В первую поездку к Оцне отправился и Михалыч: за лето силами тамошних «бездельников» под руководством Кати и Вовы на этой невеликой речке была выстроена плотина (высотой аж в два метра – это над старым уровнем воды все же) с небольшой гидроэлектростанцией. То есть «самой мощной в мире», с двумя стокиловаттными генераторами. Опять-таки, как и почти все, что здесь делалось «попаданцами», «пока»: буквально в паре километров ниже по Оке на речке Рыбница Ходан – самый из «сообразительных» учеников Володи – руководил постройкой такой же ГЭС. Почти такой же: плотина по проекту была на метр выше, а генераторов там предполагалось поставить не два, в четыре. Но тут уж речка побольше попалась да берега покруче оказались…
Однако эти стройки (то есть гидростанций) осуществить оказалось возможно только из-за большого числа ничем не занятых людей. Ведь речки-то невелики, но прокопать обводной канал, насыпать дамбу чтобы здание ГЭС спокойно выстроить, затем канал закопать и дамбу убрать – для этого требуются толпы людей с лопатами. Или экскаватор – но пока цивилизация до них не доросла. Один как бы и имелся, но имелся строго на складе, снятый с белорусского трактора чтобы не мешался при пахоте. Пахать-то приходилось много – и чудо советского тракторостроения тарахтело в поле с марта по середину июля. Худо-бедно, но он успевал вспахать полторы тысячи гектаров за сезон, и заменить его было нечем. И все очень радовались, что уже получилось заменить Сашу в должности тракториста: он сумел обучить уже восьмерых парней непростому делу управления этим чудом техники. Половина из них пахала, другая половина – сеяла (сеялки цепляли уже к мотоблоку, так как и его мощности вроде на такую работу хватало).
Дважды за сезон замирали все стройки и мастерские: начиналась уборка урожая. Традиционно в июне и конце сентября – начале октября все население, включая детей (из тех, кто своими ногами ходить уже мог) отправлялись в поля. Почти все, исключая собственно «попаданцев», ведь то, чем занимались они, никто из хроноаборигенов выполнить не мог. За редким, разве что, исключением: Кира довольно уверенно принимала роды и даже один раз почти что самостоятельно сделала кесарево сечение. Еще Игорка – взрослый уже мужик, перебравшийся в Школу из Рязани, бывший – по нынешним временам – кем-то вроде ювелира, очень неплохо наловчился делать из нержавеющей стали иглы для шприцов, но все остальные работали в поле. И неплохо работали, продуктов хватало теперь практически всегда. И не только хлеба и овощей: в любом доме от Вырки и до Рязани яйца попадались в рационах почти ежедневно, да и курица не была уже редким лакомством. Пока разве что селедка под шубой была сугубо праздничным блюдом – да и то потому лишь, что соляные экспедиции успевали привезти хорошо если десяток бочек соленой рыбки, а в Оке сельдь ловилась не очень часто.
И, кроме уборочных работ, весь год особых авралов не случалось. Все было очень спокойно и «по-домашнему». Традиционно.
С Мироном – младшим братом Тихона – Тэрон встретился, когда Мирон приехал в Школу изучать язык богинь. И удивился, как у богатого (и, очевидно, умного) торговца мог вырасти такой глупый брат. Но других греков Тэрон здесь пока не встретил, поэтому – и в значительной степени ради того, чтобы поговорить на родном языке – не послал соплеменника туда, куда обычно посылал пристающих с глупыми вопросами мальчишек Владимир.
На вопрос Мирона, знает ли он, откуда богини берут так много столь качественного железа, он честно ответил «да». И так же ответил на вопрос, а может ли сам Тэрон сделать такой металл. Но предлагать кузнецу покинуть город богинь и отправиться в Грецию, чтобы самому делать «волшебное железо», мог только законченный глупец!
– Уважаемый Мирон, – тем не менее кузнец постарался ответить насколько возможно в такой ситуации вежливо, – я не просто знаю, как сделать сталь, я ее почти каждый день сам и делаю. В печи, которую выстроила богиня Светлана, и с помощью машин, которые сделали другие боги и богини. Я даже сам могу построить такую печь, но без машин, мне кажется, в ней не получится сварить и самую плохую железную крицу. Я знаю, как работают эти машины – но вот что заставляет их работать… Машины выглядят довольно просто, сделаны из железа и меди. Из еще чего-то, но даже спрашивать из чего еще, смысла нет. Я постараюсь пояснить…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– Если машины сделаны из железа и меди, то кузнецы и медники могут сделать такую же – если ты на самом деле знаешь, как они устроены.
