— Ты имеешь в виду службу Темуджину? — с горечью спросил его Джамуха.
Старик вздохнул.
— Это Божья воля. Мы должны платить дань нашему батыру не только зерном, конями и стадами, но и воинами. Но мир — бесценен, за него нужно платить высокой ценой!
Старик уговорил Джамуху хотя бы взглянуть на Еси. Девушка была опытной хозяйкой и христианкой. Она знала свое место и не дерзила старшим.
Сначала Джамуха продолжал отказываться, вспоминал Борте и считал всех женщин наглыми и болтливыми, но потом передумал. Возможно, старые люди правы — стоит завести жену. Ему предстоит видеть ее только ночью. Она станет рожать ему детей, заниматься домашним хозяйством и содержать в порядке юрту. Неожиданно Джамуха почувствовал, как он одинок, и жена станет для него теплым огоньком среди незнакомцев. Он действительно жаждал, чтобы эти люди считали его своим, поэтому должен был жениться на одной из их женщин.
Он послал за Еси и ее дедом. Старик явился сразу, ведя девушку за руку. Джамуха увидел, что девушка была высокой и скромно опустила голову, прикрытую полосатой шалью. Девушка дрожа стояла перед ним, не поднимая головы.
Джамуха ощутил к ней нежность, протянул руку и снял с головы шаль. Он долго всматривался в покрасневшее личико, и тут понял, что никогда больше не будет себя чувствовать одиноким и бездомным. У него будет жена и друг.
Джамуха и девушка долго молча смотрели друг на друга. У Еси было милое личико, честное и невинное. Она его не боялась. У нее были розовые губки, небольшой прямой нос и синие-синие глаза. В ее взгляде он прочитал смелость, нежность, скромность и, конечно, ум. Волосы у Еси были гладкие, прямые и мягкие, как шелк. Она заплетала их в косы, и они достигали колен. Ее стройную фигуру не скрывал хат из грубой белой шерсти.
Вокруг тонкой талии она повязала разноцветный полосатый шелковый шарф, а на шее у нее висел серебряный крест.
У Джамухи сердце сжалось от нежности и боли.
Какое-то мгновение ему казалось, что Еси напоминает Азару, которая заколдовала Темуджина.
Он протянул руку к девушке и сказал:
— Подойди ко мне.
Мгновение девушка колебалась, и лицо ее залил румянец, а на глазах выступили слезы. Потом Еси улыбнулась и протянула руку, наклонив голову, чтобы спрятать разгоревшееся лицо. Джамуха чувствовал, как дрожала ее рука, а потом успокоилась в его руке.
Свадебный пир был пышным, и на нем присутствовали уйгуры, хрипло и громко распевая песни и в яростном танце грузно притоптывая сапогами из выделанных шкур. Племя найменов радовалось, костры пылали до самого восхода, и было столько вина, что казалось, ему не будет конца. Старики пели песни не о героях войны, а о солнечных лучах и земле, колосьях и дожде, мире и любви.
Еси сидела рядом с мужем, и им все желали счастья. Джамуха всех слушал, улыбался, не выпуская руки Еси из своей руки. Он думал о том, что наконец обрел свой дом и больше никогда не будет испытывать страдания, волнения, грусть и беспомощность.
Ночью, когда он спал рядом с Еси, ему приснился странный сон. Когда он проснулся, то решил, что это было знамение не только настоящего, но и будущего для всего мира.
Ему снилось, что он стоит на белом кристаллическом берегу Озера Проклятых и ощущает прежнюю боль и грусть. Он думает о скорой смерти и испытывает беспомощность и приближение несчастья. Небо над головой красное, как кровь, и по нему мечутся всполохи желтого цвета, а Озеро лежит в тени мистицизма, тишины и все покрыто пурпурными тенями. И вдруг он слышит отдаленный крик и видит, как пешим ходом к Озеру приближается войско.
В руках людей нет копий, а их кони двигаются перед ними, таща за собой плуги. Люди погоняют коней, направляя их через страшное Озеро. Они кричат, поют и радостно окликают друг друга. Зловещая тишина красного воздуха нарушена, и эхо летает повсюду, как белые птицы. Сразу после прохождения плугов встают ряды пшеницы и переливаются золотистыми волнами, а их шепот растет в неподвижном воздухе. Красное небо побледнело, и небо постепенно становится синим-синим и обещает покой и мир. Люди продолжают пахать до тех пор, пока вся земля не заполнилась колосящейся пшеницей. И страшное Озеро пропало. Пахари стали отдыхать и смотрели, сколько же земли им удалось возделать. Лица у них были светлые и радостные…
Джамуха радостно вздыхал во сне, ему казалось, что в его сердце утихает боль, ему становится легко и радостно. Кто-то с ним заговорил, но он не видел его лица.
