Ни разу в своей жизни я не пожалел о том, что у нас родился сын, но мы совершенно точно не идеальные родители и никогда ими не были! Молодые, зеленые. Восемнадцать лет, что вообще в этом возрасте можно “привить” появившемуся на свет новому человеку? Ребенку. Ты в эти годы еще и сам сопляк. Вот и мы не могли.
Семьей – правильной, настоящей – мы с Олей тоже никогда не являлись, наш брак был просто удобен. Не более того. А теперь в Тиме эти наши “удобства” вылезают как вседозволенность, разбалованность, ершистость и полное отсутствие ответственности. Глубоко внутри уже не один год я ел себя поедом, понимая, что наша вина в том, каким он вырос. Но когда сам Тимур озвучивает, это прожигая взглядом, полным обиды, это задевает. Ощущение своей вины стремительно растет, а его искренняя детская ненависть заставляет задуматься: ведь и правда с его стороны вся эта ситуация выглядит именно так: ребенок, у которого забрали его игрушку. Проблема в том, что он абсолютно не понимает, что снежинка не “его” и не игрушка!
– У тебя было все, Тим, – говорю, сбавляя обороты. – Многие дети о таком детстве могут только мечтать.
– У меня было все, но не было родителей, – припечатывает сын хлестко. – Сам рос. Сам учился. Сам таскался по гребаным кружкам. В окружении бабок, дедов, бесчисленной прислуги и целого штата нянек, которые бесили до звезд из глаз! Вы откупались от меня бесконечными подарками и деньгами и сейчас упрекаете меня же, что я избалован? Что я требую того же уровня жизни, к которому привык? Эгоистично, папа, не кажется?
– Что ты хочешь от меня сейчас услышать? Извинения? Извини, что возлагал на тебя слишком большие надежды и херачил на работе днями и ночами, чтобы у тебя была лучшая частная школа, лучший дорогущий универ в Англии и машина за десятки миллионов на восемнадцать, сука, лет. Тогда как я всю свою молодость работал! А в твои годы уже был отцом, Тимур! Так еще раз повторю, что ты хочешь от меня сейчас? Чего ты добиваешься своими бесконечными протестами?
– Я хочу, чтобы ты отпустил мою Лину!
– При чем здесь Ева? Она не имеет никакого отношения к нашим семейным отношениям! И она не твоя собственность, Тим. Она не вещь! Не игрушка, с которой поигрался и выбросил. Я не держу ее, но от того, что я ей это озвучу, Ева не развернется и не уйдет к тебе. Это действует не так!
– Значит, ты должен ее бросить!
– Нет, Тим! – говорю, а самого изнутри обдает холодом от одной только этой мысли. – И не подумаю. Добровольно ни за что в жизни я от нее не откажусь. И я очень сильно надеюсь, что однажды и тебя шарахнет. Повезет встретить своего человека. Ту, ради которой ты будешь готов поставить жирный крест на всем, что было до этого. Закончишь размениваться на баб с калькулятором вместо сердца.
– Надо же, как романтично, просто браво, бать! – хлопает в ладоши парень. – Только засунь это романтичность знаешь, куда? Не хочешь по-хорошему, я сам верну ее себе, ясно? – рычит Тимур, абсолютно не слыша и не слушая меня. – Я не позволю и тут поставить тебе себя выше меня, понял?! – говорит, тыча в мою сторону пальцем. – Верну! Я люблю ее, и она будет со мной, а ты, если такой идеальный отец, то должен, нет обязан! Отступить! – выдает финальное и, сдернув со спинки стула свою куртку, метеором проносится мимо меня к двери.
– Тимур!
– Да пошел ты! – слышу резкое и следом хлопок входной двери. Яростный. Ставящий финальную точку в нашем разговоре.
Глава 38. Ева
Возникшая на пороге спальни гостья, способствует общей секундной заминке, когда мы просто молча таращимся друг на друга.
Первая в себя прихожу я, подавив вздох, и выдавая не очень любезное:
– А вы что здесь забыли? – спрашиваю, удивляясь ее появлению и, не собираясь обращать на нее свое внимание, собираюсь дальше.
– Пришла поговорить. Как женщина с… кхм... женщиной.
– Не о чем нам с вами разговаривать, простите, – отодвигаю бывшую подругу Дама, подцепляя с вешалки пуховик.
– Я все понимаю, и ты, конечно, извини меня, что я лезу к тебе со своими советами, – начинает она издалека.
– Мне советы от чужих людей не нужны.
– Да ты пойми, глупенькая, – восклицает барышня так, будто разговаривает с маленьким ребенком, – я понимаю, что в Дамира сложно не влюбиться. Даже понимаю на что ты, молоденькая, наивная, чистая девочка, повелась. Красивый, статный, при деньгах, – вещает Ника, а мне чем дальше, тем противней. – Да, он шикарный мужчина. Вот только на первый взгляд.
– Да что вы говорите?
– Поверь мне, он не так прост, как кажется. Совершенно не милый и не романтичный. Практичный, расчетливый, постоянно занятой и временами грубоватый. И совершенно не семейный человек! – начинает говорить какую-то ерунду “гостья”, пока я обвожу глазами комнату, прикидывая, ничего ли не забыла.
– Я не понимаю, о чем вы, – говорю, отмахиваясь от женщины. Нет у меня времени свободного, чтобы на нее его тратить.
– О том, что ты наверняка ваши… отношения слишком романтизировала. Дамир слишком привык к свободе. Как правило, мужчины в его годы уже не ищут женщин для создания семьи, а только для удовлетворения своих потребностей. Вот и Дамир, он закоренелый холостяк и никогда не предложит тебе ничего серьезного. Ты просто очередная милая игрушка для него, – говорит с такой железобетонной уверенностью, что я застываю, а ее слова вызывают во мне лишь недоумение.
– Если Дам не ищет семью, то как же вы? – интересуюсь, воззираясь на Веронику и заламывая бровь. – Зачем вам такой мужчина, который при каждом удобном случае гуляет налево?
– Понимаешь, – хитро щурит свои глаза женщина, – жизнь и устройство быта таких людей, как Дамир Абашев, отличается от жизни простых смертных.
– Чем же? Такие, как Дамир Абашаев, по-вашему, не люди?
– Почему же, люди. Но люди при власти и деньгах, со своими странностями. Ему по статусу положено иметь жену, спутницу его ранга, его положения. И я идеальный вариант невесты для такого, как Дамир. Я и есть его невеста, которая, к сожалению, вынуждена от
