Это угнетало, давило. Порой хотелось встать и закричать во весь голос: да увидьте же меня! Не оранжевый цвет радуги. Не девчонку, все достоинство которой в рыжих волосах. Не кахэто, которая вкусно пахнет для одного конкретного мужчины. Не жену командора. Увидьте же во мне человека, у которого есть свои собственные мысли, желания, чувства.
Не знаю, наверное, я виновата в этом сама. Но я не боец по натуре, не умею идти напролом, теряюсь от агрессивности и грубости, замыкаюсь от хамства. Не умею сказать «нет» в некоторые моменты и настоять на своем. Слабачка…
Но даже такие, как я, имеют право на самостоятельность, а мне ее не давали вообще. За меня решали, чем мне пользоваться, что носить, как жить, куда ходить. И все это из лучших побуждений, стараясь для меня и не слыша моих попыток объяснить, что мне это не нужно.
Так Акир не позволял мне свободно перемещаться на планете ниокиров, вроде как оберегая меня, а на самом–то деле — свое спокойствие. Так Наоми делала выбор за меня, подбирая прекрасные (не спорю) наряды, но которые были совсем не в моем вкусе. Так мои адепты–кошаки сделали меня своей жрицей и не желали слышать того, чтобы я передала кому–нибудь эту почетную обязанность.
Глава 30
Три дня прошли в плотном общении со свекровью. Она приходила утром и уходила вечером, и, откровенно говоря, я дико устала от нее. На четвертый день она решила вывезти меня в город на экскурсию, и тогда же у нас случилась ссора с Акиром.
— Куда вы собрались? — спросил муж, застав нас на первом этаже уже полностью готовых к выходуиз квартиры.
— Погуляем, — весело сказала Наоми. — А то Алеся засиделась в четырех стенах. Пора уже показать ей город.
— Нет! — спокойно сказал Акир.
— Это почему еще?! — возмутилась Наоми.
— Почему? — одновременно с ней спросила я.
— Потому что я так сказал. Алеся никуда не выйдет без охраны.
— Акир, что еще за глупости? — фыркнула моя свекровь. — Какая еще охрана? Мы просто погуляем, зайдем в какой–нибудь ресторан, в торговый комплекс, осмотрим город.
— Нет! — Акир сложил руки на груди.
— Да почему?! — в один голос воскликнули мы с Наоми и переглянулись.
— Потому что я запрещаю своей жене выходить куда–либо без охраны! — отрезал ниоки, развернулся и… ушел.
— Акир! — закричала ему в спину Наоми. — Акир! А ну подожди! Ты что это придумал такое? Что еще за рабовладельческие замашки? Алеся твоя жена, а не вещь. С какой стати ты…
Сынок ее, не оглядываясь, поднялся по лестнице, и мы услышали, как хлопнула дверь в его кабинете.
— Нет, ну ты посмотри на него?! — всплеснула руками женщина. — Подумать только! Я непременно все расскажу Изару! Это же… У меня слов нет! — Она повернулась ко мне и резко замолчала. — Алеся? Тебе нехорошо? Ты почему так побледнела?
— Нет, — ровно ответила я. Зачем ей знать, что я думаю? Это ее сын и все равно он для нее самый лучший. И я ей благодарна за опеку. — Извините, Наоми. Мне… Я… пойду.
На деревянных ногах поднялась по лестнице, зашла в первую попавшуюся комнату, закрыла дверь и подошла к окну. Прислонилась лбом к стеклу и уставилась на лежащий далеко внизу город. Это невыносимо! Роскошная золотая клетка, где я — редкая птица, которая… А-а, что тут говорить. Никаких сил… Зато непреодолимое желание что–нибудь разбить. В идеале — об голову муженька!
До вечера меня никто не искал и не беспокоил, что странно, но тем не менее. Я даже не знала, дома ли Акир и сидит в своем кабинете или улетел по важным командорским делам. За Яшку не переживала, у него с Таори нежная привязанность на почве любви покушать и накормить, соответственно. Ниокиров повариха тоже накормит, кошаки мои на отсутствие аппетита не жаловались.
В общем, сидела я в одиночестве, сидела… Сначала жалела себя. Потом ругала Акира, сволочь хвостатую деспотичную. Потом начала звереть! К тому времени, когда я, наконец, решила выйти из своего укрытия, то накрутила себя до состояния… ну, назовем его, белая ярость. Это когда аж добела раскалилась. Тут простым скандалом уже не отделаться. В таком состоянии идут на штурм непобедимой крепости и, случается, даже побеждают ее. Потому как инстинкт самосохранения уже отключился, и что будет дальше — все равно.
Дымясь от злости, я спустилась в столовую. Сверкая глазами, села за накрытый к ужину стол. Проигнорировав пожелания приятного аппетита от ниокиров и Акира, с остервенением кромсала отбивную и ела. Так же злобно прикончила салат и все остальное, что наготовила Таори. Мои адепты просекли, что их жрица, мягко говоря, не в настроении и затихли, с опаской поглядывая в мою сторону. Яшка тоже осознал, что грядет нечто… и кое–кому это может не понравиться, и перебрался поближе к Юладжину, который уже ел десерт. Ящер утаскивал у кошака лакомые кусочки и косился на меня одним глазом.
«Ужин прошел в крайне напряженной обстановке», — написали бы журналисты, если бы описывали его в прессе.
Ниокиры, закончив с едой, откланялись и ушли, прихватив Яшку, а мы с мужем остались сидеть за столом вдвоем.
— Алеся? — позвал он меня.
— Акир? — процедила я.
— Что–то не так? Ты злишься?
— Ну что ты? — ядовито ответила я. — У меня совсем нет поводов для злости. Ведь все замечательно. Шикарно!
— Поясни! — Он откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди.
— А зачем? Какой смысл что–то тебе пояснять? Ты ведь все решаешь сам. Как там было сказано? Будет так, а не иначе, потому что ты так сказал. И точка!
— И что в этом такого? — эта хвостатая сволочь подняла брови.
— Действительно! Что такого! Всего лишь снова обращаешься со мной, как будто я вещь! Даже твоя собственная мать заметила, что ты ведешь себя со мной так, словно я твоя рабыня. Хотя, что это я?! Я ведь и есть твоя рабыня! Не так ли? — Я резко отодвинула стул и встала.
— Алес–ся! — рявкнул Акир и тоже вскочил. — Да, я сказал, что тебе нельзя выходить одной. Что в этом такого?
— Что такого? Ты… Ты не мог со мной заранее это обсудить? Ты не мог сказать, что найдешь мне телохранителя, если это нужно по каким–то причинам? Но нет! Как же, нам же не до этого, не хватало еще время терять на разговоры с женой. Проще наорать на нее публично, не в первый раз, кстати. Унизить на глазах свекрови, показав, что с невесткой вообще можно не считаться, что она — никто.
— Не передергивай! Мама прекрасно все поняла. Для ниоки нормально — подчиняться старшему.
— Да иди ты к чертям собачьим! Или кошачьим… да хоть к каким–нибудь! — заорала я. Меня трясло от ярости. — Я — не ниоки и никогда ею не стану! Я — человек! И то, что для тебя нормально — для меня дикость! Мы уже обсуждали это, ты обещал! Ты говорил, что… А сам!