— Земля принадлежит Богу, — говорил некто невидимый. — И так будет вечно. Земля принадлежит Богу!
Глава 9
Лицо Темуджина оставалось непроницаемым, когда ему читали письмо от его анды. Письмо читал Кюрелен, и в словах Джамухи Темуджин различал покой и удовлетворение.
«В этом году я смогу прислать тебе только сорок воинов, потому что зима была суровой, а урожай — невысок. Весной мы распашем еще больше земли, а до этого был сильный разлив реки, и она удобрила наши поля, и теперь мы думаем, что сможем получить больше зерна. Прости, но из-за плохого урожая я не смогу прислать тебе обычное количество зерна. Я посылаю столько, сколько я могу для тебя выделить. Нашему народу дорога каждая пара рук, чтобы и дальше распахивать новые земли».
Темуджин взглянул на прибывших сорок молодых найменов. Это были сильные и красивые люди. Руки у них были в мозолях, а солнце вычернило их приятные лица. Надо отметить, что их боевое снаряжение было весьма бедным. Темуджин нахмурился. Джамуха писал, что у этих молодых мужчин еще не было жен, поэтому они не привезли с собой жен, детей или юрт. Но с ними были боевые кони и кобылы. Животные были достаточно крупные и хорошо кормлены.
— Это не солдаты, — презрительно заметил Темуджин. — Они — землепашцы. — А потом насмешливо добавил: — Как могут пахари научиться военному мастерству?
Кюрелен ему возразил:
— Нам нужны пахари так же, как и разрушители.
Кюрелен продолжал читать письмо, и было видно, как он доволен.
«Я прошу тебя, мой анда, порадоваться вместе со мной рождению моих первенцев-близнецов. У нас родились сын и дочь — Южани и Хати. Старики говорят, что они как солнце и луна… Конечно, они преувеличивают. Ты не должен осуждать гордого отца, когда я говорю, что мальчик — сильный малыш, а девочка — красавица, и я не могу сказать, кто из них мне более дорог. Девочке досталась красота ее матери, моей любимой Еси, и она уже сейчас владеет разными уловками, присущими женщинам. Она вертит мною, как ей хочется. Мальчик станет исповедовать буддизм, как дед Еси, а девочка будет христианкой. Так приятно видеть, как буддисты и христиане провели религиозные службы в честь моих детей. Моя жена и я считаем, что Бог был к нам милосерден, благословил нас, и у нас нет иных желаний, чтобы только наши дети оставались живы и здоровью».
Кюрелен взглянул на задумчивое лицо Темуджина и увидел на нем презрение, зависть и какое-то беспокойство.
— Джамухе никогда не хотелось владеть миром, — заметил старик своему племяннику.
Темуджин презрительно фыркнул.
— Тот, кто стремится к малому, ничего вообще не получает, — резко сказал он. — Женщины, дети, стада и зерно! У него мелкая и жалкая душа!
Кюрелен пожал плечами, но ничего не сказал. Его охватил страх. Он видел, как бушевал огонь в сердце Темуджина, и стал беспокоиться за Джамуху. Тот посмел продемонстрировать свое счастье перед ненасытной душой человека, который никогда не был счастлив.
Наконец старик промолвил:
— Ты прав, Темуджин. Тебе не может нравиться та жизнь, которую ведет Джамуха. Тебе сама судьба предрекла покорение мира и земли, а не ремесло пахаря!
Кюрелен скривил губы при этих словах и внимательно взглянул на Темуджина.
Но отчего-то Темуджин никак не мог успокоиться. Он ушел от Кюрелена, сыпля проклятья направо и налево, и его воины спешили спрятаться при его приближении. Он приказал, чтобы ему привели любимого белого жеребца, и как бешеный помчался в степи.
Он въехал на низкий серый холм, где под ногами хрустели сухие колючие ветки, и спустился с другой стороны холма. Здесь он оказался совсем один среди замерзшего моря одинаковых серых холмов. Они спокойно мерцали под тусклым серебром неба. Ветер хлестал в лицо Темуджина порывами сухой пыли и острых песчинок. Казалось, тут застыли века. Вокруг стояла тишина, прерываемая порывами ветра и перестуком копыт его коня. Темуджин сгорбился в седле и мрачно уставился вдаль, напоминая статую в накинутом на плечи плаще. Он долго не двигался, и его думы были темными и безжизненными, как окружавшие его степи и мрачное небо.
Темуджин приехал сюда, чтобы разобраться со своими мрачными думами и эмоциями. Но пока он сидел на коне, его мысли приобрели оттенок окружавшего его мертвого мира, пустоты и серой пыли. Вокруг него продолжал выть порывами ветер, и ему показалось, что вокруг звучат разные далекие голоса. Они говорили ему, что мы живем в мире однажды, а потом отойдем в вечность.