– Знаю, потому и говорю, что люди их сделать не смогут. Я точно знаю, что внутри медной проволоки летают электроны. Я не спрашивал у богинь, металл это или камень – но я точно знаю, что заставить летать внутри слитка меди – сплошного слитка, не трубы – что-то твердое могут только боги. Возьмите хотя бы тонкий медный лист и попробуйте пропихнуть сквозь него, при этом не проколов его, кусок янтаря или монету из электрона. Когда сможете – приходите снова, я с удовольствием расскажу вам как построить печь для хорошего металла…
Тогда Мирон уехал очень недовольный – но только настоящий дурак может расстраиваться из-за того, что ему не дается мудрость богов. Умный – пользуется милостью богов, не требующих к тому же, чтобы их мудрость становилась понятной простым людям. Как, например, сам Тэрон: он не знал, почему работают многочисленные машины, но ему было вполне достаточно знать что эти машины делают для того чтобы с их помощью выплавлять прекрасное железо. Ну, не самое прекрасное, но боги научили других людей из свиного железа делать сталь. А чтобы они эту сталь могли делать, он – Тэрон – должен сделать достаточно свиного железа. Из которого, кстати, боги делают и свои машины. Не только из него, но богиня Ксения говорила, что ее станки на девять десятых сделаны из него – и Тэрон всегда с гордостью поглядывал на удивительные литые фигуры, которые становились основой этих машин.
А богиня Светлана сказала, что Тэрон стал лучшим в деле варки этого железа, достойным совсем уже самостоятельно вести плавки. И учить молодых парней этому очень непростому делу. Хорошо учить…
Учить он любил, причем старался, чтобы у него получалось не хуже чем у богинь. Иногда он со странной тоской вспоминал, как богиня Елена пнула его в плечо, да так, что он – крепкий и совсем даже не легкий мужчина (а слабых и легких кузнецов вообще не бывает) – отлетел от новенького молота как тюфяк с сеном. После этого богиня сунула ручку лопаты туда, где полминуты назад была голова Тэрона и нажала на педаль…
– Лопату починишь, и запомни навсегда: если тебя стукнул мастер, это может быть больно. Но это еще значит, что ты родился во второй раз, а рождение человека – это всегда чья-то боль.
Тэрон, несмотря на то, что плечо болело еще пару недель, был очень благодарен богине за ту науку и всегда старался учеников превратить в настоящих мастеров не раздавая пинки и подзатылины всуе. Насколько его старания были успешны, покажет лишь время, однако печь работала в четыре смены даже если богинь рядом не было. Правда самые важные плавки и сейчас доверяли только самому Тэрону – и это было особым предметом его гордости. И, как надеялся кузнец, будет предметом гордости и детей, и внуков…
Традиционно Катя до середины июля почти каждый день носилась то в строящуюся Тулу, то в Дубну, благо Ангелика успел не только «прорубить» дороги, но и «облагородить» их до такого состояния, что Лизина «Соната» могла без риска разбить подвеску промчаться и на скорости под шестьдесят километров – хотя бы в отдельных местах… при хорошей погоде. А когда ей бабушка окончательно запретила садиться за руль (потому что живот уже там с трудом помещался), эстафету жены подхватил Володя.
Ему было немного проще: он только фотографировал строящиеся объекты и передавал распоряжения Кати, сформулированные по результатам фотографий прошедших дней. То есть в Дубне и Туле ему было проще, а «по основному месту работы» все оставалось… традиционно. Вместе с парнями-учениками он собирал генераторы, моторы, турбины, трансформаторы. А учениц-девиц он учил, как мотать катушки, собирать реле, паять контакты. И всех их обучал основам электротехники, механики – фактически физике и математике. Несколько заковыристо обучал, совсем не по программам Ярославны – но «время не ждет», и потому иногда его ученики изучали закон Ома, затем узнавали, что означают математические операции умножения и деления, и, наконец, приступали к запоминанию таблиц умножения…
