Ленгар всё ещё держал меч обнажённым.
— Твоя помощь?
— Я пришёл, — сказал Камабан очень громко, чтобы его могли услышать воины, убежавшие к хижинам, — чтобы уничтожить Каталло. Я пришёл, чтобы стереть Каталло в порошок. Я пришёл, чтобы натравить богов на Каталло, но сначала мы с тобой, брат, должны помириться, — и он снова сделал шаг навстречу Ленгару, который отступил назад и бросил взгляд на Сабана. — Придёт время, и ты убьёшь его, — сказал Камабан, — но сначала помирись со мной. Я сожалею о нашей ссоре. Это неправильно, что мы с тобой враги.
Ленгар остановил Камабана своим мечом.
— Ты пришёл, чтобы нанести поражение Каталло?
— Рэтэррин никогда не достигнет величия, пока процветает Каталло, — закричал Камабан, — и я страстно желаю, чтобы Рэтэррин вновь стал могущественным. — Он мягко отвёл в сторону меч Ленгара. — Нам не надо ссориться, брат. Пока мы с тобой боремся друг с другом, Каталло останётся непокорённым. Так обними меня, брат, в честь нашей победы. А потом я упаду к твоим ногам, чтобы показать твоим людям, что я ошибался, а ты был прав.
Мысли о победе над Каталло было более чем достаточно, чтобы убедить Ленгара помириться с Камабаном, и он распахнул руки, позволив Камабану ступить в его объятия.
Сабану, стоявшему рядом, вспомнился день, когда Хенгалл заключил мир с Каталло, обнимая Китала, но потом он понял, что Камабан пришёл не для того, чтобы помириться. Когда его правая рука обвила шею Ленгара, что-то тёмное мелькнуло в его руке, и Сабан увидел, что это был нож, кремневый нож, достаточно короткий, чтобы быть спрятанным в ладони Камабана. И этот нож обогнул сзади голову Ленгара и разрезал ему шею. Кровь хлынула стремительная, тёплая и тёмная. Ленгар попытался вырваться, но Камабан удерживал его с неожиданной силой. Он улыбался сквозь свою чёрно-белую маску и погружал кремневое лезвие всё глубже, проводя им взад и вперёд, и острое похожее на перо каменное лезвие рассекло натянутые мускулы и пульсирующие артерии. Кровь Ленгара полилась вниз, смывая пепел с худого тела Камабана. Ленгар задыхался, а кровь била ключом и проливалась из его горла, но Камабан всё ещё не отпускал его. Нож резанул снова, и, наконец, Камабан ослабил свою хватку, и Ленгар упал на колени. Камабан пнул его в рот, отводя назад голову Ленгара, и ещё раз полоснул ножом, полностью перерезав горло брата.
Ленгар рухнул на землю. Несколько мгновений он дёргался, и кровь пульсировала в его разрезанной гортани, но затем пульс стал слабеть и, в конце концов, прекратился. Сабан был потрясён. Он едва осмеливался поверить, что Ленгар мёртв и Орэнна в безопасности. Диск Лаханны сиял, придавая блеск луже тёмной крови около намасленных волос Ленгара.
Камабан наклонился и поднял бронзовый меч Ленгара. Воины Ленгара наблюдали за смертью своего вождя, не веря своим глазам, но теперь некоторые из них разгневанно зарычали и двинулись в сторону Камабана, но тот выставил вперёд меч, чтобы остановить их.
— Я колдун! — завизжал он. — Я могу наполнить червями ваши животы, превратить ваши внутренности в слизь, и сделать так, что ваши дети умрут в агонии сильнейшей боли.
Воины остановились. Они направляли свои копья против земных врагов, но колдовство превратило в ничто всю их отвагу.
Камабан опять повернулся к телу Ленгара и стал снова и снова рубить его мечом, в конце концов отделив голову серией неуклюжих ударов. Только после этого он повернулся и взглянул на Сабана.
