обстояли дела с вовлечением в войну Турции. Борьба между Антантой и Центральными державами за влияние над этой страной не утихала ни на минуту. Собственно, Стамбулу не приходилось ожидать ничего хорошего ни от одной, ни от другой стороны. Если Россия, Англия и Франция страстно желали расчленить одряхлевшую Османскую империю и поделить между собой, то немцы стремились превратить ее в своего бесправного вассала. И все же в турецком правительстве преобладали германофилы, полагавшие, что Берлин поможет Турции решить ее территориальные проблемы за счет балканских соседей. Таким образом, 2 августа 1914 г. между Германией и Турцией был подписан секретный договор, по которому Турция обязалась вступить в войну на стороне Берлина. В распоряжение германского Генерального штаба по сути была передана турецкая армия, а в день подписания секретного договора в Османской империи была объявлена всеобщая мобилизация. Правда, публично турки поспешили заявить о нейтралитете, объяснив его полной неготовностью своей армии к ведению боевых действий.
Больше всех из стран Антанты на данном этапе не была заинтересована во вступлении в войну Турции Россия, которой тогда пришлось бы открывать новый фронт на Кавказе. Именно поэтому она предложила своим союзникам удовлетворить ряд требований султанского правительства: гарантировать Турции в случае сохранения ею нейтралитета и демобилизации армии территориальную неприкосновенность, возвратить о. Лемнос и отменить так называемый режим капитуляций. Характерно, что на это предложение российского министра иностранных дел Сазонова английская дипломатия в лице Грея ответила лишь согласием гарантировать территориальную неприкосновенность Турции только на период войны и отвергла все другие предложения.
Но пока на берегах Босфора шло активное тайное дипломатическое зондирование, на фронтах в Европе потерпел крах немецкий план блицкрига. В новой стратегической ситуации как никогда возросла заинтересованность Германии во вступлении Турции в войну на своей стороне.
В Берлине было принято решение действовать молниеносно и форсировать развитие событий. Сумевшие прорваться к Стамбулу два немецких крейсера «Гебен» и «Бреслау» были формально переданы военно–морскому флоту Османской империи. При этом экипажи на них остались прежние. Германский контр–адмирал В. Сушон, под сильнейшим давлением немцев, был назначен командующим турецкими военно–морскими силами. Именно он 29 октября 1914 г. отдал приказ офицерам и матросам сменить фуражки и бескозырки на фески и под турецким флагом атаковать города на Черноморском побережье России — Севастополь, Одессу, Феодосию и Новороссийск. Это была чистейшая провокация, которая достигла своей цели. В тот же день российский посол в Константинополе М. Н. Гирс затребовал свои паспорта, а 2 ноября Россия объявила войну Турции. 5 и 6 ноября ее примеру последовали Англия и Франция. Так Османская империя оказалась втянута в гибельную для себя войну.
Кампания 1915 года
Безусловный крах стратегии блицкрига имел куда более важные последствия для Германии и ее союзников, чем для стран Антанты. В те годы над Британской империей по–прежнему не заходило солнце, ее колонии были богаты и многолюдны, а флот Его Величества, как и раньше, господствовал на бескрайних просторах мирового океана. Великой колониальной державой продолжала оставаться и Франция. Казалось, неисчерпаемые людские, сырьевые и продовольственные ресурсы имела и бескрайняя Россия. Находящиеся в блокаде Центральные державы, напротив, были практически лишены возможности вести внешнюю торговлю, продовольственные запасы Германии были ограничены и не рассчитаны на продолжительную и упорную войну на два фронта, не хватало Берлину и важнейших стратегических материалов. Поэтому, осознав, что победы на два фронта в войне на истощение им никогда не одержать, немцы решили разбить противника по частям.
К началу 1915 г. в столицах европейских держав стали подводить итоги военной кампании 1914 г. Великобритания и Франция, логично полагая, что победа над Германской империей и ее сателлитами возможна лишь при условии достижения абсолютного превосходства над ней, все внимание в наступающем году решили обратить на наращивание собственного военноэкономического потенциала. Именно поэтому в Лондоне и Париже решили перейти к стратегической обороне, предполагая активно действовать только в Восточном Средиземноморье.
Что же касается России, то Ставка Верховного главнокомандующего запланировала на 1915 г. ведение широких наступательных операций. Первоначальный план, разработанный генерал–квартирмейстером Ставки генералом Ю. Н. Даниловым, предусматривал ведение наступления на северо–западном направлении в сторону Восточной Пруссии с последующим перенесением удара на Берлин, а на юго–западном направлении планировалась оборона.
Такой план кампании 1915 г. вызвал серьезные разногласия в высшем командовании российской действующей армии. Данилова поддержал главнокомандующий Северо–Западным фронтом генерал Н. В. Рузский, который опасался восточнопрусской группировки германских войск, нависавшей над дислоцированными в Польше российскими армиями. Но с резкими возражениями против предложенного плана выступили главнокомандующий Юго–Западным фронтом генерал Н. И. Иванов и начальник штаба генерал М. В. Алексеев. Они полагали, что в интересах России следует прежде всего разгромить куда более слабую и раздираемую внутренними противоречиями Австро–Венгрию. По их мнению, путь на Берлин лежал не через Восточную Пруссию и Кёнигсберг, а через венгерскую равнину и Вену.
К сожалению, Ставка Верховного главнокомандующего не проявила твердости в своем решении. Был найден компромиссный и, как часто бывает, самый худший вариант: решено было готовить одновременный удар и по Восточной Пруссии, и против Австро–Венгрии. Между тем такое одновременное наступление по двум расходящимся направлениям ни в коей мере не соответствовало реальным возможностям российской армии. На такое наступление у России не было ни сил, ни средств.
Что же касается Центральных держав, то, в отличие от Антанты, перспектива затягивания войны не сулила им никаких выгод. Однако в отношении направления главного удара и способа скорейшего окончания войны в Берлине единогласия не было. По мнению Э. фон Фалькенгайна, окончательную победу следовало искать не на Востоке, а на Западе Европы. Условия для этого к 1915 г. сложились самые благоприятные: Великобритания еще не развернула полностью свои силы, а Франция сильно ослабла в первый год войны. Однако командование группы немецких армий на Востоке в лице генералов П. фон Гинденбурга и Э. Людендорфа и австро–венгерское командование в лице К. фон Гётцендорфа настойчиво требовали первоочередного разгрома России. Скорейшая ликвидация Восточного фронта должна была, по их прогнозам, заставить Париж и Лондон пойти на подписание мира, выгодного для Берлина и Вены.
Надо отметить, что веские основания для первоочередного удара по Российской империи у германского высшего военного командования имелись. На Восточном фронте еще были возможности для ведения маневренной войны, а потому не требовалось прорывать хорошо подготовленную в инженерном отношении позиционную оборону противника. К тому же сильный удар по России предотвращал вторжение русских армий в Восточную Пруссию и Австро–Венгрию. Россия для главного удара была выбрана немцами не случайно: ее армии находились в 1,5 раза ближе к Берлину, чем французские войска, и создавали реальную угрозу выхода на венгерскую равнину и разгрома Австро–Венгрии.
В окончательной форме германо–австрийский план
