Господин Хемпель предложил через меня современную технологию регенерации твелов атомных реакторов и гарантированные государственные субсидии для строительства в СССР соответствующих предприятий, если в течение оговоренных сроков мы согласимся также принимать на хранение и переработку исчерпавшее ресурс ядерное горючее из ФРГ. На первую телеграмму ответа не получил. На следующую пришло стилизованное под ответ «не заинтересованы». На третью поступило сообщение: вопрос рассматривался, предложение натолкнулось на возражения компетентных организаций, находивших, что в Советском Союзе собственной «ядерной грязи» навалом.
Что верно, то верно – меньше всего мы думали о регенерации. Куда бы выбросить – в море утопить, на отгороженной («запретной») территории «складировать», под землю спрятать или в редко встречающиеся мощные глиняные линзы закачать? Франция наладила переработку и делает это с большей, в частности, экономической отдачей. Но нам чужой пример не указ. Мы по старинке, как попроще.
Из-за верхоглядства, тупости, нерадивости упускались великолепные возможности. Еще несколько иллюстраций, чтобы вы лучше меня поняли.
Сначала со статс-секретарем Моммзеном и позже при участии заинтересованных фирм я прорабатывал вопрос о том, как погасить газовые факелы на сибирских нефтепромыслах. Ежегодно там сгорали миллиарды кубометров попутного природного газа. Готовность к сотрудничеству на стороне ФРГ имелась. Конечный утилизированный продукт должен был, однако, делиться примерно в пропорции 50:50. Про добытчиков не знаю, но наши экспортеры и слышать об этом не захотели – «не выгодно». Конечно, выгоднее сжигать, что и делалось до последнего времени. Во вред природе, человеку, своему же карману.
С помощью фирмы «Бизон» и ее владельцев Гретена-старшего и сыновей я попытался покончить с вопиющей бесхозяйственностью – уничтожением отходов лесопереработки, в частности в Архангельском крае. Ежегодно по весне до 1 миллиона тонн коры хвойных деревьев, а также опилок сбрасывалось в Северную Двину, отравляя реку и Белое море. Фирма владеет технологией превращения коры в качественный стройматериал. Проект послан Б. В. Попову. Он был первым секретарем обкома и на словах мое начинание поддержал. Итог нулевой. 17 миллионов марок – дорого. Дешевле – в Двину.
Со статс-секретарем Моммзеном мы пытались пробить совсем необычные идеи, которые давали бы приток в нашу кассу дополнительной валюты, а Федеративную Республику обеспечивали бы надежными ресурсами, подводили более стабильный фундамент под отношения между нашими странами в целом. Речь шла среди прочего о продаже руд в земле или леса на корню с правом ФРГ забрать приобретенную собственность в любой момент по ее усмотрению и обязательством СССР предоставить за дополнительное вознаграждение труд, энергию и транспортные средства.
Вариант был торпедирован главным идеологом партии М. А. Сусловым. Он пуганул Брежнева: «Концессиями попахивает. Западные немцы с помощью посольства тянут назад».
По «идейным», надо полагать, мотивам завели в тупик еще одно мое предложение, которое я оттачивал вместе с Б. Байтцем и М. Грюндигом. Обжегшись на обращениях к руководству по официальным каналам, подключаю Н. А. Тихонова, тогда первого заместителя предсовмина, чуть позже возглавившего правительство, и деятельного Л. А. Костандова. Он, будучи вице у Косыгина, вел химическую и смежные отрасли. Суть моей задумки состояла в следующем: современная технология без современного менеджмента – половина или четверть дела, а сам менеджмент не должен приниматься за родовой признак той или иной социальной системы. Он есть неотъемлемый элемент производственной (экономической) культуры.
Б. Байтц, М. Грюндиг, К. Кёрбер, Г. Золь и другие готовы оказать посильное содействие в подготовке и переподготовке советских управляющих сообразно требованиям научно-технической революции и углубления международного разделения труда. Ничего не выйдет, господа, с вашими попытками контрабандой протащить к нам капитализм. Тихонов, пекшийся о своем идейном реноме больше, чем об объективных показателях функционирования экономики, уловил – ветер встречный. По-видимому, считал, что перспективной идее, как доброму вину, выдержка лишь на пользу.
Не нашла заинтересованного отклика в Москве мысль об объединении сил обеих сторон в доводке технологии скоростной дороги на магнитной подушке. Где-то в бюрократических закоулках застревали или пропадали без вести предложения «Даймлер-Бенц», позволявшие модернизировать наше сельскохозяйственное машиностроение, кооперационные проекты в станкостроении, химии, электронике. Дефицит средств и мощностей у нас – это только видимая часть айсберга.
Несправедливо все вины приписывать косности и неповоротливости тогдашнего советского аппарата. До сталинского социализма самым догматичным был капитализм. Также его зауженные подходы обрекали на увядание немало прописных моделей сотрудничества. Западногерманская сторона замотала, в частности, весьма много обещавший проект продажи Федеративной Республике не природного газа, а метанола. Компенсационные договоры выродились на практике в бартерные сделки, разделение труда – в примитивный товарообмен. Долговременность принималась за риск, а не шанс, и от нее немцы открещивались.
Не спешите заключать, что удача в экономических делах всегда держала себя мачехой по отношению ко мне. Что-то удавалось. Просто коэффициент полезного действия не соответствовал затраченной энергии. Благодаря не в последнюю очередь наработанному мною доверию и упорству, выводившему из себя не одного Громыко, зажегся зеленый свет для ряда крупных контрактов. Некоторые давали нашей стране миллионную и даже миллиардную чистую прибыль. В других случаях решались важные проблемы для самих немцев. Чтобы не возвращаться к данной теме, скажу несколько слов о последних.
Почти забылось, в какое плачевное состояние пришел к середине 70-х гг. автобан Берлин – Хельмштедт. Для ограничения скорости 100 км в час не требовалось дорожных знаков. Разбитое полотно не позволяло при всем желании двигаться на многих участках быстрее. Медленнее – пожалуйста.
После вступления в силу четырехстороннего соглашения и межгерманских урегулирований к нему правительство ФРГ неоднократно обращалось к властям ГДР – разрешите западным фирмам отремонтировать автобан. Или сделайте это сами, а Бонн компенсирует расходы. Восточный Берлин не обнадеживал. Возможно, представители ГДР даже давали понять, что за этой дорогой сохраняется особый правовой статус и без СССР решение не может быть принято, а в Советском Союзе привыкли ездить даже с меньшей скоростью и большей тряской.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
