Я подумала, что еще как станет, но при этом я никогда не буду страдать так, как суждено страдать ей.
Я жестом показала Веронике, что мы уходим.
— Береги себя, — сказала я Кэрол, — и не делай глупостей. А если вдруг все-таки наделаешь, то мне больше не звони.
Мы спускались в лифте, и я чувствовала себя очень несчастной. Впрочем, мне не следовало жалеть Кэрол. Я должна была навсегда порвать с ней: она не заслуживала того, чтобы я с ней дружила.
Вероника не смотрела на меня и ничего не говорила — в общем, дала мне возможность побыть немного наедине с собой. Когда мы проходили мимо консьержа, он спросил, а как же насчет нашего сюрприза для Кэрол.
52
Вероника возвращается
Лаура была уже взрослой девушкой, и ее страдания были отнюдь не детскими. После общения с Кэрол я не стала донимать ее разговорами. Она пребывала в состоянии, похожем на транс. Кроме того, я не могла добавлять к ее страданиям свои, напоминая о том, что совсем недавно умерла мама, которая была и ее мамой. Я вообще-то собиралась надавить на актрису и заставить ее рассказать нам все, однако Лаура не дала мне возможности этого сделать, потому что была уже не в состоянии услышать что-то еще. Когда подтвердилось самое главное, а именно то, что она не является для своей матери родной дочерью, все остальные предположения наверняка показались ей вполне правдоподобными. Ее обманывали, с ней лицемерили… Все ее родственники знали о ней намного больше, чем знала о себе она сама. Трудно было даже предположить, какие мысли сейчас роились в ее голове.
Мне не хотелось приводить Лауру в наш дом такой грустной. Мне следовало попытаться отвлечь ее, помочь развеяться, и я, ничего не говоря, повела ее в клуб, где репетировал Матео. Лаура, погруженная в размышления, позволяла вести себя — чтобы не сказать тащить — по метрополитену и по улицам.
Я возвращалась к Матео, потеряв мать, но приобретя когда-то утраченную сестру. Мне подумалось, что круг замкнулся. Впрочем, это все глупости: круг никогда не замыкается.
Из помещения клуба доносилась музыка. Лаура, услышав ее, как бы очнулась и принялась оглядываться, пытаясь понять, где находится. Она таращилась на все, что нас окружало, с таким видом, как будто никогда раньше не видела ни фонарных столбов, ни домов, ни людей на улицах.
— Где мы?
Я не ответила. Среди стоящих неподалеку мотоциклов я увидела мотоцикл Матео, а это означало, что он еще не начал жить новой жизнью в доме, расположенном в сельской местности. Лаура зашла в клуб вслед за мной. Я заказала две банки пива. Одну из них я дала Лауре, и она настороженно посмотрела на банку. Лаура не пила алкогольных напитков, не ела жирного и сладкого. Уже из-за одного только подобного самопожертвования она заслуживала того, чтобы добиться больших успехов в балете. Зазвучала песня, которую написал Матео и которая была мелодичной и немножко — всего лишь немножко! — грустной. Лаура, все еще не выйдя окончательно из глубокой задумчивости, начала слегка двигать головой в такт музыке. Свет в помещении клуба был более тусклым, чем обычно, — а может, мне это всего лишь казалось. Жердь подошел и дал мне джойнт, на кончике которого осталась его слюна. Я с отвращением сделала одну затяжку и передала джойнт Лауре.
— Давай, ты ведь ничем не хуже Греты, — сказала я.
Она осторожно сделала затяжку.
— Кто она? — поинтересовался Жердь.
— Моя подруга. Ее зовут Лаура.
— Ну что, нравится? — спросил Жердь у Лауры, кивая на группу музыкантов на сцене.
Я дала им возможность поговорить. Такой человек, как Жердь, прекрасно подходил для того, чтобы вывести Лауру из оцепенения. От стойки бара за мной наблюдала Принцесска. Я решила подойти к ней.
— Снова сюда пришла? — сказала она.
— Я пришла вас поздравить. Я не смогу прийти на свадьбу.
— А мы тебя приглашали?
— Я уже сказала, что не собираюсь приходить.
Ее кожа, глаза и волосы уже не казались мне такими блестящими, как раньше. В полумраке клуба они почти не блестели.
— А это кто в меховой шубе?
Я решила ответить вопросом на вопрос:
— Ну как там ваше ранчо? Вы уже готовы к удивительной совместной жизни?
Принцесска обиженно поджала губы, решив, что я над ней насмехаюсь. Мне подумалось, что она должна была бы относиться к этому равнодушно, потому что уже добилась того, чего хотела: получила Матео вместе с его настоящим и будущим.
Пару секунд поразмыслив, Принцесска выплеснула остававшуюся в стакане кока-колу прямо мне в лицо. К счастью, колы было немного, но она все же забрызгала мне куртку. Лаура, тут же подбежав, принялась подавать мне одну бумажную салфетку за другой, чтобы я могла вытереться.
Принцесска, стоя напротив, ожидала моей реакции, мне же не хотелось на нее даже смотреть. Жердь спросил ее, почему она это сделала. Музыка стихла, и к нам подошли Матео и все те, кто ожидал, что мы с Принцесской сейчас вцепимся друг другу в волосы.
Матео поздоровался со мной, но поцеловать не решился, да и вообще выражение глаз у него было каким-то испуганным. С тех пор как я с ним познакомилась, он все чаще и чаще смотрел таким взглядом, словно ему казалось, что кто-то вот-вот собирается его убить. Сейчас, возможно, Матео пугало то, что его невеста может узнать, что мы с ним пару раз встречались.
