Черный Дед выдернул посох из глазницы Совы, обтер его о портьеру и наклонился к наставнику Хо.
– Улетай, – просипел монах. – Ты нужен Кузнецу…
Озерник расстегнул одежду китайца и мрачно по-цокал языком. Такие раны он не в состоянии был вылечить. Озерник выругался, напоследок пнул мертвого Сову в бок и вышел на переднюю площадку. Спустя пару секунд гигантский ядовитый летун взмыл в воздух и исчез в темноте.
В вагоне стало тихо. Слышался лишь грохот колес и свист пара с дрезины.
– Что… там, брат Цырен? – из последних сил приподнялся на локте наставник Хо. – Ты умеешь видеть… скрытое? Что видишь? Успели ли наши?..
Леопард попытался стать человеком, но не смог. Он знал, что это означает, если обратное превращение не удается. Об этом предупреждал почтенный бобо-лама в дацане. В случае смертельной раны умирать придется в облике красивого пятнистого хищника.
Леопард видел, как рассыпается черная стена, еще недавно поднимавшаяся до самого неба. Почти беззвучно оседали сотни тонн земной породы и воды, лес, разрушенные дома…
Звенящий узел сворачивался.
В разрывах угрюмых туч опять замелькали звезды, давление ветра перестало раскачивать вагон, угомонились звенящие рельсы, прекратилась бешеная шрапнель из щебня…
В излучине реки острый глаз леопарда различил блестящее пятнышко. Крохотное суденышко удирало от настигавшей его ватаги. С берега по лодке стреляли из арбалетов и ружей, в волнах мелькали черные точки. С большой скоростью лодочку догоняли две быстроходные посудины – буксир и плоская рыбачья моторка. Мужчины в лодке неистово гребли веслами, спасаясь от противника. На корме один из них двумя саблями отбивался от кружащих бесов. Каждый его удар был достоин кисти виртуоза, каждый взмах лезвия приносил смерть одной или нескольким мерзким тварям.
Другой мужчина в лодке был раза в два выше и в четыре раза шире первого. Он держал оборону сразу против дюжины врагов. Неприятель наседал на гиганта с сетями и баграми.
Леопард хрипло засмеялся и тут же закашлялся, сплевывая кровь. Он уложил внезапно отяжелевшую морду на лапы. Так ему удобнее было наблюдать за исходом боя.
– Они ранили Кузнеца…
– Так чего ты ржешь? – слабым голосом осведомился китаец.
– Он сидит и стонет. Его укрыли, я слышу его сердце… Но эти дураки пытаются живьем взять Какара-пуза…
– Вот уж точно дураки…
Китаец захрипел.
– Оставь тревоги, наставник. Спи спокойно. Кузнец уцелеет. На то он и Проснувшийся Демон. На то он и Белый царь…
Перед тем как тьма поглотила свет, леопард успел увидеть и улыбнулся. Мурманский летун снизился над мелководьем, спланировал на корму буксира, прямо в стан преследователей, обернулся высоким худым стариком. Длинным посохом прочертил дугу, обезглавил сразу четверых дикарей. Их трупы поплыли вниз по течению, застряли в камышах. Буксир потерял управление, его кабина загорелась. Лодка с членами Братства стремительными рывками уходила к противоположному берегу. Озерник ударил посохом, снова обернулся летуном. На рыбачьей моторке верховодил молодой Качалыцик. Напрягая связки, он орал на своих рабов, но те, страшась озерного колдуна, прыгали в воду. Грести стало некому…
– Мы успели… – прошептал Желтый леопард. – Россия будет…
Желтые глаза подернулись пеплом. Он не успел увидеть самое страшное – как кинутая с моторки граната взорвалась прямо у борта, где сидел президент.
34
КРУТЫЕ МЕРЫ
Связи с президентом пока не было, несмотря на усилия связистов. Ни один населенный пункт на пути следования эшелонов с переселенцами не отвечал. Тем не менее Рубенс-старший взял на себя ответственность за успех переворота. Никто из членов Совета не называл случившееся переворотом, но втайне каждый понимал, что с Думой поступили нечестно. Особенно постыдно было то, что Думу старательно собирал и обучал президент.
Тем временем ситуация с распущенным сенатом стала угрожающей. Уже появились сведения, что отдельные личности сеют смуту, призывают к бойкоту всех общественных работ, к баррикадам на улицах и хлебным бунтам. В войсках, собранных из недавних крестьян, началось брожение. Гвардию и казачьи части мятежники тронуть побоялись, зато заслали агитаторов в военные школы, в казармы к рекрутам и башкирским легионерам. Некоторый успех они имели. Трое офицеров были избиты, разбежалась одна башкирская рота, в Гатчине взломали местный арсенал, но дальше этого дело не пошло.
Листовки принесли на стол к вице-президенту. В раскрашенных листках доходчиво и ясно, с пояснительными картинками, была изложена «программа действий за освобождение русского народа». Над составлением агиток поработали серьезные головы. Предлагалось немедленно сместить Кузнеца и «всю его банду». Снять с постов всех иноземцев, лишить их жилья и российских паспортов. Выбрать новых старшин – от каждого села, цеха, квартала, и собрать из них новую Думу. Пересмотреть все договора аренды. Вернуть в общее пользование все угодья, заводы и шахты, которые президент роздал иноземцам в концессию. Национализировать северные и уральские рудники, выкупить на зарубежных биржах все российские акции. А там, где ценные бумаги откажутся продавать, – объявить их недействительными. Выпустить из тюрем полторы тысячи заключенных, осужденных по политическим мотивам…
Список из тридцати фамилий, кого следовало задержать и казнить на месте.
Список из ста фамилий клерков, кто обижал народ и кого следовало судить силами народа.
Список армейских и полицейских командиров, кого следовало арестовать в первую очередь…
Поскольку агитация в армии, по законам Кузнеца, считалась тягчайшим государственным преступлением, дело автоматически подпало под юрисдикцию Тайного трибунала. Фердинанд Борк не стал миндальничать. Он поднял всех своих офицеров, заручился поддержкой жандармов и военной полиции и за два дня разоружил все подозрительные части, дислоцированные в пригородах. Три батальона было расформировано, зачинщиков на плацу заковали в кандалы, командиры были разжалованы и пошли под суд. Одновременно арестовали владельцев типографий, где печатались листовки, директоров трех газет и хозяев двух банков, которых заподозрили в финансировании бунта. Дело расходилось, как круги по воде, захватывая в орбиту все новых и новых подозреваемых. Однако город вздохнул свободнее, угроза мятежа отпала.
Фон Борк доказал Рубенсу, что Петербург надо перевести на военное положение, и губернатор с ним согласился. Два казачьих полка были вызваны из Выборга и Тихвина. Они заняли посты на всех площадях и развилках. В городской полиции провели серьезнейшую чистку, в результате которой за решетку угодили сто сорок человек. Половина из них была показательно расстреляна за связь с бандитами. В семнадцати из двадцати участков, место начальника районной полиции заняли казачьи чины. На передвижение по столице вводились пропуска. Увеселения, балы и частные праздники не воспрещались, зато были временно закрыты все общественные организации и наложен запрет на любые уличные сходки. На мостах появились усиленные наряды «черных клинков»…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
