на свою сторону как можно большего числа союзников, а во–вторых, укрепление собственных рядов.
Уже 5 сентября (23 августа) 1914 г. представители России, Англии и Франции подписали соглашение, по которому союзники брали на себя обязательство в течение всей войны не заключать с противником сепаратный мир и не выходить из войны без взаимного согласия. В дальнейшем, вплоть до октября 1917 г., союзники строго придерживались этого соглашении. Таким образом, Антанта де–юре превратилась из политического в военный союз.
Тем не менее в стане Антанты развернулась острая дипломатическая борьба. Шла она по поводу «призов», которые должна была получить каждая из стран после успешного окончания военных действий. Одной из наиболее дискуссионных тем стала судьба Османской империи, которая в те годы продолжала контролировать значительную часть арабского мира.
Впервые вопрос о будущем этой страны был поставлен на повестку дня сразу же после начала войны английским министром иностранных дел Э. Греем, который заявил, что в случае присоединения Турции к Германии она должна перестать существовать. Немного позже англичане, крайне заинтересованные в активизации русской армии на Восточном фронте, заявили, что после победы над Германией судьба Константинополя и проливов будет решена в соответствии с интересами России.
Этот вопрос стал одной из главных тем в межсоюзнических отношениях, особенно после того, как 25 февраля 1915 г. британские и французские военные корабли обстреляли турецкие форты у входа в пролив Дарданеллы и приступили к осуществлению Дарданелльской операции. Полагая, что она закончится для союзников быстрым успехом, в ее проведении изъявили желание принять участие также и греки, что вызвало крайне негативную реакцию в Петрограде: там опасались, что Афины потребуют в качестве награды Константинополь. В случае успеха задуманной операции проливы в любом случае переходили под контроль Англии и Франции, что заставило Россию потребовать от своих союзников официальных заверений в передаче ей после войны проливов и Константинополя. В ход пошли даже прямые угрозы со стороны российского министра иностранных дел С. Д. Сазонова. Наиболее негативно относившимся к передаче Константинополя России французам он без обиняков заявил, что уйдет в отставку, а министром в таком случае вполне может стать человек, который с симпатией относится к идее замирения с противником.
Сергей Дмитриевич Сазонов (1860-1927) сыграл значительную роль в формировании и осуществлении внешней политики Российской империи на заключительном этапе ее существования. В июле 1909 г. он был назначен товарищем министра иностранных дел, а в ноябре 1910 г. занял пост министра, на котором он проработал до июля 1916 г.
Потомственный дворянин Сазонов родился в Московской губернии и получил весьма неплохое образование. В 1883 г. он успешно закончил Александровский императорский лицей и был направлен на службу в Министерство иностранных дел. В 1888 г. началась его заграничная служба в российских посольствах и миссиях, где он проработал почти 20 лет. Сазонов был секретарем посольства, советником и поверенным в делах в Лондоне, секретарем, а затем чрезвычайным и полномочным посланником при папском престоле. Важную роль в его продвижении по службе сыграли хорошие отношения с тогдашним министром иностранных дел А. П. Извольским и родство с председателем Совета министров П. А. Столыпиным, с коим они были женаты на родных сестрах.
По своим политическим воззрениям Сазонов был умеренно либеральным монархистом, а заняв пост министра, продолжил курс на укрепление Антанты, но при этом стремился сохранить нормальные отношения и с Германией. Коренным вопросом внешней политики России Сазонов считал борьбу за Черноморские проливы, который, по его мнению, возможно было решить лишь в ходе европейской войны. Только эта цель и могла оправдать участие в войне России и ее огромные жертвы. Сазонов сделал немало, чтобы убедить союзников России по Антанте признать права страны на обладание Босфором и Дарданеллами. Решение этой коренной для внешней политики России задачи было продиктовано потребностями торгово–экономического развития страны, а также стратегической необходимостью, подтвержденной вековым историческим опытом.
В 1918-1920 гг. Сазонов был членом правительств Колчака и Деникина, представлял их интересы на Парижской мирной конференции. Умер в эмиграции в Ницце.
Угрозы подействовали, и 12 марта 1915 г. Лондон официальной нотой гарантировал передачу России г. Константинополя с прилегающими территориями. Они включали в себя западное побережье Босфора и Мраморного моря, Галлиполийский полуостров, Южную Фракию по линии Энос — Мидия и, кроме того, восточное побережье Босфора и Мраморного моря до Исмитского залива, все острова Мраморного моря, а также острова Имброс и Тенедос в Эгейском. Однако все это обусловливалось, во–первых, победой союзников по Антанте в войне, а во–вторых, компенсацией Англии и Франции за счет других территорий Азиатской Турции. Причем британцы в качестве основной платы потребовали присоединения к сфере своего влияния доселе нейтральной зоны Персии, что давало им возможность прибрать к рукам обширные нефтяные месторождения. 10 апреля к русско–английской сделке с большой неохотой присоединилась и Франция, которая также рассчитывала на арабские владения Османской империи — Сирию, Ливан и др.
Куда меньше споров между союзниками вызывала проблема территориальных изменений в Европе, которые должны были произойти после окончания войны и разгрома коалиции Центральных держав. Так или иначе, но союзники сходились во мнении, что после того, как будет сокрушена германская военная машина, Франция возвратит себе утерянные Эльзас и Лотарингию, Дания — Шлезвиг и Гольштейн, Бельгия также получит компенсацию за счет Германии, а Австро–Венгрия превратится в триалистическую монархию. При этом под эгидой России будет создана объединенная Польша, а Сербия получит Боснию и Герцеговину. Не исключалась возможность и других территориальных изменений на Балканах. Кроме того, союзники были едины в том, что Германия непременно должна будет лишиться всех своих заморских колоний.
Однако планы Антанты по послевоенному переустройству мира, как впоследствии показали документы, обнаруженные в немецких архивах, были эталоном скромности по сравнению с аппетитами правителей Второго рейха. В Берлине мечтали ни много, ни мало о новом и коренном переделе всего мира: под немецкий контроль должны были быть переданы все английские, французские и бельгийские колонии, Бельгия превратилась бы в немецкий протекторат, Франция могла лишиться части побережья Ла–Манша, железорудного бассейна Бриэ, западных Вогезов, крепостей Бельфор и Верден. С России причитались Польша, прибалтийские губернии и «территории, расположенные к югу от них», Финляндия и даже Кавказ. Некоторые из этих земель следовало, по мнению немецких стратегов, включить в состав Великой Германии, а другие — сделать «буферными» государствами, находящимися в полной зависимости от Берлина. Само собой, все страны — противники рейха — были бы обязаны выплатить огромные репарации и контрибуцию, а Россия помимо всего прочего заключить с Германией торговый договор и стать фактически ее аграрным придатком.
Более «скромными» были планы Австро–Венгрии. Они ограничивались установлением полного господства империи Габсбургов на
