и остановился не дойдя до него нескольких шагов.
— А ты неплохо держишься, учитывая все обстоятельства, — с некоторой даже ноткой гордости заключил он.
— Мне просто больше ничего не остается, — пожал плечами, вернее одним плечом Безымянный.
Серапис не стал возражать — не было смысла. Он ещё некоторое время смотрел на племянника, а затем его фигуру окутало радужное сияние Силы — точно разом взошли десятки крошечных, нестерпимо ярких и прекрасных солнышек. Вязь формировалась стремительно, хаотичные выбросы энергии потоков с удивительной, неразличимой глазом скоростью обретали упорядоченные формы. Безымянный не успел осознать явленную его внутреннему зрению картину ваяния, а форма уже перешла в реальность и оплела его. Его сознание тут же погрузилось в странную, но умиротворяющую пелену, подобную вязким объятиям трясины. Всякая мысль о сопротивлении оставила его, думать вообще не хотелось. Только где-то в самой глубине строптивой души ещё теплились огоньки непокорства, но и они гасли с пугающей быстротой.