— Я просто пришла вас поздравить, — сказала я ему. — Я не смогу прийти на свадьбу. А теперь я ухожу.
Лаура заметила на пальце Матео перстень с изображением кобры и впилась в него взглядом.
Принцесска прильнула к Матео.
— Прости ее, — сказал он мне. — Она очень нервничает из-за напряженных приготовлений к свадьбе.
Освещение стало чуть-чуть ярче, и мне показалось, что кожа на лице и на веках у Принцесски ноздреватая.
Я пошла в туалет (который правильнее было бы назвать в данном случае сортиром), чтобы вымыть лицо под краном. Пятен от кока-колы, когда они высохнут, на куртке и так не будет видно. У входа меня ждали Лаура и Жердь, уже подготовивший еще один джойнт. Мы попросили дать нам сделать пару затяжек, а потом сказали, что нам пора идти. Он проводил нас до метро.
— Матео будет жалеть о том, что собирается сделать, всю оставшуюся жизнь, — сказал Жердь, чтобы снискать расположение Лауры.
За всю не очень-то короткую дорогу домой мы с Лаурой обменялись лишь парой реплик.
— У него такой же перстень, как у тебя, — сказала Лаура, указывая взглядом на мою руку. — Это он тебе его подарил?
— Да, но уже давно.
Принцесска не могла себе даже представить, насколько я была ей благодарна и какую огромную пользу она принесла нам в этот вечер. Она стала прямо-таки ангелом-спасителем, хотя сама этого и не знала.
Теперь у Лауры появилось много другой пищи для размышлений, и выражение ее лица уже не было горестным. На тыльной стороне ладони у нее виднелись какие-то написанные шариковой ручкой цифры — наверное, телефон Жерди.
Второй парой реплик мы обменялись, когда выходили из метро.
— Зря та девушка так с тобой поступила.
— Да нет, это даже хорошо, что она поступила именно так. Я срочно нуждалась в том, чтобы кто-то плеснул мне кока-колой в лицо.
Мы тихонько засмеялись, сдерживаемые воспоминаниями об общей для нас большой трагедии.
Выйдя из метро на улицу, Лаура запахнула норковую шубу: она чувствовала себя в ней хорошо. Я подумала, что мамину шубку следует отдать ей насовсем. Я же буду всегда помнить о своей маме и без этой шубы.
В окнах нашего дома горел свет: отец и Анхель спать еще не легли.
53
Лаура среди цветов
Когда мы пришли в «дом цветов» — как я мысленно называла для самой себя дом Вероники, — отец, дожидаясь нас, смотрел телевизор. Навстречу нам выбежал Дон: его, видимо, все-таки решили держать в гостиной. Я до этого момента старалась вообще никак не называть Даниэля, но теперь мне предстояло общаться с ним все ближе и ближе, а потому я, поразмыслив, решила, что, раз уж никуда не деться, буду звать его по имени — Даниэль. Вероника и Даниэль, здороваясь в моем присутствии, старались не целоваться, чтобы не ставить меня в неловкое положение.
Увидев нас с Вероникой, Даниэль поднялся и подошел к нам. От него пахло пивом.
Анхель уже сообщил ему о том, что приходил Петре. Вероника — за что я ей потом была благодарна — не стала рассказывать в моем присутствии о нашем разговоре с Кэрол, потому что, если меня удочерили, вполне могло оказаться, что Даниэль и в самом деле мой отец, а для меня вдруг оказаться лицом к лицу с отцом, который одновременно является и отцом Вероники, было примерно то же, что быстренько — в течение нескольких часов — слетать за чем-нибудь на Марс. Я сказала Веронике и Даниэлю, что, если они не возражают, я прямо сейчас пойду спать.
Я сняла норковую шубу, которую, наверное, много раз надевала Бетти, и тихонько попросила у Вероники дать мне что-нибудь такое, от чего я быстрее бы заснула. Мне нужно было отдохнуть, забыться, вернуться на землю и настроиться на то, что мне теперь предстоит самостоятельно решать свои жизненные проблемы, потому что после того, как я много-много лет полностью зависела от Лили и Греты и не делала даже шага без их одобрения, я вдруг оказалась совершенно свободной и предоставленной самой себе. С другой стороны, всё, что делали Вероника и ее ближайшие родственники, они делали не ради меня, а ради самих себя. Нам всем необходимо было успокоить свою совесть и свою душу. Мне подумалось, что, наверное, единственное, чего хотят сейчас Лили и Грета, — это быть уверенными в том, что им ничего не грозит. Я сомневалась, что Кэрол расскажет им, что раскрыла мне тайну удочерения. Что они станут делать дальше? Будут продолжать меня искать? Наверное, правильно будет увидеться с ними и попросить их оставить меня в покое. Я заберу у них свои вещи, и мы распрощаемся. Ну вот, теперь я, по крайней мере, знаю, чем заняться, когда проснусь завтра утром. Я потребую от Лили и Греты, чтобы они оставили эту семью в покое и чтобы даже не думали снова присылать какого-то боснийца, который запугивает юношу, не причинившего никому вреда. Я закрыла глаза и стала думать о том, что долговязый приятель Вероники — Валентин — пригласил меня на свадьбу Матео и девушки, плеснувшей в лицо Веронике кока-колой. Я сомневалась, не будет ли это предательством по отношению к Веронике, если я туда пойду.
