думал, что это он к тебе относится так. Настолько это было искренне и глубоко. Замечательный партнер, выдающийся артист и очень достойный человек».
…Всё у Борисова — говорили — «чересчур». Чересчур требовательный. Чересчур честный. Чересчур прямой. Ему было трудно, потому что это «чересчур» было для окружающих, а для него — совершенно естественным отношением к жизни и работе.
Глава девятнадцатая
«Толпа несыгранных ролей…»
В разговоре с сыном Юрием — они выступали в Московском доме ученых 15 декабря 1986 года — Олег Иванович сказал: «Мне 57 лет. Я впервые в жизни сыграл Чехова (Астров в мхатовском спектакле „Дядя Ваня“. — А. Г.). Я играл в двух пьесах Шекспира — слугу Грегорио в „Ромео и Джульетте“ и двух Дромио в „Комедии ошибок“. И еще — принца в шекспировских хрониках. Я не сыграл Островского, я не сыграл Пушкина, я не сыграл Тургенева, я не сыграл Толстого, я не сыграл Гоголя… Я ничего этого не сыграл! Задается вопрос: а что же я играл?..»
В его творческой жизни осталось больше несыгранного, чем сыгранного. Юрий, к слову, считал, что Олег Иванович «…все сыграл. Все, что мог. Большие артисты много и не играют…».
Анатолий Эфрос, занявшийся восстановлением в Театре на Таганке своего «Вишневого сада», пригласил Борисова на роль Лопахина. Репетиции начались 3 декабря 1985 года. Олег Иванович отказался. «Они забыли, — записал Борисов в дневнике, — что мне 55 и впору уже готовиться к Фирсу (пророческое замечание. — А. Г.). К тому же играть после Высоцкого!..» Сначала на Таганке Лопахина начал репетировать Николай Губенко, но тут же отказался («Думаю, — пишет Алла Демидова, — что понял — несовместимость»). Стали пробовать других артистов, Ивана Бортника в их числе. Сыграл же Лопахина Борис Дьяченко.
Об Эфросе Борисов отзывался очень хорошо: «Он чистый профессионал, именно чистый. Без примесей гражданственности, за которую обычно прячутся. Если предположить, что я оказался в когорте его актеров (это могло бы случиться, живи я в Москве), то ходил бы за ним, как все, из театра в театр. И был бы этому счастлив. Сейчас бы оказался на Таганке… Всю жизнь гонимый, Эфрос принял этот театр в надежде, что теперь-то все мучения кончатся — ведь он наделен властью! Его отговаривали все, а он не верил… Мне бы впору согласиться на Лопахина — наплевать на возраст! — никогда еще не было такого соблазна приблизиться к горе, на которой он стоит. И закрыть глаза на то, что роль Высоцкого, что опять ввод… Но отчего-то есть предчувствие, что так и останусь среди зрителей».
Не составит труда набросать несколько списков, будто бы подтверждающих невостребованность Борисова. Кинорежиссеров, например, не работавших с этим артистом, набралось под две дюжины. Авторов пьес и прозаических произведений, поставленных в различных театрах, но роль в которых Борисову не предлагалась, — чуть поменьше, и все равно числом солидным.
Но о чем свидетельствуют эти списки, в которых, безусловно, представлены достойные мастера кино, великие драматурги и писатели и весьма значимые для мирового искусства произведения? Только, полагаю, о том, что невозможно объять необъятное. Это — во-первых. Во-вторых, далеко не с каждым кинорежиссером из списка, составленного Андреем Карауловым (кого в нем только нет — от Пырьева до Говорухина с Абуладзе и Муратовой посередине), мог бы найти понятийный язык Борисов. Такой, какой он нашел с Вадимом Абдрашитовым (с Львом Додиным в театре) и не нашел с Александром Зархи. И, наконец, нет никаких оснований полагать, что все эти уважаемые люди могли (да и хотели ли?) предложить Борисову нечто такое, что могло бы заставить его погрузиться в работу над ролью так, как он, скажем, с головой — и надолго! — уходил под воду в «Кроткой» или «Слуге». Не стоит к тому же забывать о болезни Олега Ивановича, забиравшей много сил.
Не сыграл Борисов — это в дополнение к им перечисленному — и Михаила Булгакова. Спектакль «Дни Турбиных», стоит напомнить, в Театре им. Леси Украинки был готов, Олег в середине 1950-х годов репетировал роль Лариосика, но в последний момент последовал запрет от партийных цензоров: они посчитали, что спектакль, поставленный Леонидом Викторовичем Варпаховским, облагораживает белогвардейцев.
Булгакова Олег Иванович, впрочем, сыграл — в телевизионной постановке «Мастер» по сценарию Владимира Лакшина. Сыграл Мастера, Берлиоза, Буфетчика и Максудова.
Когда-то для Олега Ивановича радостью неимоверной была покупка синего томика Булгакова. Издание 1966 года со вступительной статьей Владимира Яковлевича Лакшина. Позже в «Новом мире» Борисов прочитал его исследование «Роман М. Булгакова „Мастер и Маргарита“». Прежде исследование, после уже сам роман. Самые яркие публикации этого журнала Олег Иванович тщательно собирал и переплетал. Тогда, в 1960-х, у него в «собрании» и появился и томик Лакшина — его критические работы, изданные в «Новом мире». Проштудировал их досконально. Поэтому, когда от Владимира Яковлевича поступило предложение сняться в двухчасовой передаче о Булгакове, Борисов согласился с благодарностью.
«Первая сцена из „Мастера“, которую мы сыграли с Юрием Яковлевым, — встреча на Патриарших Воланда с Михаилом Александровичем Берлиозом, — вспоминал Борисов. — Я тут же ему позавидовал, что он такую роль… Он и в следующей нашей сцене — Воланд, а я — всего лишь буфетчик. Яковлев воздействовал своей полуглумливой, полусочувственной горловой интонацией мастерски. И удивление в его глазах прочиталось несказанное, когда, услышав от меня слово „атеист“, перевел взгляд наверх, на стоящие напротив дома, „опасаясь в каждом окне увидеть по атеисту“. Высшим достижением Юрия Васильевича стала знаменитая фраза: „Ну, уж это положительно интересно — что же это у вас, чего ни хватишься, ничего нет!“ Перл и писательский, и актерский. Фраза в духе Гоголя, от которой и смешно, и в коленках леденеет. Яковлев, как кот, зажмурился, после чего расхохотался с такой сокрушительной силой, что из липы над головами сидящих мог выпорхнуть и не один воробей. Главное достоинство его Воланда — стремление к справедливости не на словах, а на деле. Ведь именно так Воланд и судит: Бездомного за бездарные стихи, Лиходеева за разврат, Босого за взяточничество. Моего буфетчика за жульничество… Кстати, в сцене с буфетчиком в голосе Яковлева появились демонические нотки, и Лакшин попросил это исправить».
«Где бы Борисов ни служил, — считает Анатолий Смелянский, — он страдал комплексом невоплощенности, недоигранности, неоцененности. Его роли играли другие». «Мне всегда был понятен масштаб личности этого человека и актера, но сколько же им не было сыграно! — сокрушался Михаил Козаков. — Он обязан был сыграть и Гамлета, и Хлестакова, и Ричарда…»
«Посмотрите, скажем, на целые периоды его работы, в том же БДТ, когда он ничего не делал, — говорил Олег Табаков. — Да и здесь в Москве к нему были не всегда, я бы так сказал, ласковы
