class="p1">Я вздохнул и скрестил руки на груди.
– У меня есть обязанности перед командой.
– Думаешь, нам без тебя не победить? Так ведь, самодовольный засранец?
Я ошеломленно застыл, застигнутый врасплох, а потом заметил веселые искорки в глазах Роберта.
– Даже не сомневаюсь, – выпалил я в ответ, изо всех сил сдерживая улыбку. – Мне следует остаться нападающим и забивать для вас голы. Так надежнее.
– Ну, я-то не возражаю, вот только ты заработал на свою задницу красную карточку.
– Я сожалею. И о том, что команда спустилась на четвертое место.
– Что ж, нам придется играть как никогда хорошо и надеяться, что набранных очков будет достаточно. Неприятно признавать, но твои голы в этом сезоне могут нам здорово подсобить. – Роберт приподнял бровь. – Сознайся, ты набросился на Оливера, чтобы вылететь из игры? Или дело в девушке?
– Ее зовут Джени, – ответил я. – И честно говоря… наверное, причина и в том, и в другом.
Роберт кивнул и бросил газету на стол рядом с открытым учебником по анатомии.
– Я бы пообещал объяснить ситуацию ребятам, но, думаю, статья отлично с этим справится. Прости, что так давил на тебя – все мои мысли заняты футболом. Я ем, сплю и живу ради этой игры и не хочу для себя ничего другого. Но ты-то хочешь, верно?
Я пожал плечами.
– Мне нужна эта игра.
Роберт кивнул.
– Приходи вечером в «Ла Клоше». Мы ведь по-прежнему твоя семья?
– Хорошо, но мне нужно учиться. Я и так отстал, а на носу экзамены.
Мы обменялись рукопожатиями и похлопали друг друга по спине.
– Наверное, играть во второй лиге не так и ужасно, – заметил Роберт возле самой двери. – Или в первой, если на то пошло. И стать звездой.
Я с минуту раздумывал над его словами и ответил:
– Когда отец был здоров, он часто говорил, что футболисты – его герои. И я больше всего на свете хотел стать для него таким героем и заставить его гордиться мной. Однако, когда он вернулся с войны с искалеченным разумом – потому что видел и делал нечто очень ужасное, – мои желания изменились. В ту пору мне едва исполнилось семь, и я по-прежнему желал быть для него героем, но теперь хотел и излечить его. Так что я стал играть в футбол и поступил на медицинский. Одно из двух должно помочь и ему, и всей моей семье. – Я печально улыбнулся. – Только это имеет значение.
За прошедшие дни я звонил маме множество раз, но всегда безуспешно. Софи объяснила, что она слишком расстроена из-за меня и не желает разговаривать. Поэтому утром в четверг я отправился их навестить.
Джени была на занятиях, но потом встретила меня на ближайшей станции метро. При виде меня она сразу бросилась ко мне в объятия, обвив шею руками. Она вся светилась от счастья. Жадно припав к ее губам, я почувствовал зарождающееся внутри желание и пожалел, что мы сейчас не одни.
– Плохая идея, – выдохнул я и крепко прижал ее к себе, пока толпы прохожих текли мимо нас, как вода вокруг острова. – Встречаться на публике после столь долгой разлуки…
– Знаю, – согласилась она, пытаясь восстановить дыхание. – Два дня без тебя показались мне вечностью.
– К счастью, общение с моей матерью сродни долгому ледяному душу.
Джени рассмеялась, но ее смех быстро угас.
– Боюсь, теперь твоя мама возненавидит меня еще сильнее. Она и так винит меня за красную карточку.
Я закатил глаза.
– Господи, далась всем эта чертова карточка. Видимо, ее выгравируют даже на моей могиле. «Здесь покоится Адриан Руссо. Сын, муж, отец, человек, вмазавший товарищу по команде и просравший финал».
Рассмеявшись, Джени взяла меня под руку, и мы вместе зашагали к дому моей семьи. Она была рядом, поддерживала меня, как настоящая пара, а не просто подружка для отвода глаз, и от этого я чувствовал себя безумно хорошо. Лучше, чем после гола, забитого в овертайме, и аплодисментов ликующей толпы.
Я то и дело бросал на нее взгляды по пути.
«Хочу, чтобы так продолжалось всегда».
Перед домом, где жили мама и Софи, я заметил незнакомого мужчину, одетого в шляпу и помятый костюм, поверх которого было накинуто удлиненное пальто. Он посмотрел на лист бумаги в руке, а потом перевел взгляд на цифры на фасаде здания.
– Чем могу помочь? – поинтересовался я.
Мужчина обернулся. Он выглядел ровесником моего отца, но почему-то, несмотря на чисто выбритое, слегка осунувшееся лицо, глаза под нависшими бровями и солидный живот, казался мне сильно постаревшим и изнуренным.
– Bonjour. – Он снял шляпу. – Я ищу месье Руссо.
– Это я.
– Адриан? – уточнил мужчина. – Из статьи? – Он достал из внутреннего кармана пальто вырванный из газеты лист со статьей Джени. – Вообще-то я искал вашего отца, но, возможно, будет лучше поговорить именно с вами. Меня зовут Пол Ленартс. В пятьдесят четвертом году я работал в психиатрической больнице Эдуарда Тулузы.
Я вздрогнул, а Джени рядом со мной судорожно вздохнула.
– Вы знали моего отца?
– Не очень хорошо. Я бы предпочел, чтобы мы поехали ко мне в отель. Там я все объясню. – Он посмотрел на Джени. – Приходите оба. Это ведь вы, мисс, написали статью?
– Я, – согласно кивнула Джени.
Месье Ленартс улыбнулся.
– И я очень этому рад. Так уж вышло, что у меня остались кое-какие вещи, которые мне не принадлежат. И я счастлив, что теперь смогу вернуть их законному владельцу.
Мы с Джени обменялись взглядами, и от вспыхнувшей в ее светло-голубых глазах надежды мне тоже отчаянно захотелось поверить в лучшее.
Поймав такси, мы отправились в небольшой отель, расположенный в седьмом округе. По дороге Пол Ленартс рассказал нам, что он бельгиец по происхождению, но в 1954 году работал послом французского правительства и помогал выводить войска из страны, после того как Вьетминь[61] взял под контроль весь Северный Вьетнам и война для Франции по сути была проиграна.
– Несмотря на царивший хаос, я работал в Управлении по делам ветеранов, – продолжал Пол, – и видел, скольких людей сломила эта война. Я решил не возвращаться на службу в посольство и остался в Марселе ухаживать за ранеными.
– Прежде чем возвратиться домой, отец год провел в Марселе, – произнес я, снова переглянувшись с Джени. – Но я забыл название госпиталя. Или был слишком мал, чтобы знать.
Пол кивнул.
– В больнице Эдуарда Тулузы я работал администратором, а не врачом, и поэтому мало общался с пациентами. – Он тепло улыбнулся. – Но ваш отец был известной личностью. О Викторе ходили легенды.
