Внешние обстоятельства так же весьма мало способствовали успешному формированию вязи. Дом, как и весь этот проклятый городок, был буквально нашпигован всевозможными формами, как трехмерной вязи, так и двумерного плетенья — ну и как можно работать в таком бедламе? Да ещё Тартр… Дерьмовая, мать её, Запретная Земля!
Снова выругавшись, ваятель, слепо шаря руками перед собой, мелкими шажками двинулся вперед рассчитывая, что уж до лестницы-то он вполне сможет добраться и так. А уж наверху всяко будет посветлее!
— Порог, — голос вывел Приорра из состояния концентрации, за что он немедленно и поплатился, споткнувшись об этот самый порог.
— Чтоб тебя… — устоять удалось только потому, что правым плечом он зацепился за дверной косяк. — На кой ляд вы устроили здесь такую темень? Специально чтоб я себе ноги переломал?
Ответа не последовало, да Маддис его и не ждал. Вопрос был чисто риторическим, и единственным его назначением являлась возможность выплеснуть раздражение скопившийся внутри. Ваятель преступил порог и вошел в большую, квадратную комнату, служившую гардеробной и одновременно сторожкой — в ней всегда находился кто-нибудь из доверенных горлогрызов Марка. В данном случае это был Кемаль — во всяком случае, именно такой вывод сделал Маддис, уловив знакомые нотки в голосе, произнесшем односложное «порог».
Тихонько продвигаясь вперед, ваятель изо всех сил напрягал зрение и очертания предметов, постепенно, стали проявлять себя. Вначале — стол в углу, рядом с плотно зашторенным окном, затем — огромная вешалка со смутно различимыми плащами и куртками на ней. Вскоре обострившееся зрение Маддиса различило пологую лестницу на второй этаж, невдалеке от которой в глубоком кресле сидел полностью скрытый в тенях человек, облаченный к тому же в тонкий комбинезон из алмазной паутины делавший его и без того размытую фигуру — неразличимой совершенно. Маддис только благодаря невероятно обострившимся чувствам смог определить его присутствие, хотя тот, очевидно, и не скрывался — всего лишь привычка.
— Есть новости, — спросил ваятель у «невидимки» замерев на первой ступени.
Он, собственно, не рассчитывал на ответа — проще было разговорить камень, чем Кемаля! Так и произошло. Убийца, не произнеся ни слова, отрицательно покачал головой, — чуть всколыхнулась тень в темноте.
— Он у Касселя? — снова никакого ответа. Только мягкое шевеление мрака — точно паук, ползущий по черному бархату.
Маддис уже собрался, было взобраться наверх, но тут молчаливый южанин внезапно заговорил:
— Слишком долго, — его голос, хриплый и гнусавый от природы, в кромешных сумерках производил угнетающее, и даже несколько пугающее впечатление. Шипенье ядовитой ехидны во мраке. — Мы теряем время.
— Не твоего ума дело, наймит! — рявкнул Маддис. Ох, не стоило ему этого делать! Он и сам прекрасно понимал, что разговаривать с убийцей в таком тоне совсем не стоит. От «ночной тени» его искусство, и Сила не защитят. Но, как и множество раз до этого, норов взял свое. И всё же… — Ладно, попробую поговорить с Марком, мы и впрямь слишком уж засиделись.
Ваятель, высоко — дабы ненароком не зацепиться за ступеньку и не сверзиться вниз на потеху Кемалю — поднимая ноги, отправился наверх.
«Всё же странно, — размышлял он во время подъема, — такие разные, непохожие люди! Да окажись мы при других обстоятельствах вместе — часа бы не прошло, как мы перерезали бы друг друга». Он хмыкнул и нервно повел плечами. Всё так и было. Только Марк, его сила воли и некий природный магнетизм, целеустремленность удерживали вместе, не давая наброситься, таких разных и в большинстве своем не выносящих друг друга людей.
«И не только людей», — мысленно добавил ваятель, припомнив, куда именно он направляется.