— Он не перестроил бы храм, — тихим спокойным голосом пояснил Камабан. — Я говорил ему сделать это, но он не сделал бы. Всё неправильно, как ты видишь. Камни из Сэрмэннина недостаточно высоки. Это моя ошибка, только моя ошибка. Я выбрал этот храм, но он не тот, который нужен. Хэрэгг всегда говорил мне, что мы учимся, взрослея, и я обучился, но Ленгар не хотел даже слушать. Поэтому я решил вернуться и начать сначала, — он отбросил меч. — Кто должен стать здесь вождём, Сабан, ты или я?
— Вождём? — спросил Сабан, удивлённый вопросом.
— Я полагаю, что вождём должен стать я, — сказал Камабан. — Я, в конце концов, старше тебя, и намного умнее. Ты не согласен?
— Ты хочешь стать вождём? — спросил Сабан, всё ещё ошеломлённый событиями этой ночи.
— Да, — сказал Камабан. — Я хочу. Но я хочу не только этого. Чтобы не было зимы, не было болезней, не было детей, плачущих по ночам. Вот чего я хочу, — он вплотную подошёл к Сабану. — Я хочу единения с богами, — мягко продолжил он, — и вечного лета. — Он обнял Сабана, и тот почувствовал запах крови Ленгара на коже своего брата. Он почувствовал, как руки Камабана обвились вокруг его шеи, и застыл, когда к ней прикоснулся чёрный нож. — Орэнна здесь? — тихо спросил Камабан.
— Да.
— Хорошо, — сказал Камабан, и, всё ещё прижимая нож к коже Сабана, зашептал. — Я хочу, брат, построить храм, которому нет подобных в мире. Храм, который объединит богов. Вернёт умерших к Слаолу. Храм, который обновит этот мир. Вот чего я хочу, — Камабан поддразнил Сабана, внезапно прижав острое кремневое лезвие к его коже, а затем так же внезапно убрав его. Он отступил назад. — Это будет храм, который останется навека, а ты, брат мой, — он указал ножом на Сабана, — построишь его. — Камабан обернулся на догорающие деревянные столбы и яркие языки пламени в хижине Ленгара. — Кто был в зале?
— Твои друзья из Сэрмэннина.
— Керевал? Скатэл?
— Оба, и почти сотня других. Остался только Льюэдд.
— Ленгар всегда очень тщательно готовился к убийствам, — произнёс Камабан с очевидным восхищением, затем посмотрел на копьеносцев. — Я Камабан! — закричал он. — Сын Хенгалла, сын Локк, рождённый от собаки Чужаков, захваченной в плен! Слаол послал меня сюда. Он послал меня, чтобы я стал вашим вождём! Я! Калека! Скрюченный ребёнок! И если кто-нибудь оспаривает это, пусть сразится со мной сейчас, и я обожгу крапивой глаза этого мерзкого человека, превращу его живот в котёл с кипящей мочой, и закопаю его череп в помойной яме! Кто-нибудь бросает мне вызов?
Никто не двинулся, никто даже не произнёс ни слова, все просто смотрели на обнажённую усыпанную пеплом фигуру, напыщенно выкрикивавшую громкие слова.
— Слаол разговаривает со мной! — заявил Камабан. — Он всегда говорил со мной! А сейчас Слаол желает, чтобы это племя выполнило его приказание, а его воля — это моя воля! Моя!
Один из воинов указал за спину Камабана по направлению к северному входу в селение, и Сабан, повернувшись, увидел множество людей, переходящих через вал. Они держали луки, и Сабан понял, что это они напали на Рэтэррин чуть раньше, посеяв панику среди воинов, со злорадным торжеством наблюдающих за огненным массовым убийством Керевала и его людей. Нападавшие пришли не из Каталло, а были лесными изгоями, о которых ходили слухи, что ими руководит мертвец — Камабан. Вновь прибывшие были с длинными растрёпанными бородами и волосами, беглецы от власти Ленгара, нашедшие прибежище в лесах, где в течение всего лета Камабан разговаривал с ними, воодушевлял их и привлёк их на свою сторону. И теперь они возвращались домой, ведомые Хэрэггом, чья лысая макушка блестела в свете луны. Великан держал в руке копьё и исчертил своё лицо чёрными полосами сажи.
