Но сиду, кажется, даже не приходило в голову оскорблять свою невесту.
Что, впрочем, не мешало ему пользоваться её беззащитностью. Бран отказывался вернуть Гнеде одежду, заявляя, что, пока она валяется в постели, та ей без надобности. Это был ещё один способ держать пленницу на привязи, бесправную и беспомощную. Поэтому, почувствовав себя достаточно окрепшей, чтобы подняться, Гнеда вышла к столу, где сид сидел в окружении своих людей. Она ликовала в душе, увидев, как сползает ухмылка Брана. Оживлённая дотоле беседа разом стихла, и Гнеда делала над собой усилие, чтобы не сбежать обратно в свой угол, когда дюжина очей устремилась на неё, стоящую босиком, в одной рубахе.
Первым опомнился сам Бран, резко поднявшийся из-за стола. Он подошёл к Гнеде, заслоняя её собой, и злобно прошипел, оттесняя обратно:
— Ты бы ещё нагишом заявилась!
— Верни моё платье, — невозмутимо прошептала в ответ Гнеда. — А то тебя твои гридни засмеют, что не умеешь невесту одеть, — добавила она с издёвкой.
Кажется, Гнеда даже слышала, как клацнули зубы Брана, когда он впихнул её за занавеску. И пусть в тот день девушка осталась без ужина, на следующее утро она нашла на лавке свою порванную, но выстиранную рубаху, верхницу и, к её изумлению и неожиданной радости, плащ Бьярки. Но, сколько она не обнимала его и не пыталась принюхаться, заветный запах исчез.
За этим занятием Гнеду и застал Бран, как обычно без предупреждения ворвавшийся в её закуток. Он покосился на серую груду ткани в руках девушки, но ничего не сказал.
— Смотрю, тебе лучше, — сухо заметил он. — Идём.
Они завтракали вдвоём в полной тишине. Закончив, Бран встал, вытерев рот. Он уже не усмехался и был сумрачен.
— Не вздумай больше играть со мной, — сказал сид негромко, но что-то в его голосе заставило ладони девушки вспотеть, — и не надейся меня обхитрить. — Гнеда опустила глаза, пытаясь незаметно проглотить ком, застрявший в горле. — Я вижу тебя насквозь.
***
В дружине Брана было около десяти человек. Они редко собирались все вместе и явно имели приказ своего господина не общаться с пленницей кроме крайней необходимости, но Гнеда потихоньку пыталась их пересчитать и запомнить. Среди них девушка заметила одно лицо, показавшееся знакомым. Впрочем, она могла ошибаться.
Со временем Бран позволил Гнеде выходить на улицу, но она знала, что находится под неустанным надзором, даже если казалось, будто никого поблизости не было. Гнеда не сомневалась, что люди сида были хорошими воинами. Хотя бы потому, что им удалось выкрасть её из самого княжеского детинца и уже некоторое время успешно скрываться. Да и Фиргалл когда-то отзывался о Бране и его окружении как о суровых и отчаянных бойцах, так что Гнеда не обманывалась на их счёт.
Бран, сильно тяготившийся затянувшимся бездействием, почти каждый день отъезжал на охоту. Оказалось, у него жил ловчий ястреб, которым он очень дорожил. Гнеда пробовала пошутить, что скорей ожидала увидеть его ручной птицей ворона, но сид болезненно воспринял её безобидные речи, решив, что она потешается над ним.
— Ваши соколы годятся только для пускания пыли в глаза, а когда дело доходит до настоящей охоты, они ни на что не способны. К чему эти пляски в воздухе? Там, где ястреб схватит в угон, любая другая птица отступит. Лучшего ловца не сыскать. — Бран с гордостью посмотрел на крупного ольшаного ястреба, сидящего у него на руке. Его наигранные, ярко-рыжие глаза светились умом и настороженностью. Пожалуй, было что-то неуловимо схожее между птицей и его человеком. — А на что кречеты упрямы да неуживчивы, одна морока с ними! Много я птиц повидал на своём веку, но добычливей и вернее ястреба не сыскать.
Как бы то ни было, но не переводившиеся зайцы и рябчики на их столе красноречиво говорили в пользу птицы, к которой Гнеда испытывала невольное уважение. Однако дружба Брана и его ястреба напомнили девушке о Злом, оставшемся где-то на опушке Стародуба, а следом — о Пламени, ныне стоявшем в Судимировой конюшне.
Бьярки любит лошадей. Он позаботится о нём.
Эти мысли были невыносимы. Гнеда начинала рассуждать о себе так, будто она умерла. Будто навечно исчезла и больше никогда не вернётся в Залесье. Словно смирилась с тем выбором, что сделал за неё чужой человек. Нужно было действовать.
Задумывая побег, девушка плохо представляла, куда отправится. Гнеда ещё раньше намеревалась уехать в Переброды. Стало быть, её путь лежал туда.
Но Бьярки! Почему всякий раз её мысли возвращались к нему?
Многое из того, что произошло с Гнедой в последнее время было окутано туманом, дымкой, которая мешала отделить явь ото сна, но то, что касалось Бьярки, она помнила с отчётливой ясностью. Объятия, прикосновения, слова. Та их короткая встреча оголила часть её души, откидывая всё ненужное и наносное, заставляя признать, что…
Всякий раз, доходя до этого в своих мыслях, Гнеда принуждала себя остановиться. Это было опасно, это было её слабостью. Той самой, что непременно воспользуется Бран. Нельзя признаваться, даже самой себе.
***
Снег был таким глубоким и рыхлым. Зима пришла раньше обычного. Неужели не могла немного подождать?
Она заблудилась. Воодушевлённая первым успехом, сумев каким-то чудом отойти от дома и вскоре упустив его из виду, Гнеда потерялась. Это было так глупо и так… ожидаемо? На что можно было надеяться, если она понятия не имела, где находится избушка?
Гнеда хотела сбежать. Что ж, она своего добилась.
Темнота. Снег. И снова холод.
Мысли путались.
Может, так даже лучше. И уж наверняка лучше, чем покорно ждать, пока ею распорядится кто-то другой. Пусть она замёрзнет в сугробе. По крайней мере, это случится быстро и безболезненно.
Спать. Единственное, чего ей по-настоящему хотелось. И сон пришёл, принося с собой тёплые, долгожданные объятия. Желанные. Единственные.
— Просыпайся! — раздалось где-то над ухом, громко и резко. Чужой, свирепый голос, вырывающий её из сладкой неги.
Гнеда попыталась отмахнуться от него, но вместо освобождения почувствовала железную хватку на плечах и грубую встряску.
— Вставай же! — сквозь зубы прорычал Бран, и следом на её лицо обрушилась пощёчина и поток слов, которым никогда не учил Фиргалл.
Гнеда ошарашенно открыла глаза, делая вдох полной грудью, выныривая на поверхность из тёмного омута.
Бран ещё несколько раз встряхнул девушку, а затем, убедившись, что она пришла в себя, рывком забросил её на плечо так немилосердно, словно Гнеда была мешком муки. Когда сид добрался до дома