Взобравшись по лестнице, он открыл дверь, ведущую в узкий коридор с несколькими обшарпанными и обветшалыми двустворчатыми дверями по обе стороны. Постояв некоторое время на пороге, Маддис раздраженно пожал плечами и намеренно неторопливо двинулся дальше. На втором этаже было чуть-чуть светлее, чем на нижнем, но всё ж недостаточно — казалось темнота навечно поселилась в этом доме и ваятель, наделенный, как и все представители касты, живым воображением был далеко не в восторге от этих своих поэтических мудрствований. Впрочем, медлил он не поэтому: прошло уже семь дней, с тех пор как он в последний раз виделся с Марком и ему оставалось только гадать, что именно сподобился выкинуть бывший кон за это время (а что тот обязательно что-нибудь подстроил, Маддис не сомневался). Да и кроме того… Маддис боялся! Он почти ощутимо боялся встречи со своим господином, хотя никогда не признался бы в этом даже себе. Боялся потому что проиграл, потому что не смог выполнить возложенное на него поручение и догадывался: новости, что он сообщит Марку, отнюдь не доставят тому радости и виноват в этом будет… Демоны Бездны, живые и мертвые! Да ведь Марк же сам и виноват! Огонь и Тьма пусть покарают его, если это не так! Маддис из кожи вон лез, чтобы всё устроить, но…
Возле самой дальней по левой стороне коридора двери, ведьмак остановился. Неслышно вздохнув, он поднял руку, тихонько, едва слышно постучал и, не дожидаясь ответного: «Войдите» — распахнул дверь.
Комната, вернее коморка — всего-то десяток шагов в ширину и столько же в длину — в которую вступил ваятель была на удивление скудно обставлена, впрочем, это же можно было сказать и обо всём остальном доме — на редкость малоподходящем для обитания столь большой и пестрой компании как у них. Стол, пара стульев, небольшой шкафчик в углу и узкая кровать с ворохом одеял — вот собственно и вся обстановка. Комнаты в дешевых хоттолах на выселках — и те, зачастую, выглядели куда как приличнее!
На кровати с разметанными по сторонам одеялами лежал изможденный Кассель, — эфф и раньше-то был на редкость тщедушным — сейчас же от него вообще мало что осталось, и он куда больше походил на призрака, нежели на живое существо. Кожа щек, покрытая нездоровым румянцем, столь туго обтягивала выступающие скулы, что казалось плоти под ней уже нет; мутные, остекленевшие глаза лихорадочно вращались; искусанные в кровь губы посинели и растрескались.
Возле прикроватного столика, ссутулившись и опустив руки, спиной к двери сидел Марк. Потертый свитер, поверх засаленной рубахи из грубого хлопка, заляпанные бледно-коричневой грязью чуть не до колен — шерстяные штаны, пропыленные насквозь ботинки… бывший кон и сам смотрелся на редкость потрёпанно и устало. «Вот такой вот веселый отдых выдался» — казалось, говорил он всем своим видом.
— Что у тебя? — не дав раскрыть рта ведьмаку, спросил приглушенным шепотом Марк. Он не оглянулся, не поприветствовал Маддиса и ваятель, против воли и здравого смысла, почувствовал укол глухого раздражения. «Стал бы он так переживать, если бы на месте Касселя оказался я? Вряд ли… Скорее — переступил бы через тело и отправился дальше, не дав труда оглянуться!»
Маддис понимал, что его озлобленность результат усталости и разочарования последних дней, и всё же где-то в душе он догадывался: случись что с ним и бывший кон не проявит по отношению к ведьмаку и толики той теплоты и заботы, что проявлял к эффу. Ведь Приорр был всего лишь наёмником…
— Всё плохо, — Маддис и желал бы не слышать в собственном голосе следов затаенной обиды, да вот только честность вынуждала его признаться, что справляется он не очень. Оставалось надеяться, что Марк ничего не заметит.
— Они отказались? — бывший кон и впрямь ничего не заметил, а может, просто не подал виду.
— Отказались? — вот теперь в голосе Маддиса не осталось и следа обиды! В нём звучала горечь, неприкрытая и озлобленная. — Конечно, они отказались! Ещё бы им не отказаться! Знаешь, что они ответили? Они заявили, что дураков подписывать себе смертный приговор нет! Это всё ты… вот зачем ты устроил ту бойню? Люди боятся связываться с тобой — и не напрасно, видит Сила! Но куда там! Ты ж у нас сам Белая Погибель! Ты же…
— Тише, — Маддис и сам не заметил когда сорвался на крик, и лишь приглушенный голос бывшего кона заставил его вернуться к настоящему и вспомнить, что он находиться у постели больного.
— Извини, — постаравшись говорить как можно тише и спокойнее, произнес он, покосившись на Касселя. — Я забылся…
Марк ничего не ответил.
— Как он? — помявшись, спросил Маддис присев на краешек грубо сколоченного стула по соседству с Марком.
— Так же, — просто ответил тот. Поднявшись и приблизившись к кровати, он снял со лба эффа уже порядком подсохшее полотенце покрывавшее горячечный лоб и, окунув в стоявший на столике таз с прохладным травяным отваром, вернул ткань обратно. — Никаких изменений. Проецирование отняло у него куда больше сил, чем он признавал, а гибель двойников окончательно его доконала. Я не знаю, сколько он пробудет в таком состоянии Маддис.
